Хелен Филдинг - Ребенок Бриджит Джонс. Дневники

Хелен Филдинг

Ребенок Бриджит Джонс. Дневники

Посвящается Кевину, Дэшу и Роми

Helen Fielding

BRIDGET JONES' BABY: THE DIARIES

Copyright © Helen Fielding, 2016. This edition is published by arrangement with Aitken Alexander Associates Ltd. and The Van Lear Agency LLC

Перевод с английского Ю. Фокиной

Художественное оформление П. Петрова

Вступление

Мой дорогой Билли!

Есть у меня предчувствие, что ты так или иначе обо всем узнаешь, и вот я подумала: лучше от родной мамы, чем от посторонних.

Перед тобой выдержки из моего тогдашнего дневника плюс несколько фактов о том весьма сумбурном периоде.

Не суди строго. Надеюсь, к моменту прочтения ты достаточно повзрослеешь и поймешь: твои родители тоже чудили, как и все люди. Тем более я всегда была немного эксцентричной.

Я к чему веду? Представление человека о себе здорово отличается от истинного положения вещей; точно так же и планы каждого из нас на жизнь отнюдь не совпадают с планами судьбы.

Тут главное – сохранять спокойствие и присутствие духа, и тогда наверняка все уладится само собой. В моем случае, по крайней мере, все стало супер. Потому что ты – лучшее, что со мной случилось.

Прости за эту записку и за остальное.

С любовью,

Твоя мама

(Бриджит)

Глава первая

Многомерное знамение

Суббота, 24 июня Полдень.

Лондон. Моя квартира.

Боже. Боже. Катастрофически опаздываю, плюс похмелье, и вообще все кувырком. О нет, только не это! Телефон!

– Привет, дорогая, угадай, почему я звоню?

Мама.

– Представь, мы были у Мейвис Эндербери на караоке, которое она совмещает с ранним ланчем, и угадай, что произошло. Джули Эндербери только что…

Я почти услышала визг тормозов – будто мама собиралась бросить «жиртрест» в лицо патологически тучному человеку.

– Что – только что?

Вышло не очень внятно – я как раз дожевывала остатки козьего сыра вместе с половинкой протеинового батончика, чтобы облегчить похмельный синдром, и параллельно перетряхивала ворох платьев на постели в поисках чего-нибудь подходящего для крестин.

– Так, пустяки, дорогая, – интриговала мама.

– Что натворила Джули Эндербери? – Я рыгнула. – Грудь с пятого размера до шестого увеличила? Или сделала бразильскую эпиляцию?

– Нет, конечно, дорогая! Джули Эндербери только что третьего родила, но я не поэтому звоню. Я звоню, потому что…

Р-р-р-р! Мама неисправима. Думает, я исключительно из упрямства занимаюсь карьерой, вместо того чтобы рожать.

– Сама начала и сама же тему закрыла!

Я защелкала пультом в бессмысленной надежде отыскать спасение в телевизоре. Наткнулась на рекламу с анорексичной несовершеннолетней моделью и карапузом, разматывающим рулон туалетной бумаги.

– Ничего я не закрыла, – ответили в трубке. – Кстати, подумай про Анджелину Джоли. Помнишь, стоило ей усыновить китайчонка…

– Мэддокс – не китайчонок, мам. Он – камбоджиец.

Прозвучало холодно. Просто мама совершенно несносно говорит о знаменитостях. Можно подумать, она секретничала с Анджелиной Джоли прямо на ланче-караоке у Мейвис Эндербери!

– Так вот, дорогая, стоило Анджелине усыновить малыша, как она заполучила Брэда Питта, а там и свои детишки пошли!

– Вряд ли, мама, Брэд Питт повелся на маленького камбоджийца. И вообще, ребенок – не главное для женщины, а его отсутствие – не катастрофа.

Говоря так, я втискивалась в воздушное платье персикового цвета – то самое, которое надевала на свадьбу Магды.

– Что верно, то верно, дорогая. Есть люди, которые отлично живут без детей. Возьми хоть Уинн и Эшли Гринов. Они по Нилу тридцать четыре раза плавали! Только они ведь супруги, так что…

– Мам, я наконец-то вполне счастлива. Я добилась успеха, у меня новая машина с навигационной системой, и я сво-бод-на…

В этот миг я выглянула в окно, а там… там по улице, выпятив животы, топало несколько беременных женщин.

– Гм. Ну ладно, дорогая. Ты ни за что не догадаешься…

– О чем я не догадаюсь?

Под окнами прошествовали еще три беременные. Это попахивало мистикой.

– Она согласилась! Королева приняла наше приглашение! Двадцать третьего марта Ее Величество приедет к нам отмечать полуторатысячелетие Этельредова камня.

– Что? Кто? Этельредова камня?

Теперь уже целая толпа беременных двигалась под моими окнами.

– Ну как же! Камень, который в деревне, возле пожарного гидранта! Мейвис еще машину о него разбила. Реликт англосаксонской эпохи.

Вдруг мама резко переключила передачу.

– А тебе разве не надо сегодня на крестины? Элейн говорила, что Ма…

Пришлось применить шепот – загадочный и зловещий.

– Подожди, мам. Тут что-то странное происходит. Я потом перезвоню.

Вот непонятно, почему все так и норовят кольнуть меня: когда родишь, Бриджит? Ну, когда? Главное, у самих-то чувства к детям противоречивые! Даже мама регулярно выдает: «Порой, дорогая, я жалею, что вообще завела детей». И все вроде не дураки – учитывают, что в современном мире, где мужчины окончательно деградировали, меньше всего хочется…

Господи! В дверь звонят.

12.30.

Шэззер. Наконец-то! Затащила ее в комнату, а сама, словно под гипнозом, вернулась к окну. Шэззер в маленьком черном платье, меньше всех прочих платьев пригодном для крестин, и в туфлях от Джимми Чу протопала к холодильнику.

– Бридж, ты чего на подоконнике висишь? Зачем доброй феечкой нарядилась? Мы опаздываем!

– Мне было видение, Шэззер. Господь решил наказать меня за эгоизм и карьеризм и за то, что контрацептивами природу обманывала.

– Совсем сдурела, да? – Шэззер распахнула холодильник. – А что, вина у тебя нет?

– Сама посмотри, улицу заполонили беременные. Это – многомерное знамение. Скоро коровы начнут с неба падать, жеребята будут рождаться о восьми ногах, а еще…

Шэззер прошла к окну, выглянула, отставив задницу, туго-натуго обтянутую маленьким черным платьем.

– Никаких беременных. Один клевый бородатый парень, и все. Впрочем, не такой уж и клевый. Бывают и получше. Может, если его побрить…

Я метнулась к окну, в недоумении уставилась на пустынную улицу.

– Только что были. Исчезли. Куда они делись?

– Ладно, успокойся. Тихо, тихо, Бридж, детка.

Таким тоном американский коп говорит с восьмым за дежурство вооруженным пушкой психом. Я только моргала в ответ, будто кролик, выхваченный из мрака светом фар. В следующий миг я почти скатилась с лестницы. Следом топала Шэззер.

Ну конечно! Вот ЕЩЕ ДВЕ беременные. Почти бегут за теми, что прошли раньше. Я бросилась к ним.

– Кто вы такие? Какова ваша миссия? Куда вы держите путь?

Женщины указали на вывеску рядом с кафешкой для веганов. «Поп-ап йога для беременных» – вот что там было написано. А за спиной у меня уже сопела Шэззер.

– Правда? Отлично! Супер! – выпалила я. – Чудного, дивного вам дня!

– Бриджит, – заговорила Шэззер, – ты точно чокнутая.

Мы потом еще на лестнице похихикали – удержаться не смогли.

13.04. Моя машина. Лондон.

– Порядок. Приедем как раз ко времени, – выдала Шэз.

Мы уже четыре минуты как должны были быть в Чизлвуд-хаус на фуршете, предваряющем крестины. А были – в глухой пробке на Кромвель-роуд. Зато – в моей новой машине, которая принимает голосовые команды, сама находит дорогу, сама звонит по телефону и чего только не умеет.

– Набери Магду, – нежно пропела я машине.

– Курмайор, – ответил металлический голос.

– Какой Курмайор, дура! – рявкнула Шэз.

– Поворачиваю к Друри-лейн.

– Не поворачивай! Честное слово, дауническая система!

– Даунинг-стрит, предположительное время в пути…

– Не выражайся в моей машине, Шэз.

– Ты что, взяла сторону этой безмозглой железяки?

В салон прорвался голос Магды:

– Живо надевай трусы! Надевай, говорю! Без трусов на крестины нельзя.

– А мы в трусах! – ляпнула я.

– Не надо обобщать, – буркнула Шэззер.

– Бриджит! Ты где? Ты же крестная мать! А вот мамочка тебя отшлепает! А-та-та! А-та-та!

– Я уже почти приехала, Магда! Я подъезжаю. Буду через минуту! – заверила я, косясь на Шэззер.

– Отлично. Поторопись. Нам надо подкрепиться коктейльчиком, иначе не выдержим всю церемонию. И я должна тебе кое-что сказать.

– Что, Магда?

Слава богу, она не слишком сердится. Похоже, день будет неплох.

– Насчет крестного отца.

– Слушаю.

– Бриджит, мне очень неловко. Извини, пожалуйста. Столько детей, а вменяемых мужчин практически не осталось. Даже сравнительно вменяемых. Здесь будет он. Джереми позвал его, не посоветовавшись со мной…

– Кого позвал? Кто – он?

Последовала пауза с детским визгом. А затем – единственное слово. Оно вонзилось в меня, как нож французского повара вонзается в голову козьего сыра.