Оксана Сергеева - На краю неба (СИ) Страница 4

— Отвези меня домой, — сказала на выдохе, чтобы голос не дрожал. Ненавидела подобные проявления слабости.

— Ага, вот так прям и отвезу. Мокрую и голую. Хорошо в кино сходили.

— Хорошо. С эффектом «фиг знает сколько Д».

Все, что Катька проорала в машине, — чистая правда, и это, конечно, взбесило его.

Обличающая правда всегда задевает, вот и сорвался.

Между ними давно не было того легкого дружественного общения, они только делали вид, что все хорошо. Вот уже несколько месяцев она сводила его с ума. Намеренно сводила. И откуда только знала, как действует на него. И ему было плевать сколько ей лет, он не мог себе запретить хотеть ее. Никакие запреты не помогали, не видел он в ней младшую сестренку лучшего друга. Катька повзрослела, стремительно потеряв свою простосердечность. Вела себя как женщина, от нее пахло женщиной. Она из таких, которые в семнадцать лет покоряют мировые подиумы.

Дима привез Катю к себе. Едва машина подъехала к гаражным воротам, сработали датчики движения, и территорию залил яркий свет. Они въехали в гараж и оттуда прошли в жилую часть дома.

Крапивинские хоромы были Кате отлично знакомы, потому спрашивать, в какой комнате можно привести себя в порядок, она не стала. Поднялась на второй этаж, зашла в Димкину ванную комнату и надолго застряла в душе. Крапивин, вроде как, обещал сварить кофе.

Катя долго стояла под горячей водой, чтобы согреться и очистить голову от ненужных мыслей. После, встав на пушистый коврик, с удовлетворением отметила, что у нее не дрожат колени. Хорошо вытерев волосы, потянулась за махровым халатом, но передумала. Обернулась большим полотенцем, вышла из ванной и спустилась на кухню.

Дима стоял у стола. Он тоже принял душ, переоделся в свежую одежду и теперь сиял на фоне белой кухни апельсиновой футболкой.

Увидев Катю, он подвинул в ее сторону чашку кофе, но она не взглянула на нее. Сдернув с себя полотенце, с едва намечающейся улыбкой она повесила его Диме на плечо.

— Что с полотенцем? — глухо спросил Крапивин, чувствуя, как заныло под ложечкой. И не только там.

— Соскальзывает, — обронила Катерина. — Что с кофе?

— Отвратительный.

***

— Дима, кофе у тебя прекрасный, но я надеюсь, что это не копи лювак, — наутро сказала Катя, сделав глоток обжигающего напитка.

— Нет. Я люблю кофе, но не настолько.

— Я хочу тебе признаться, — начала Катерина, устраиваясь поудобнее: подгибая под себя ноги и плотнее запахивая полы халата. — Я это вчера все специально устроила. Запланировала. И Ване позвонила раньше, чем тебе, и все остальное… И платье, и белье — все для тебя, Крапивин. Я знала, что ты принесешься за мной, знала, что именно такая будет у тебя реакция. Мне кажется, я тебя знаю лучше, чем кто бы то ни было.

— Ты так думаешь?

— А разве я не права?

— Хорошо. Пусть будет так, если тебе удобно. Пусть так.

Ей было не очень удобно, но она продолжала вежливо улыбаться. Крапивина это всегда напрягало.

— Один звонок, пара неосторожных слов, провокационный тон… Адочке привет, — послала ему воздушный поцелуй.

— Ах, ты сучка, — беззлобно сказал Крапивин.

— Угу, не такая уж глупая малолетка, да?

— Я никогда не называл тебя глупой малолеткой, это все твои фантазии.

— А мне кажется, когда мы ругались пару месяцев назад, я много интересного о себе услышала.

— Пару месяцев? — усмехнулся Крапивин.

Да они уже год как на ножах! Или больше. Кажется, с тех самых пор, как он начал отношения с Агатой. Ни одной встречи не прошло, чтобы они не сцепились.

— Воспитывать я тебя не буду, я тебе не папа, но могу перевоспитать. И ты, Катрин, сильно перегнула. Гонки, потерянное платье и испорченное белье — лишние. Достаточно было просто позвонить мне, просто приехать и просто лечь ко мне в постель.

— Неужели все так просто?

— Нет, все очень сложно, но со временем решаемо.

— Только не вздумай теперь на мне жениться из вежливости. А то знаю я твою глубоко порядочную натуру. И, пожалуйста, не позорь меня, ничего никому не рассказывай, ладно? Я точно буду рот на замке держать.

— Не боишься, что так лихо все закрутила?

— Нет.

— Да ладно, трусиха ты.

— Я трусиха? — небрежно переспросила Катя, скрывая взгляд на дне чашки.

— Конечно. Что ты мне сказала полчаса назад?

— Доброе утро, Дима? — нахмурилась, словно напрягала память.

Он покачал головой.

— Дима, свари мне кофе?

— Нет, — засмеялся и поставил свою чашку на стол. Легко поднялся с дивана и куда-то вышел.

Катя цедила кофе, непонятно перед кем делая вид, что пьет его с удовольствием. Перед собой, наверное.

Крапивин вернулся, держа в руках что-то яркое. В цветастом куске ткани Катя узнала платье.

— Надень. — Бросил его на диван. — Ты же не собираешься ехать домой в моем халате.

— Это было бы очень занимательно. Адочкино? — Шаурина небрежно притянула к себе принесенную вещь. — Какая безвкусица, я бы ни за что это не купила. Такое дешевенькое? Дима, дай ей денег на приличное платье, — съязвила она и отправилась переодеваться.

Руки так и зудели разодрать безвкусную вещицу в клочья. Скрипя зубами Катя натянула платье Агаты и вышла из гостевой ванной в гостиную.

— А что у твоей Адочки грудь такая маленькая? У меня полная двойка, а мне оно тесновато.

— Я еще три дня буду в городе. Если захочешь вернуться к нашему разговору, позвони.

— Я тебе все сказала. Если и позвоню, то только чтобы пожелать тебе счастливого пути.

— Вот ты мясорубка. Хочешь меня в фарш?

Катя наморщила нос.

— Прям с костями.

Он улыбнулся. Подошел к ней ближе, положил руку на ее полуобнаженное плечо, скользнул ладонью к шее и вытянул прядь длинных волос из горловины, ту, что Катя, не заметив, оставила под платьем.

— Ну, Крошка, давай. Попробуй. Я даже не сопротивляюсь.

***

Дмитрий отвез Катерину домой и поехал к отцу. Тот попросил его заехать, хотя они, вроде бы, уже уладили все дела.

Несколько дней назад Крапивин-старший переоформил на сына контрольный пакет акций своей золотодобывающей компании, и теперь Дима стал единоличным ее владельцем.

Ничего серьезного, к счастью, не произошло. Отец попросил его передать матери подарок. Родители давно уже не жили вместе, но, как Диме казалось, отец не перестал любить мать. При упоминании о ней взгляд его менялся. В нем сквозила какая-то неземная тоска. Они даже не развелись, просто разъехались. Мать уехала жить в Данию, и когда Дима закончил школу, она забрала его к себе. С тех пор он жил на две страны. Ездил туда-сюда, мотался по работе.