Жена для генерального - Мария Сергеевна Коваленко Страница 41

Словно «Марат» – это исчерпывающая информация, вся моя родня, за исключением бабушки, дружно кивнула. А потом Абашев тяжело вздохнул, мягко притянул к своему боку и начал сам:

– Меня зовут Марат Закиевич Абашев. Я генеральный директор строительной компании «А-групп». Бывший начальник Аглаи. Не судим, не привлекался. В ближайшее время планирую жениться. Для чего, собственно, и приехал сюда. – Он буквально расплющил меня на себе. – Хочу официально попросить руки вашей дочери.

На последней фразе глаза всех присутствующих стали круглыми, а я как стояла, так и повисла на руке этого внезапного «просителя».

– Хе! Я ж говорила, что власть меняется!

Бабушка с важным видом вручила Сашу моей обалдевшей маме, а сама подошла к нам с Маратом.

– Добро пожаловать в серпентарий, сынок! – С кряхтением поднявшись на носочки, она поцеловала Абашева в обе щеки и незаметно подмигнула мне. – Спасибо, что вернул моих девочек в Питер и сделал внучку такой красавицей.

Словно каждые выходные только тем и занимался, что ходил свататься, мой охреневший «будущий муж» поблагодарил бабулю, а потом, как контрольным в голову, добил родителей очередным признанием:

– Кроме того, я биологический отец вашей внучки и самый счастливый мужчина на свете.

Еще как-то державшаяся до этого на своих двоих мама тут уже не устояла. Как подкошенная, она рухнула на ближайший стул и дрожащей рукой дотянулась до пластиковой бутылки на подоконнике. В ней, сколько себя помню, отстаивалась вода для полива цветов. Но сейчас, похоже, маму это не волновало.

– Замуж... Отец... – будто пробуя на вкус слова, медленно произнесла она и залпом выпила остаток воды.

После таких признаний в доме воцарилась тишина, как после взрыва бомбы. Я даже слышала, как тикают часы в бабушкиной комнате. Саша и та молчала. Но шок продлился недолго.

Пользуясь общим замешательством, Марат увел отца в дальнюю комнату и прикрыл за ними дверь. А соображающая лучше всех бабушка достала пузырек корвалола.

Мне, как кормящей матери, досталась лишь пробка – понюхать. Они же с мамой приложились к пузырьку дважды. Оба раза извиняясь перед Сашей, что приходится передавать ее из рук в руки. Охая. Оглядываясь на меня. И качая головой.

Удивленная не меньше их, я ни во что не вмешивалась и вообще не шевелилась. Где-то за грудиной билось сердце, но даже его я не чувствовала. Горло пересохло. Предательски подрагивающие пальцы с трудом удалось сцепить в замок. А в голове, как на повторе, звучали слова Марата: «Хочу официально попросить руки вашей дочери».

Я даже не знала, смеяться или плакать. Мозг сбоило. Губы то растягивались в улыбку, то сжимались в нитку. А переносицу уже привычно пекло.

Он что, замуж меня зовет? По всем правилам, как невинную девицу, которую даже целовать без родительского разрешения нельзя? И в ЗАГС отвести хочет? И «...быть вместе в болезни и в здравии»?

Для людей, которые уже признались друг другу в любви и воспитывают общего ребёнка, наверное, не было ничего удивительного в таком предложении. Рано или поздно прозвучало бы. Но я все равно не могла поверить.

Извилины в голове будто распрямились. Уровень айкью рухнул на уровень плинтуса. И единственным, что еще функционировало выше шеи, оказались глаза. Я хлопала ресницами, как опахалами. И словно фотографировала на память картинки об этом моменте.

Саша на руках у мамы, насупленная, серьезная, будто оценивает, нужна ли ей такая родня.

Смеющаяся бабушка с пузырьком корвалола.

Сама мама – растерянная, держащая мою дочь так осторожно и бережно, как самое главное сокровище в мире.

Закрытая дверь спальни. И тени двух мужчин в узком просвете над плинтусом. Одна неподвижная. Вторая – в постоянном движении.

Наверное, каждая из женщин в квартире многое отдала бы, чтобы узнать, что там происходит. Но Марат, как назло, говорил тихо. А редкие папины «да», «конечно», «я согласен» могли означать что угодно.

Как результат к возвращению мужчин мы трое успели известись. В гостиной стоял густой аромат лекарств. И от напряжения, казалось, искрило.

Папа вышел из спальни на минуту позже Марата. Словно забыл, где в доме находится телевизор, он сразу прошёл в кухню. Стукнул дверцей бара, зазвенел бокалами. Не дожидаясь маминой помощи, начал что-то нарезать на разделочной доске.

Однако больше всего меня удивило не это. Вместо домашней униформы из растянутой майки и трико на отце красовались рубашка и брюки. И даже разношенные тапки сменились свежими чистыми носками.

До Абашева папа, конечно, недотягивал. Но я не помнила, чтобы он так оживлялся, когда к нам в гости приходил Роберт.

Дальше все напоминало один старый советский фильм, в котором переселившийся из деревни в город старик-отец ходил со своими сыновьями свататься к соседке*. Разница была лишь в том, что обязанности отца жениха выполнил мой собственный папа.

Вначале он спросил у мамы, есть ли у той возражения по поводу свадьбы. Вопросительно кивнул бабушке. И когда она махнула на него рукой, чуть не задушил меня в объятиях.

– Дочка, наше благословение с тобой. Мы за тебя очень рады. Жених у тебя что надо. Живите мирно, будьте счастливы.

Реальность, к которой я привыкла, изменилась до неузнаваемости. Вместо традиционных упреков звучали поздравления. Вместо осуждающих взглядов вся семья смотрела на меня с восторгом. Самым удачным в этот момент было бы упасть в обморок. Выключить сегодняшний неожиданный праздник, пока всерьез не поверила, что так возможно.

Но Марат снова держал крепко. Количество закусок на столе росло. А благословения теперь звучали не только от папы.

Когда мы выбрались от родителей, на небе уже красовалась луна. Пробившиеся сквозь густые питерские облака звезды сияли ярче обычного. А я так и не пришла в себя.

Словно специально добивался такого эффекта, Марат ничем не помогал. Уложив дочку в люльку на заднем сиденье машины, он набросил на мои плечи свое пальто и заставил задержаться на улице.

– Ты как, маленькая?

Я полдня не знала, как вдохнуть,