Дмитрий Волкогонов - Троцкий. «Демон революции»

Дмитрий Волкогонов

Троцкий. «Демон революции»

Бесспорно, Л. Троцкий стоит во всех отношениях многими головами выше других большевиков, если не считать Ленина. Ленин, конечно, крупнее и сильнее, он глава революции, но Троцкий более талантлив и блестящ…

Вместо введения

Судьба революционера

Личная судьба есть и у Л. Троцкого, и он напрасно хочет скрыть ее горечь.

…Бронированный поезд шел к Киеву. Тяжело громыхая на стыках рельсов и на стрелках у редких станций, он мчался в ночи к украинской столице. В одном из вагонов в середине состава не спали. В просторном салоне было несколько кожаных кресел, такой же диван, продолговатый стол в центре и небольшой, с телефонными аппаратами на нем, – в углу. У бронированной щели окна стоял человек среднего роста, с бородкой, усами, в расстегнутом френче и сапогах. Над высоким, большим лбом вздымалась пышная шевелюра, уже слегка тронутая заморозками седины. Характерный римский нос оседлало изящное пенсне, за стеклами которого поблескивали живые ярко-голубые глаза. Человек вглядывался в черноту ночи, тщетно надеясь увидеть признаки жилья. Огромная, растерзанная страна лежала не только в руинах, но и в сплошном мраке. Шел 1919 год…

За столом с пером в руке сидел молодой человек во фланелевой солдатской рубахе. Рядом лежали телеграммы из 3-й и 5-й армий Восточного фронта, наступавших на Тобол. Южная группировка фронта успешно продвигалась в направлении Туркестана. Скупые строки донесений подтверждали: с адмиралом Колчаком скоро будет покончено. Путь на восток будет свободен. Но не эти вопросы занимали находящегося в салоне человека. Секретарь быстро записывал фразы: «Крушение Венгерской республики, наши неудачи на Украине и возможная потеря нами Черноморского побережья, наряду с нашими успехами на Восточном фронте, меняют в значительной мере нашу международную ориентацию, выдвигая на первый план то, что вчера еще стояло на втором…» Помолчав и выразительно взглянув на секретаря, он продолжил: «Иным представляется положение, если мы станем лицом к востоку…» Фразы текли из уст уверенного в себе человека, который, казалось, был способен сквозь полог летней ночи видеть далеко за горизонтом: «Нет никакого сомнения, что на азиатских полях мировой политики наша Красная Армия является несравненно более значительной силой, чем на полях европейской. Перед нами здесь открывается несомненная возможность не только длительного выжидания того, как развернутся события в Европе, но и активности по азиатским направлениям. Дорога на Индию может оказаться для нас в данный момент более проходимой и более короткой, чем дорога в Советскую Венгрию. Нарушить неустойчивое равновесие азиатских отношений колониальной зависимости, дать прямой толчок восстанию угнетенных масс и обеспечить победу такого восстания в Азии может наша армия, которая на европейских весах сейчас еще не имеет крупного значения…»

Уверенно балансируя на полу грохочущего вагона, человек во френче перешел в центр салона и сел в кресло.

– Добавьте к последней фразе: «…разумеется, операции на востоке предполагают создание и укрепление могущественной базы на Урале. Всю ту рабочую силу, которую мы собирались тратить на рабочие поселения в Донской области, необходимо сосредоточить на Урале. Туда нужно направить лучшие наши научно-технические силы, лучших организаторов и администраторов…»

Загораясь от грандиозного плана, человек в пенсне не останавливаясь говорил, говорил: «…нужно туда направить лучшие элементы Украинской партии, освободившиеся ныне по независящим причинам от работы. Если они потеряли Украину, пусть завоевывают для Советской революции Сибирь…»

– Лев Давидович, помедленнее, я не успеваю, – поднял голову на диктующего секретарь с умными, усталыми глазами.

– Ну что ж, помедленнее – так помедленнее…

Диктовка «Записки в ЦК РКП» продолжалась. Ее автор не просто высказывал общую потрясающую стратегическую идею революции, но и максимально ее конкретизировал: нужно создать «конный корпус (30 000–40 000 всадников) с расчетом бросить его на Индию». Грандиозность замысла поражала воображение самого творца: «Путь на Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии. Наши военные успехи на Урале и в Сибири должны чрезвычайно поднять престиж Советской революции во всей угнетенной Азии. Нужно использовать этот момент и сосредоточить где-нибудь на Урале или в Туркестане революционную академию, политический и военный штаб азиатской революции, который в ближайший период может оказаться гораздо дееспособнее Исполкома III Интернационала… Наша задача состоит в том, чтобы своевременно совершить необходимое перенесение центра тяжести нашей международной ориентации…»

– Все? – вопросительно посмотрел на диктующего секретарь.

– Нет. Добавьте: «Настоящий доклад имеет своей задачей привлечь внимание ЦК к поднятому вопросу». Вот сейчас – все. Поставьте подпись: «Лев Троцкий, 5 августа 1919 г.»{1}.

Диктовал «Записку в ЦК РКП» Председатель Реввоенсовета Республики, наркомвоенмор, член Политбюро Лев Давидович Троцкий. Записывал его верный секретарь Николай Сермукс. За свою жизнь Троцкий написал и продиктовал около 30 тысяч документов, подавляющее большинство которых сохранилось в самых различных архивах. Фрагменты «Записки», которые я привел выше, как и большинство других документов, ярко характеризуют эту незаурядную личность.

Почти все, что написал или сказал Троцкий, связано с русской и мировой революцией. Он был ее певец и оракул. «Нужно использовать этот момент… и создать политический и военный штаб азиатской революции». Такие люди – русские якобинцы – считали нормальным, естественным и обязательным вызывать революцию и «пришпоривать» ее. Троцкий предлагает партии новую стратегию Республики – «стать лицом к востоку», ибо «путь в Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии…». Он говорит о необходимости подготовки конного корпуса численностью в 30–40 тысяч человек, для того чтобы «бросить его на Индию», и это в то время, когда весь запад и юг России в огне. И Троцкий это знает. Знает также, что Индия – «уязвимое место» английского империализма. 5 августа он предлагает «сделать ареной восстаний Азию», а на другой день по прямому проводу сообщает Председателю Совнаркома В.И. Ленину о критической ситуации на юге и требует созыва Политбюро ЦК, чтобы одобрить меры, предлагаемые Реввоенсоветом Республики, по преодолению «грозной опасности»{2}.

Даже оказавшись в почти безвыходной ситуации, загнанный в бетонную ловушку Койоакана, этот человек все равно будет бредить «мировой революцией». По революционной тропе, оставившей глубокие шрамы на Земле, прошли тысячи, миллионы людей. Следы подавляющего большинства стерты временем и исчезли навсегда. О Троцком же сегодня спорят и говорят, как и 70 лет назад. Говорят с ненавистью и почитанием, злобой и восхищением. Человек необычной судьбы никого не оставляет равнодушным. Не предвосхищая того, что будет сказано в книге, хотел бы определенно заявить в самом ее начале: портрет Льва Троцкого нельзя написать ни голубым, ни черным цветом. Для изображения этого удаленного от нас временем профиля нужен весь богатый спектр красок. Эволюция общественных оценок известнейшего революционного деятеля, подобно маятнику, описала полную дугу: от восторженного прославления великого вождя мировой революции до предания его анафеме, и наконец она приходит к спокойному и объективному восприятию яркой, сложной и неоднозначной личности, которая заняла свое место в галерее исторических портретов.

Судите сами, вот лишь некоторые оценки, отражающие вехи судьбы революционера, которые были высказаны в разное время.

«Пролетарский поэт» из Новгорода Н.В. Зарницын в феврале 1922 года шлет в московские газеты и Троцкому, «вождю Красной Армии и мировой революции», стихи:

В твоей душе, как в огневой стихии,И бури стон, и ярых волн разгул.Ты – пролетарский сын разгневанной России,В твоих словах Коммуны слышен гул.

В Париже, в Лондоне, в Нью-Йорке и Берлине,Во всех столицах речь твоя слышна.Но ярче звук ее в твоей родной долине,Где революция багряна и пышна!{3}

Подобные вирши, статьи и заметки в центральных, красноармейских и зарубежных газетах (а их было много) отражали восхищение многих людей «вождем революции».

Вероятно, первой биографической книгой о русском революционере стала работа Г.А. Зива, его старого школьного товарища, который уже в 1921 году в Нью-Йорке выпустил небольшую книгу «Троцкий. Характеристика. (По личным воспоминаниям)»{4}. Были и официальные биографии. По постановлению ЦК (в мае 1924 г.) была подготовлена биография «Бронштейна (Троцкого) Льва Давидовича, с кличками «Львов», «Н. Троцкий», «Яновский», литературными псевдонимами «Антид Ото», «Тахоцкий», «Неофит» и другими». Пятистраничный официоз сопровождается партийной справкой: «Биография тов.Троцкого и перечень его литературных работ составлены тов. Бошем по поручению Истпарта (отдела ЦК по изучению истории партии и Октябрьской революции. – Д.В.) и предназначаются для хранения в Истпарте в Секретном отделе, откуда они будут выдаваться научным работникам»{5}.