7 и 37 чудес. Первые семь чудес, Ближний Восток и Средняя Азия - Кир Булычев

Игорь Всеволодович Можейко

7 и 37 чудес

Первые семь чудес, Ближний Восток и Средняя Азия

Вступление

Чудес было семь: египетские пирамиды, Галикарнасский мавзолей, колосс Родосский, Александрийский маяк, храм Дианы Эфесской, статуя Зевса Олимпийского и висячие сады Семирамиды. Число их определялось магией цифры «семь», ограниченными возможностями человеческой памяти, пределами античного мира и, главное, устойчивостью традиций. Когда примерно в III веке до нашей эры кто-то провозгласил именно это семицветие эталоном чудес, часть человечества, обитавшая вокруг Средиземного моря, подчинилась авторитету и лишь некоторые местные патриоты, не оспаривая самого принципа, старались внести поправки в частности. К примеру, римский поэт Марциал признавал седьмым чудом света Колизей, другие — Александрийскую библиотеку, третьи — Пергамский алтарь.

Через тысячу лет после падения Рима, когда у людей вновь возродился интерес к происходящему за пределами их маленького мирка, о чудесах света вспомнили, и сила античного авторитета оказалась такова, что упомянутые семь чудес воспринимались уже как незыблемое целое, хотя некоторые из них полностью исчезли с лица земли, сохранившись лишь в древних рукописях и преданиях. Тогда-то и появилось известное выражение: «восьмое чудо света».

Восьмым чудом света были Пальмира, Петербург, Венеция, даже Эйфелева башня. Девятого чуда не было и быть не могло. К семи чудесам можно было прибавить лишь одно, показав этим бесспорное его превосходство над всем, созданным людьми после утверждения канона.

Греки были замечательными путешественниками, но за пределы Средиземноморья выходили редко, поэтому они мало знали внутренние области Индии, Юго-Восточной Азии, тем более Китая, а также вряд ли имели представление об Африке южнее Сахары. Чудеса, родившиеся за пределами их мира, погибшие или забытые к тому времени, когда греки пустились в плавание по ближним морям, или появившиеся после строгого и весьма субъективного отбора, в семёрку не попали. Так возникла историческая несправедливость, отражение которой ощущается и в попытках заменить какое-либо из известных чудес, и в рождении восьмых чудес света.

Любую историческую несправедливость, если она не повлекла уже за собой материальных потерь, можно исправить, тем более несправедливость столь условного характера. Не споря с выбором древних, а лишь используя его в качестве исходной точки, я попытался дополнить список чудес памятниками, не попавшими в поле зрения древних эллинов.

За последние пять тысячелетий человечество строило и создавало много произведений искусства, причём делало это великолепно. Но что считать чудом? Очевидно, то, что по замыслу или исполнению значительно, возможно, даже уникально, неповторимо для культуры народа, который его создал, и в то же время ценно для истории и культуры всех жителей Земли.

Однако даже такие критерии не дают возможности охватить все замечательные памятники человеческой культуры — их слишком много для одной, для двух, для десяти книг. Пришлось ограничивать себя, вводить дополнительные критерии и так далее…

Азия — материк наиболее древних и разнообразных культур, во многом обусловивших дальнейшее развитие мировой культуры. В силу драматических событий истории памятники азиатской культуры известны менее, нежели, скажем, памятники античного мира, тогда как интерес к Востоку всё время растёт и роль стран Востока в судьбах Земли сегодня куда важнее, чем столетие назад. Наконец, автору самому приходилось бывать в различных районах Востока и видеть многие из описанных памятников.

В некоторых случаях я придерживался общепринятых взглядов на культурную ценность того или иного памятника. Так в книге оказались Тадж-Махал, Боробудур, Ангкор. Другие памятники, вошедшие в книгу, такие как Паган, Баальбек, Канарак, менее известны широкому читателю, но бесспорно принадлежат к числу чудес «мирового значения». Если же в моём распоряжении было два или более чем-то схожих замечательных памятника прошлого, то выбирался тот из них, история создания и последующая судьба которого, на мой взгляд, представлялись более интересными. Вряд ли разумно спорить, что прекрасней: фрески Сигирии или Аджанты, храм Канчипурам или Канарак, Тодайдзи или Камакура. И те и другие исключительно ценны, но приходится жертвовать многим, чтобы не превратить книгу, предназначенную для чтения, в аннотированный каталог. Поэтому выбор зачастую был субъективен и кому-то наверняка покажется неправильным. С этим приходится мириться.

Надо сказать и о другом: некоторым странам и районам повезло больше, другим — меньше. Например, в Бирме описано четыре памятника, а Таиланд пропущен вовсе. Индия и Шри-Ланка (Цейлон) выделены в отдельную часть, а в Японии описан лишь один памятник. Это связано с тем, что я долгое время жил в Бирме и знаком с её памятниками куда лучше, чем с чудесами Японии и Таиланда. Тадж-Махал, колонну Чандрагупты и Фатехпурсикри я видел, в Средней Азии многократно бывал, на Ближнем Востоке тоже, а вот Китай знаю мало. Лучше писать о том, что знаешь. Это совсем не означает, что в Японии мало памятников культуры или в Таиланде нет ни одного, относящегося к категории «чудесных».

Тематически оправданным мне показалось включение памятников культуры Африки. Североафриканские и ближневосточные центры человеческой цивилизации не только близки, но и оказывали друг на друга определённое влияние. Миграции народов и идей, пути военных походов, меняющиеся границы государств дают возможность создать последовательную картину взаимосвязанного, опутанного торговыми путями Востока, который охватывал Азию и Африку, свидетельством чему являются индийские храмы в Юго-Восточной Азии, персидские — в Индии, осколки китайских чаш среди руин Зимбабве или документальные отчёты хроник о посольствах из Африки, достигших Китая.

Наконец, я счёл нужным для сведения читателей добавить ещё одну вступительную главу: об оригинальных семи чудесах. Большинство их было расположено в Азии, так или иначе связано с чудесами, описанными в книге. В то же время о некоторых из них помимо названий читателям мало что известно.

Когда я писал эту книгу, мною руководили не только познавательные цели, но и проблема исторической справедливости.

Азиатские и африканские страны, где в отдалённом или не очень отдалённом прошлом были созданы удивительные храмы, скульптуры, фрески, одна за другой превратились в колонии европейских держав. И колониями оставались многие десятилетия, а то и века, вплоть до середины двадцатого века. К тому моменту, когда туда пришли европейские завоеватели, зачастую уже забылось, кто и когда воздвиг Чёрную пагоду в Канараке или отлил железную колонну в Дели. История создания памятников была окутана легендами. И это открывало широкое поле для домыслов.

Ход рассуждений европейских историков и колониальных чиновников был прост: мы, европейцы, ничего подобного