Брат мужа - Мария Зайцева Страница 36

Я смотрю на нее, слушаю и ловлю себя на ощущении, что нахожусь в каком-то параллельном мире, другой вселенной. Не со мной это все происходит.

Так забавно: после всего случившегося, после всех свалившихся на мою голову несчастий, я испытываю это странное ощущение только теперь.

Мы сидим с беременной любовницей моего мужа, и она рассказывает мне историю их отношений. Кадр из мелодрамы, ей-богу…

– Понимаете, Сева все ждал подходящего момента… Ну, вы же в курсе, у него на работе не складывалось?

Нет, не в курсе. Я о многом, похоже, не в курсе. Смешно.

– Он купил нам квартиру, в Москве.

Вот как… Интересно…

– И я там жила все это время. Он настрого запретил мне звонить, интересоваться… Пока все не решит. Оставил денег…

Ей он денег оставил. Мне – нет.

– Сева говорил, что потребуется несколько месяцев, что раздел имущества будет напряженным, и нам пока не надо связываться, общаться, чтоб не подставлять его. И я ждала. Он позвонил в сентябре, сказал, что скоро все решится. И сказал, что сам наберет, как со всем разберется.

В сентябре, ага…

Разобрался. С ним, похоже, разобрались, да.

– Потом от него несколько месяцев не было никаких известий… Я так волновалась, боже.

Ох, девочка, мне тебя жаль… Или нет. Меня-то никто, похоже, не пожалел…

– От волнения матка в тонусе стала, и меня положили на сохранение… И еще железо низкое было… И я два с половиной месяца лежала, волноваться нельзя было. Хорошо, что деньги были… Сева много оставил, специально на случай непредвиденных обстоятельств…

Боже. Слов нет.

– И вот полмесяца назад он мне позвонил, наконец, сказал, что уже развелся практически, и имущество разделено, и скоро он приедет…

Полмесяца назад…

То есть, как только смог связно говорить. Надо же… А как я не заметила-то?

– Маша, а от меня вы что хотите? – внезапно становится душно настолько, что голова кружится, и я прерываю исповедь любовницы моего мужа. А в том, что она не врет и реально его любовница, я уже не сомневаюсь.

– Знаете… – она теребит край плащика, опускает глазки, – мне показалось, что Сева… Он передумал… Он по-другому разговаривает со мной теперь. И пропадает постоянно. Иногда по целым часам не отвечает. А сегодня вот весь день молчал. И я подумала, что он с вами может помириться. И испугалась… И приехала… На автобусе…

Она внезапно шмыгает носом, горбится, сжимает пальцы на бежевой ткани плаща.

– Я хотела просто с вами встретиться, поговорить… Я хотела, чтоб вы отпустили его. Я понимаю, что он – невероятный, и вы его, наверно, любите, раз так долго не отпускаете… И, наверно, все это время, что он был не на связи, вы с ним… Мирились…

О да, девочка… Еще как мирились…

– Но вы ему не сможете дать то, чего он хочет, поймите! Вы не можете родить ребенка! У нас будет малыш! Не удерживайте его!

Маша достает дрожащими пальчиками салфетки, сморкается, продолжая лить слезы.

А я смотрю на нее и пытаюсь найти в себе хоть какой-то негатив по отношению к этому ребенку. Ребенку, который скоро родит еще одного ребенка. Моему Севе. Наверно, надо разозлиться, себя пожалеть, наконец…

Но ничего не получается.

Конечно, может это все игра, и Маша – далеко не такая наивная ромашка, как хочет показаться, ведь, по сути, у нее все это время положение было куда лучше, чем у меня: квартира в Москве, деньги на счету, достаточные, чтоб жить и оплачивать ведение беременности. И никаких коллекторов, участковых, надписей на стенах, угроз и прочего.

И, наверно, за одни только эти испытания мне надо бы ее возненавидеть.

Но не получается.

Мне надо бы ей открыть глаза на Севу, рассказать, каким образом у нее появилась эта квартира и деньги… За чей счет этот банкет, как говорится.

Маша кладет ладонь на животик, инстинктивно поглаживая его, словно малыш внутри волнуется и переживает вместе с мамой.

– Кого ждете, Маша? – спрашиваю я, вместо всех остальных, рвущихся с языка слов.

– Девочку, – робко улыбается она.

– Поздравляю вас, – киваю я, поднимаясь с лавки, – вы где остановились?

– В гостинице…

– Идите в номер, Маша, на улице ветрено, вам нельзя простужаться.

– Но как же…

– Не волнуйтесь. Я не буду удерживать Севу.

__________________________

Я буду выше

неба и крыш

город услышит

ляжет, как кошка

прямо на спинку

только услышь

как он мурлычет

хрипло немножко

я буду легче

тысячи звезд

и под подушкой

слезы все тише

я отпускаю

правда, всерьез

руки – наотмашь

к небу, повыше!

25.06.2024. М. Зайцева

38

– Очень вкусная курочка, малыш, – Сева счастливо жмурится, выпрашивает еще добавки, хвалит мою стряпню.

И безумно раздражает.

В каждом его слове мне слышится ложь. В каждом.

И дело не в том, что курица плоха, хотя она реально плоха, сухая и жесткая получилась, словно подошва.

Я смотрю на своего любимого мужа и никак не могу решить, что делать.

Объясняться с ним?

Спрашивать?

Определенно, надо.

Но у меня, кроме слов Маши и ее лезущего на нос пуза, ничего нет. А слова, да и пузо, к делу не пришьешь.

После того, как Маша ушла, я остаток времени до приезда из больницы Севы с Иваном провела в размышлениях. Вполне спокойных, кстати, чего от себя вообще не ожидала никак.

Словно лимит страданий и переживаний давно исчерпан, и в душе только пепелище осталось.

Я занималась тем, что вспоминала до мельчайших деталей все события своей прошлой жизни.

Прямо с самого начала наших отношений с Севой, конфетно-букетного периода, первого секса и прочего. Выискивала хотя бы намеки, малейшие штрихи того, что Сева мне был неверен. Что жил на две семьи. Что хотел ребенка, да так сильно, как это описывала Маша.

Потому что это только в романах героиня, узнав от левой, непонятно, откуда взявшейся женщины, что она – любовница и беременна от ее мужа, сразу рвет все концы и нити и сбегает на Северный полюс, ничего не выясняя и не пытаясь поговорить. Или нападает на героя, сходу обвиняя его во всех грехах, без доказательств, на основании только лишь слов впервые увиденного человека. Или, что самое дурацкое, принимается мстить мужу, устраивая полноценное алаверды с случайным сексом с каким-нибудь удачно подвернувшимся мачо.

Возможно, если бы не случилась с нами эта трагедия, то я бы тоже так поступила. Не насчет сбежать и, боже упаси, не насчет алаверды, но, определенно, насчет обвинить.

И, если Маша права, и Сева реально именно такой двуличный мужчина, то никаких ответов я бы не получила. Правдивых ответов, я имею в виду. Он мне все эти годы врал, с чего бы сейчас быть честным?

А если Маша не права, если она – не та, за кого себя выдает, то тем более пороть горячку нельзя. Надо сначала выяснить все до конца. Сева еще слишком слаб, чтоб устраивать ему такие встряски…

Короче говоря, я решаю чуть-чуть подождать, повнимательней последить за Севой, теперь уже без флера обожания и вины, что затмевал так надежно разум.

Успокоив такими размышлениями воспаленное воображение и угомонив обиду, которую испытала, когда слушала Машу и смотрела на ее круглый живот, я умудрилась приготовить-таки ужин, как и обещала.

Конечно, курицу спасти не удалось, но я и не пыталась, если честно. Мысли как-то вообще о другом были.

И вот теперь я смотрю на своего мужа, довольного, лучащегося счастьем, и не могу поверить в то, что услышала днем. Просто не бывает такого! Невозможно, чтоб человек, не просто человек, а мой любимый, мой Сева, которого я знаю вдоль и поперек, мог вот так беззастенчиво мне врать! Так долго обманывать!

Эта Маша – вообще очень подозрительная особа… Откуда она узнала мой номер телефона? И вообще…