Красавица и Бо - Р. С. Грей Страница 37

запечен крошечный пластиковый младенец, который, как предполагается, символизирует младенца Иисуса (хотя я не совсем понимаю, почему мы запекаем его в тортах, я имею в виду, разве малышу мало пришлось пережить?). Тому, кто находит его в своем кусочке торта, обычно что-то поручают. На работе моего отца человек, который находит ребенка, должен принести торт для персонала на следующей неделе. Когда я была маленькой, если вы находили ребенка на вечеринке с королевским тортом (повод для родителей собраться вместе, выпить и съесть торт), вас короновали королем или королевой вечеринки. Это была роль, желанная превыше всего остального. Раньше я выслеживала младенца Иисуса, как маленький римский охотник за головами.

Теперь это просто раздражает. Пока мы его не найдем, мне приходится откусывать маленькие кусочки и осторожно пробовать выпечку, просто чтобы убедиться, что внутри нет младенца. Я не могу сказать, сколько раз чуть не подавилась крошечным пластиковым пророком.

— Разве ты не купила его только вчера? — спрашивает мама, указывая на полусъеденный торт на прилавке. — Куда все делось?

— Я так рада, что ты тоже это заметила, — говорю я заговорщицким тоном. — Ты уверена, что все окна были заперты прошлой ночью? Думаю, нам стоит вызвать сюда полицейских, чтобы они сняли отпечатки пальцев.

— Ага. Ты уверена, что это не было скорее внутренней работой?

— Хм, может быть… Но если это была не я и не ты, то, наверное, это был папа.

Я так увлеклась плетением своей паутины лжи, что не проверяю свой следующий кусочек. Прикусываю и чуть не ломаю коренной зуб.

— Нашла.

Моя мама торжествующе вскидывает руки:

— У-у-у! На сегодня ты королева!

Я театрально оглядываюсь по сторонам:

— Так где же мой король?

Она понимающе улыбается и наклоняется, чтобы отрезать себе кусочек торта:

— Работаю над этим.

Моя вилка падает на тарелку:

— МАМА!

Я звучу раздраженно, но это единственный способ достучаться до нее. После маскарада она должна была усвоить урок: больше не вмешиваться в мою жизнь.

— О чем ты говоришь?

— Я пригласила Бо на поздний завтрак в конце этой недели.

— Что? Почему? Когда?!

Говорю, как репортер 1930-х годов, только что побывавший на месте преступления.

— Я видела, как вы танцевали прошлой ночью.

Она подмигивает, как будто у нас с ней есть общий секрет, но это не так.

— Что ж, наслаждайся поздним завтраком с Бо. Надеюсь, вам двоим есть о чем поговорить.

Она пожимает плечами, внешне невозмутимая.

— Ничего страшного, если ты не хочешь идти. Я просто скажу ему, что у тебя диарея, а потом все время буду говорить о тебе, хвастаться всеми твоими достижениями. Не волнуйся, я заверю его, что обычно ты пользуешься туалетом очень регулярно.

— Почему ты так поступаешь со мной? — Мое лицо сморщивается.

— Потому что мне нравится Бо, — она тычет в меня вилкой, и крошечная капелька глазури попадает мне на лицо, — и я всегда подозревала, что тебе тоже.

Следующие несколько дней провожу по уши в работе в NOLA. Думала, что у меня есть представление о том, что нужно для открытия малого бизнеса, но, как оказалось, я даже близко не была к этому. Мой бюджет на исходе. Сроки затянулись. Моя команда маркетологов отстает, и мне кажется, сегодня утром я обнаружила у себя на голове седой волос. Я вырвала его и сожгла на своей плите, чтобы показать пример его последователям. Если бы Роуз была в городе, я бы попросила у нее какое-нибудь заклинание вуду, чтобы отгонять других.

Поразительно, как в целом все складывается не очень удачно. Но хотя бы команда дизайнеров работает профессионально и своевременно. Задержки в строительстве были вызваны непредвиденными обстоятельствами, например, когда плитка для ванной прибыла в ящиках, каждый кусок был расколот посередине — двухнедельная задержка. Городу требовалось дополнительное разрешение на строительство — задержка на четыре недели. Бригада обнаружила сгнившую древесину за частью гипсокартона — задержка на неделю. Электричество, система кондиционирования, освещение — задержка, задержка, задержка.

Каждая проблема отнимает у меня еще один год жизни. Я умру в 30 лет, но в конце концов помещение будет выглядеть именно так, как и должно выглядеть: модно, круто и достойно поста в «Инстаграм». Блогеры будут есть с моей эстетически приятной ладони.

Сейчас я нахожусь в офисе, распаковываю партию кофейных чашек, которую мы получили вчера. Они нежного розового цвета, и, что удивительно, пока я нашла только крошечный скол на ободке одной из них. Возможно, удача повернулась ко мне лицом.

Уже поздно, почти 20:30, и обычно меня бы здесь не было. К этому времени я уже в пижаме или возвращаюсь домой, либо разговариваю по телефону с Роуз, либо смотрю новое достойное выпивки шоу по своему маленькому телевизору. Но сегодня вечером я избегаю возвращаться, пока не буду готова рухнуть. Утром будет бранч. Моя мама отказывается разговаривать о визите Бо, и ее больше не трогает, когда я отправляю ей ссылки на бюджетные дома престарелых в этом районе.

Ее самый последний ответ был чем-то вроде: «Это мило, дорогая. Как думаешь, мне следует что-нибудь приготовить на скорую руку или заказать доставку?»

Я вздохнула, велела ей заказать мне омлет по-монтерейски и в приступе ярости швырнула трубку.

Работаю допоздна, пытаюсь отвлечься от очередной встречи с Бо. Прошло несколько дней после бала-маскарада, так что мне следовало вернуться к исходному состоянию. В Нью-Йорке Бо был где-то на задворках моего сознания, но не всепоглощающим. Все те дни, что прошли с тех пор, как мы танцевали вместе, я медлила, пытаясь справиться со своими чувствами. Вместо того чтобы спрашивать себя, что на самом деле к нему чувствую, решаю направить всю свою энергию на работу и переваривание королевского торта. Приятно жить без арендной платы в иллюзии — очень рекомендую.

— Тебе действительно не следует оставлять эту дверь открытой.

Его голос удивляет меня, и я подпрыгиваю, роняя одну из кофейных чашек на пол. Она разлетается на миллион крошечных осколков, и я мысленно подсчитываю, во что мне это обойдется. Какое это имеет значение? На данный момент я просто выбрасываю деньги на ветер.

Поднимаю взгляд, а Бо уже в движении, хватает метлу и совок для мусора, которые прислонены к стойке. Он безупречен и профессионален, одет в длинное пальто верблюжьего цвета поверх черного костюма. Его волосы того цвета, который я вижу, когда закрываю глаза по ночам.

Он подходит ближе, отталкивает меня и начинает убирать беспорядок.

Хорошо.

— Извини за это, — говорит он, поднимая взгляд.

— Все в порядке. — Я тереблю свою безразмерную толстовку из «Уэллсли».

— Хотя тебе действительно не следует