Оскар Йегер - Книга I "От Одоакра до Карла Великого"

Оскар Йегер

Всемирная история. Средние века

Книга I

От Одоакра до Карла Великого

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Одоакр в Италии. — Взгляд на былое германских народов. — Германцы и христианство

Мы довели первоначальный период истории человечества, известный под общим названием «древней истории», до 476 г. христианской эры и закончили так потому, что именно в этот год произошло событие, послужившее указанием на важную перемену в общем ходе исторической жизни. В этот год Одоакр, удовлетворив притязания своих соратников, раздал им участки земли в Италии, — в сущности, повторяя то, что уже происходило со времен Мария и Суллы. Назвавшись королем германских народов в Италии и получив от императора Зенона титул патриция с правом управления Италией как «провинцией», он восстановил единство Восточной и Западной Римской империи тем более, что совершенно не заботился о присвоении себе каких бы то ни было внешних признаков власти. Тем не менее с этого события, которое, вероятно, в глазах римского населения Италии того времени не имело особенного значения, начинается обычно один из трех больших разделов на которые подразделяют всеобщую историю: раздел истории средних веков Пределом эпохи является результат начавшегося еще со времен Ариовиста или даже с вторжения кимвров и тевтонов исторического течения событий — господство воинственного германского племени, давно захватившего все окраины Римского государства, установилось теперь и в его центре в древнейшем средоточии могущества и силы римского народа. И действительно — в Африке уже с 429 г. господствовали вандалы; в Испании и Галлии до самой Луары еще с 419 г. — вестготы, оставившие во власти свевов лишь узенькую полоску Пиренейского полуострова на побережье Атлантического океана; в долине Роны и до Боденского озера — бургунды. Северной Галлией, медленно продвигаясь вперед, завладели франки, и только ограниченное пространство от Луары до Соммы оставалось, от всей прежней Галлии, римской провинцией, но и оно было окружено государствами германцев — вестготов, бургундов, аламаннов и франков. Британия, давно предоставленная судьбе, с 449 г. была во власти призванных сюда в качестве вспомогательного или наемного войска англосаксов, которые потом осели здесь и завладели страной. Отныне этим германским племенам принадлежало право вершить историю в завоеванных и заселенных ими странах. Теперь человечеству суждено было развиваться дальше в зависимости от того как диким варварам-германцам удалось бы принять, видоизменить или даже развить унаследованные от Рима приобретения древней античной культуры. Вот почему необходимо бросить хотя бы беглый взгляд на их историю до этого времени.

Под общим названием германцев римляне подразумевали все народы, жившие на восток от Рейна, между Альпами и Северным морем. Это название, видимо, было дано галлами их зарейнским врагам по тому крику, с которым германцы устремлялись в битву, и обозначало на их языке «кричащие» или даже «ревущие».[1] Но у германских народов долгое время не было одного общего наименования.

Мраморная триумфальная доска. Конец VI в. до н. э. Рим. Капитолийский музей.

Первое упоминание германцев в исторических памятниках. Латинский текст гласит: «Марк Клавдий, сын Марка, внук Марка, Марцелл в 531 г., будучи консулом, 1 марта победил инсубрийских галлов и германцев. При этом захватил большую добычу, ибо убил при Кластидиуме предводителя врагов Вирдумара».

Страна, в данное время называемая Германией, была, как можно судить по сравнительному изучению германских наречий, заселена постоянно переселявшимися из Азии племенами, которые едва ли шли сплоченными толпами и не представляли собой вполне сложившихся племен. Эти переселенцы принадлежали к тому народу, к которому принадлежали и предки греков и италийцев, т. е. к арийцам, и по данным, извлекаемым из древнегреческого, древнеиталийского, древнеперсидского и древнеиндийского языков, можно приблизительно представить запас культуры, принесенный переселенцами с их азиатской прародины, — их домашних животных и домашнюю утварь, умение считать и мыслить, религиозные воззрения. При этом не следует забывать, что при подобных переселениях народов первыми в путь пускаются не высокоразвитые и богатые, а преимущественно бедняки, и что суровая борьба с пустыней[2] служила скорее огрубению их нравов, нежели смягчению. И действительно, если верить тому, что римские источники сообщают о кимврах и тевтонах, например, о той ярости, с которой они все разрушали, можно прийти к заключению, что первые переселенцы опустились значительно ниже того уровня, которым они, судя по данным сравнительного языкознания, должны были обладать во времена своего пребывания в местах первоначальных поселений. Страшный натиск этих племен, закончившийся тяжкими поражениями при Аквах Секстиевых (102 г. до н. э.) и Верцеллах (101 г. до н. э.), был первым столкновением германских племен с римлянами, которым после этих поражений достались многочисленные толпы рабов германского происхождения.

Римляне штурмуют германское укрепление. Рим. Колонна Марка Аврелия.

Легионеры, построенные «черепахой», идут на штурм. Сверху германцы забрасывают атакующих каменными глыбами и дротиками. Отряд спешенных римских кавалеристов пробует поджечь укрепление, земляной вал которого усилен бревнами, а бруствер сплетен из ивовых прутьев.

Полвека спустя величайший из римских государственных людей, Гай Юлий Цезарь, был озабочен тем, как оградить от массовых вторжений германских народов страны, лежащие к западу от Рейна. Отчет, оставленный им о переговорах с вождем германцев Ариовистом, состоявшим на службе у секванов, доказывает, что Цезарю приходилось иметь дело с народом, непохожим на полудиких кимвров и тевтонов. В речи Ариовиста чувствуется сознание собственного достоинства, видны определенные стремления, разумное отношение к средствам борьбы и даже знакомство с общим политическим положением. При Везонтии хорошо устроенное германское войско понесло поражение от Цезаря и было отброшено за Рейн. После этого об Ариовисте уже ничего не слышно. Однако вскоре становится известно о новой попытке вторжения германских народов (узипетов и тенктеров) в низовья Рейна, которую римскому проконсулу также удалось отбить, отчасти при помощи коварства, отчасти при помощи кровавой борьбы, и удержать Рейн — границу между римским и германским миром.

Страшными ударами разразилась римская мощь над варварами, осевшими в обширной стране на восток от Рейна. Впечатление этой мощи, а также полного покорения Галлии, происшедшего у них на глазах, было сильно и укоренилось прочно. Влияние римлян на германцев было двойным. С одной стороны — мирное, незаметное, с другой — сильное в частной жизни. Цезарь принял на службу германский конный отряд, оказавший ему при Алезии и Фарсале важные услуги; Август и Тиберий доверяли охрану своей особы телохранителям из германцев. Таким образом, на службе в римских вспомогательных войсках немалое число германцев научилось языку римлян, познакомилось с римской жизнью, с ее потребностями и даже до известной степени с умением эти потребности удовлетворять. Когда подобное сближение произошло в более или менее обширных размерах, то на границах, а потом и значительно далее, развились торговые отношения, преисполненные для римлян опасностями, однако чрезвычайно выгодные. Опорными пунктами этих мирных отношений стали города, которые в период, последовавший за смертью Цезаря, были выстроены на берегах Дуная и Рейна: Виндобона, Августа Раурика, Могонтиак, Бона, Колония Агриппина (Вена, Базель, Майнц, Бонн, Кёльн). Эти города в свою очередь способствовали быстрой романизации областей, лежавших на юг от Дуная и на запад от Рейна. Это были прекрасные стратегические пункты, служившие перевалочными базами возникающей торговли. Теснее всего слияние германского и римского элемента произошло в Колонии (Кёльне) на месте бывшего здесь древнего города убиев (первых действительно умиротворившихся германцев), подобного другим германским поселениям, какие видны в верховьях Рейна еще в доцезаревское время. Впрочем, германцы с правого берега допускались в Колонию, лежавшую на левом берегу, безоружными и во время своего пребывания в городе подвергались тщательному надзору. Такого рода отношения, завязавшиеся между римским и германским миром, хотя и прерывались иногда насилием и войнами, по существу не могли быть окончательно прерваны, их последствия день ото дня проявлялись все яснее и яснее. «Мы уже научили их принимать от нас деньги», — веско замечал Корнелий Тацит, историк, полтораста лет спустя после Цезаря с глубоким интересом изучавший «свободную Германию». Он мог бы сказать, что германцы научились от римлян не только обращению с деньгами, — они научились пить вино, которое еще во времена Цезаря нельзя было ввозить под угрозой строгого взыскания.