Суши с хлебом (СИ) - Тата Кит Страница 31

И сейчас я не знаю, что из этого хуже — папин человек или чей-то призрак.

Папа когда-то давно мне рассказывал, что в каждом старом деревенском доме обязательно кто-то умирал. Именно поэтому, скупая земли, он всегда сносил дома, даже не пытаясь их реставрировать или хоть как-нибудь восставить.

Похоже, боязнь приведений досталась мне от него.

Сжав в кулаках до боли в пальцах край одеяла, я всё ещё старалась не двигать и не подавать какие-либо признаки жизни.

Сейчас этот силуэт поймёт, что в доме никого нет и уйдёт. А если не поймёт, то…

А что я сделаю ночью, в дождь, да ещё с больной ногой? Я даже убежать нормально не смогу.

— Тишка, бля! Открывай! — раздался за стеклом голос страшнее скрипучих половиц подо мной. — Не бойся. Я с бутылкой. Открывай, бля! Дождь же идёт! Меня моя выгнала, сказала, дома не пить больше одной бутылки. Вот я к тебе со второй и пришёл. Открывай! Хули ты спишь?!

Кто-то, может, и спит, а я сейчас навалю вокруг надувного матраса целую крепость.

Этот человек явно пьян и совершенно точно не в адеквате. Он всё настойчивее и настойчивее стучал по стеклу, которое было готово рассыпаться в любой момент.

И что мне делать? Сказать ему, что Тихона нет? Или надеяться на то, что, не дождавшись ответа, этот алкаш сам уйдёт?

Подожду ещё немного, а потом буду действовать.

— Ты сдох там, что ли, Тишка? Открывай, бля! — мужчина снова постучал по стеклу.

А я снова подпрыгнула на своей заднице. Могу себе представить, насколько у меня сейчас большие глаза и как сильно в темноте их видно.

Наконец, мужчина отошёл от окна, а я выдохнула с облегчением, поняв, что он сдался. Я отвалилась на подушки и прикрыла глаза, всё ещё чувствуя бешеное сердцебиение в грудной клетке. Теперь я, похоже, не усну. Вообще никогда не усну, по крайней мере, в этом доме.

И сильный стук уже в дверь самого дома, а не в сени, лишь подтвердил это.

— Тишка, сука! Открывай, бля! На улице холодрыга! Самогонка стынет!

От этого гортанного мужского вопля я подскочила с постели и схватилась за первое, что попалось под руку — веник.

Выметайся, чёрт рогатый!

И почему я не могу сказать ни слова?! А ведь уже пора бы хоть как-то дать тому мужчине понять, что Тихона здесь нет, зато есть я.

Вот именно! Здесь я!

А там, за дверью, пьяный человек, который захочет неизвестно что сделать с молодой девушкой. И вряд ли хоть одно его желание будет приличным.

Поэтому даже хорошо, что голос разума затыкает мой физический голос.

— Я щас вынесу дверь, сучара! А потом тебя вперёд ногами! — кричал мужчина, а дверь уже ходила ходуном. Если он ещё пару раз в неё ударит, то она точно слетит с петель.

Но стук резко прекратился. Как и мужской крик. Вместо этого я услышала короткое и вопросительное «Зэк?!», а затем наступила тишина, в которой не было слышно вообще ничего. Только вопли моей внутренней паники.

Глава 25. Матвей

— Чтоб тебе сороконожка в ухо заползла, — сказал я закрытой двери. — Психанутая, блин.

Считая себя абсолютно правым в случившемся, я задул свечи в гостиной и поднялся в свою комнату. Карты, несостоявшийся «Дурак» и двойные листочки с «Морским боем» так и остались внизу.

Эта чертова девка не умеет ни во что играть, но при этом не любит проигрывать. Да и выбесила меня, откровенно говоря, своими интонациями наряду с высокомерием и явно завышенным чувством охуенности.

Я не спорю об охуенности её фигуры, но если она и дальше будет выёбываться, то желательно, чтобы она делала этой голой. Так хоть глаза будут отвлекаться, иначе дёргаться начнут.

— Отдохнул, блядь! — выдохнул я устало.

Завалился на спину на постель и накрыл газа сгибом локтя. По тихому шуршанию и лёгкому грохоту в районе окна понял, что Ржавый поднялся за мной и запрыгнул на подоконник.

— Даже если она там жопой в трубе застряла — молчи, — предупредил я кота, так и не открыв глаза.

Люблю спать под звуки дождя, но сегодня, по большей части, выходили звуки пиздеца. И даже сейчас, лёжа в абсолютной темноте и тишине, где, казалось бы, ничего не предвещало, я всё равно не мог расслабиться. Ибо тем местом, что сразу под копчиком, ощущал, что затишье пиздеца влечет за собой ещё больший пиздец.

— Ай, блядь… — вздохнул я устало и лениво встал с постели. Подошёл к окну, на подоконнике которого словно с чеширской улыбкой на кошачьей пасти меня ждал Ржавый. — Смотрю, не растопила ли она опять печь прямо в дом. Нам же с тобой не нужен жмурик по соседству?

Дожил… Оправдываюсь перед котом.

Скрестив руки на груди, я пригляделся к дому, что напротив.

Гадская часть меня злорадно хихикала, примерно прикидывая, какие звуки сейчас раздаются в той дряхлой хате под гнётом ветра, дождя и грома. Хрен та выскочка сегодня уснёт. А к утру ещё и седая будет, если не обделавшаяся.

— Может, сходим покошмарим её? — предложил я коту. — Чтобы не расслаблялась…

Ржавый облизал мордочку, будто только что съел мышку.

Похоже, моё предложение было ему по душе.

— Наденем плащ, возьмём косу, постучим в окно… Не. Слишком жёстко для первого раза. Голосом призрака её покошмарить? «Что же ты Сонька, сука такая, Матвейку обижаешь?».

Пока мы с котом продумывали план жёсткого подъёба чокнутой соседки, кто-то оказался расторопнее нас и уже подкрадывался к окну халупы.

Я заткнулся и насторожился. Даже Ржавый ближе поднёс морду к стеклопакету.

— Не понял, — я сощурился, но так и не понял, что за хрен ломился в Сонькин дом.

Понятно, что она ему не откроет. Но ещё больше понятно, что этот хрен с бугра пьяный в хламину.

А ещё очень настойчивый. Это стало ясно, когда он, не достучавшись в дом через окно, как нехрен делать выломал дверь в сени.

Скорее всего, Сонька ему что-то ответила в своей выёбистой манере, а этот алконавт закусился и не успокоится, пока не вломит мелкой пиздюлин.

— Как меня заебала твоя подружка, Ржавый.

Понятно, что нужно было что-то делать.

Ненавидя себя и ту мелкую сучку из соседнего дома, я как пуля сбежал на первый этаж, наспех надел старую джинсовку и калоши.

Ржавый