Луис Ламур - Чертова гора

Ламур Луис

Чертова гора

ЛАМУР ЛУИС

Чертова гора

Гильберту и Шарлотте Уэнгер

1

Ночь уже, а он один, совсем один посреди этой пустыни. Последней из попавшихся ему на пути редких встречных машин оказался небольшой пикап с ехавшим в нем семейством индейцев-навахо. С тех пор прошло наверное более часа.

Он вздрогнул. Да что же это за напасть такая? Что с ним творится? Еще раньше, едва лишь свернув с шоссе, он вдруг начал ощущать одолевавшие его теперь с новой силой приступы беспокойства. В чем же дело? Разве не доводилось ему и прежде, да уже и не одну сотню раз путешествовать вот по таким же пустынным дорогам, как эта? Или может быть виной всему то навязчивое, до сих пор не оставляющее его в покое, давнишнее воспоминание?

И чего это он, собственно говоря, так разволновался из-за ерунды? Ведь то были лишь слова, история, которую ему довелось услышать от старика у обеденной стойки одной придорожной забегаловки, тем более, что самому ему и до того случая, и после, приходилось выслушивать великое множество подобных рассказов и потратить большую часть своей жизни на то, чтобы доказать, что за ними кроется либо намеренный обман, или же какие-нибудь еще непознанные или малоизученные природные явления. И все же, почему тогда именно эта история так запала ему в душу? Или все дело в самом старике?

Он вел машину медленно, внимательно следя за дорогой, высматривая поворот, найти который будет весьма нелегко - об этом он был предупрежден заранее. Сама дорога оказалась не более чем неширокой тропой, проложенной у подножия низких песчанных холмов, позади которых выступали из темноты чернеющие на фоне ночного неба прямоугольные силуэты столовых гор.

Разумеется, письмо Эрика Хокарта тоже некоторым образом сыграло здесь свою роль. Складывалось впечатление, что это послание было написано до смерти перепуганным, не помнящим себя от страха человеком, и думать об этом теперь было тем более странно, что самому ему никогда в жизни не приходилось знавать кого-либо, в ком можно было бы признать человека еще более невозмутимого, немногословного и самонадеянного, чем Эрик Хокарт.

Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь негромким урчанием двигателя автомобиля; к тому же темно как в чернильнице, и видно только, как впереди бежит по земле узкая дорожка желтого света, прокладываемая фарами сквозь тьму.

Невольно подавшись вперед, он пристально вглядывался в ночную темень, надеясь вовремя заметить поворот, но вдруг, поддавшись внезапному порыву, заторомзил, останавливаясь посреди дороги, глуша мотор и выключая фары.

Он замер, неподвижно сидя в темноте и напряженно прислушиваясь. Прислушиваясь к чему?

При погашенных фарах пустыня представлялась серым пространством с чернеющими на его фоне редкими островками скудной растительности. Тут и там высились разрозненные каменные колонны, а чуть поодаль был виден целый скальный массив, в темноте напоминавший очертаниями трубы огромного органа.

Кругом все тихо. Совсем тихо. Ему на ум пришла мысль о том, что как же все-таки нечасто современному человеку выпадает возможность на собственном опыте познать, что такое полная тишина. Такое бывает возможно разве что в пустыне или же высоко в горах.

Открыв дверцу, он ступил на землю, выходя из машины, оказываясь в объятиях ночной прохлады. Хлопать дверцей не стал, оставляя ее приоткрытой - ведь это разрушило бы воцарившийся здесь покой. Он стоял всего в шаге от машины, надеясь услышать далекое пение мотора приближающегося джипа, за рулем которого должен был сидеть Эрик. Но скорее всего до условленного места оставалось все еще слишком далеко. Их встреча должна была состояться на дороге, ведущей к каньонам, попасть куда еще только предстояло. Такое предложение исходило от самого Эрика.

К западу от дороги тянулась длинная столовая гора - черная громада, застывшая на фоне ночного неба. Та самая, о которой Эрик упоминал в своем письме. Да он и сам прекрасно запомнил ее. Почти десять миль в длину и примерно две тысячи футов высотой, из которых самые верхние три, а может быть и все пять сотен футов приходились на совершенно отвесные каменные склоны. Интересно, а прежде в разговоре с Эриком доводилось ли ему обнаруживать свою такую осведомленность относительно этой горы?

Но едва он собрался снова вернуться в машину, как его внимание было привлечено произошедшей где-то в стороне внезапной вспышкой яркого света. Вздрогнув от неожиданности, он быстро обернулся, во все глаза глядя на яркое, неровное сияние, выбивающееся из-за темнеющей кромки горной вершины.

Дрожащее зарево в небе над горой продержалось, должно быть, еще с полминуты, слегка изменило цвет, а затем и вовсе исчезло.

Он остался неподвижно стоять, разглядывая вершину горы, то ее место, откуда был виден свет. Костер посреди этой глуши, да еще на такой высоте?.. Маловероятно.

Может быть тогда авиакатастрофа? Но ведь он не слышал ни гула двигателей самолета, ни взрыва, да и не видел совсем ничего, кроме этого странного сияния.

Испытывая некоторое замешательство и не то чтобы испугавшись, а скорее будучи несколько встревожен недавним зрелищем, он снова сел за руль и проехав еще с полмили вперед, отыскал долгожданный поворот. Направив машину вниз по песчанному склону, он поехал по дну пересохшего русла, протекавшей здесь когда-то реки. Он был заранее предупрежден о том, что дальше проехать будет нелегко даже на джипе, но в багажнике автомобиля лежали предусмотрительно захваченная им с собой лопата и скатанная в рулон стальная сетка, которую в случае необходимости можно будет расстелить на земле перед машиной. Очень многие дороги, проложенные через пустыни, пролегали по дну песчанных русел старых рек, но подобные маршруты его никогда не прельщали. И хотя в этих краях для данного времени года паводки были нетипичным явлением, и небо по-прежнему оставалось ясным, но подобные катаклизмы местного масштаба имели обыкновение случаться стихийно, именно тогда, когда их меньше всего ожидали. Тем более, что много лет назад, еще в пору далекой юности и самому ему однажды довелось собственными глазами увидеть, как во время паводка можно запросто разом лишиться всего имущества.

В тот день он ехал на попутной машине, владелец которой согласился его подвезти. В горах шел сильный дождь. Когда автомобиль въехал в такой же овраг, он предупредил водителя, что это небезопасно. Тот лишь снисходительно усмехнулся в ответ и направил машину к противоположному берегу широкого иссякшего русла. И как назло, успев проделать лишь две трети пути, они прочно застряли, увязнув в песке. Стараясь поскорее сдвинуть с места буксующий автомобиль, ни один из них поначалу не обратил внимания на глухой рокот приближающихся водяных потоков.

Опомнились они лишь когда на них внезапно пахнуло непривычной прохладой. Стена воды не меньше восьми футов высотой, несущая на самой своей вершине огромные бревна, показалась из-за изгиба узкого каньона.

Могучий водяной поток тяжело ударил о стену каньона в его самом узком месте, отчего взметнувшиеся в воздух брызги разлетелись на добрые полсотни футов. На мгновение они замерли в замешательстве, а затем оба сорвались с места и бросились бежать.

Стремительно наступавшая водная стена была примерно в двух сотнях ярдах от них, в то время как до ближайшего берега оставалось не больше каких-нибудь тридцати ярдов. На склон берега они успели вознестись всего секундой раньше того, как в него ударила мощная волна.

Оглянувшись назад, они смотрели на то, как русло быстро наполняется водой, на глазах превращаясь в полноводную реку. Он и сейчас очень хорошо помнил, каким отрешенным в те минуты был взгляд того человека.

- Где-нибудь через полчаса или даже меньше вода уйдет, но вот только о том, что у тебя когда-то была машина можешь забыть уже сейчас, - сказал он тогда своему попутчику. - Это будет просто груда искореженного металла с мотором, засыпанным песком.

- Все, что мне удалось нажить за всю жизнь, осталось в этой машине, понуро ответил тот.

И даже теперь, по прошествии стольких лет, он не забыл, как ему все же удалось откопать свой изрядно потрепанный саквояж, хотя все его пожитки на тот момент состояли лишь из двух пар потертых голубых джинсов, нескольких рубашек, нескольких же пар носков и нижнего белья. В пору своей далекой юности бритву и расческу он неизменно держал при себе и носил в кармане.

Пересохшее русло некогда протекавшей здесь реки, по дну которой он теперь ехал, хранило доказательства сразу нескольких таких паводков. У скал и деревьев собрались целые завалы принесенных сюда течением вывороченных из земли кустов и наносной горной породы, к тому же, судя по всему, последний раз низина затапливалась водой совсем недавно. В этих краях тучи, собиравшиеся над горами, являлись неизменным поводом для беспокойства; в Куньлуне, граничившем на севере с Тибетом, наоборот, стоило опасаться ясного неба, потому что именно в такие дни лучи жаркого солнца, пронизывая прозрачный, сильно разреженный воздух, растапливали снега высокогорий, и грохочущие потоки воды, разливались по каньонам, хотя на небе не было видно ни облачка.