Александр Пыжиков - Грани русского раскола Страница 16

«Хождение в народ» стало популярным сюжетом в литературе тех лет. Маститый писатель И.С. Тургенев не смог пройти мимо этого яркого явления общественной жизни России, посвятив ему свой последний крупный роман «Новь» (1876). Изображая участников движения, показывая усилия пропагандистов, Тургенев вспоминает и о расколе, что, по-видимому, стало для него данью общей моде, поскольку в своих прежних произведениях он о старообрядчестве не упоминал; причем эпизоды, связанные с расколом, свидетельствуют об уважительном отношении к нему автора. К примеру, арестованный старовер в остроге не изменил своей вере и, отказавшись принимать пищу, уморил себя голодом. А пропагандист Нежданов, один из героев «Нови», признается в письме своему столичному другу, что не в состоянии конкурировать с раскольничьими начетчиками, так как народ предпочитает слушать их. В то же время староверческий купец Голушкин показан настолько неприглядно, что его предательство главных героев выглядит вполне закономерным[194].

Знакомство с творчеством писателей 1870-х годов подкрепляет вывод о том, что усилия пропагандистов и агитаторов направлялись в первую очередь на раскольничью среду. Обратимся к роману основательно ныне забытого литератора И. В. Федорова-Омулевского «Шаг за шагом». Знаток народнического творчества П. Быков писал:

«Молодежь им зачитывалась... его роман произвел настоящую сенсацию, не меньшую, чем «Что делать?» Чернышевского, потребовав второго издания, которое долго находилось под запретом...

От романа Омулевского веет чем-то бодрящим, свежим, молодой удалью, энергией, всем тем, что невольно окрыляет душу»[195].

По сюжету романа пропагандист Светлов организовал в деревне школу для детей и взрослых. Выходец из столицы, он проникает в глубины народной жизни; многое ему удается, все преклоняются перед его знаниями, характером. Он вращается среди раскольников – крестьян, рабочих. Между ними возникает взаимопонимание, союз, из которого растет нечто конспиративное и великое, т.е. революция. Сделают ее новые люди из молодежи, а за ними из неведомых деревень, из лесов, из недр раскола и общины двинется загадочный и неизвестный народ. В романе изображен бунт раскольников на фабрике; Светлов, который воплощает веру в будущее, присоединяется к бастующим и вместе с ними попадает в острог. Следующую схватку, надо понимать, они выиграют вместе. Очевидно, что эта книга воспринималась не только как произведение литературы, но и как программа действий, ведущих к успеху. Отсюда такая популярность этого романа именно в 1870-х годах. Здесь нужно отметить одно важное обстоятельство: сегодняшнему читателю нелегко определить, что «Шаг за шагом» написан именно о староверах, поскольку это передано незначительными штрихами. Например, мир (община) выбирает пятерых наставников для переговоров с фабричной администрацией, которых та не признает, а для рабочих это и есть самая настоящая власть[196]. В острог к Светлову его новые знакомые беспрепятственно доставляют письма, намекая, что у них особая почта и свои курьеры[197] и т.д. Для современников же И.В. Федорова-Омулевского все было совершенно ясно. Так, В.Г. Короленко комментирует связи главного героя романа именно с раскольниками, что является для него фактом, на котором нет необходимости останавливаться специально[198].

Аналогичные темы развивались и весьма плодовитым писателем той поры Д.Л. Мордовцевым. В его крупной вещи «Знамение времени» (1868) также обосновывается перспективность союза староверов и прогрессивной интеллигенции. В романе дан образ раскольника Матвея Тавологина; про него замечено, что:

«из таких выходят или атаманы разбойников или коноводы раскола, вожаки народных масс во времена внутренних смут государства»[199].

Судьба сводит его с интеллигентом Стожаровым, который слушал лекции в разных университетах Европы, работал в заграничных журналах русской эмиграции, помогая:

«с другого берега очищать в России гниль и плесень».

Осваивая революционную науку, он убеждается, как медленно строится здание свободы, а главное непонятно:

«откуда начать его строить, сверху или снизу?»

Размышляя над этим вопросом, Стожаров заглянул дальше учения Чернышевского и нашел, что его идеалы присущи лишь ограниченному кругу людей: применительно к жизни его доктрины не пошли дальше устройства швейных и магазинов, которые вскоре все лопнули; они «сочинены в кабинете, а не взяты из жизни»[200]. Стожаров находит новый путь – использование сил, таящихся в русском расколе. По его убеждению, только обретение такого союзника позволит движению вести серьезную борьбу с самодержавием. Для этого нужно просветить русского крестьянина, переделать его старый мир в новую общину без власти капитала и торговли. И если образованные люди не понимают, как это сделать, то раскольник Тавологин представляет лучше них[201]. Кстати, на протяжении всего сюжета романа использованы раскольничьи песни, взятые из сборника Н.Г. Варенцова, о котором мы уже упоминали[202]. Хорошо видно, что помыслы главного героя связаны не просто с русским народом, а именно с русским расколом.

Произведения Д.Л. Мордовцева – это своеобразная староверческая эпопея, состоящая из масштабных панорам российского прошлого. Большую часть своих произведений он посвятил народным движениям, полагая, что заложил первый камень в фундамент великого здания будущей истории русского народа[203]. Наиболее плодотворен в биографии писателя петербургский период (1870-е годы), когда на первый план его творчества попадают различные события старообрядческой истории. «Движения в расколе», «Последние годы раскольничьих скитов на Иргизе», «Сидение раскольников в Соловках», «Великий раскол» – вот далеко неполный перечень трудов Д.Л. Мордовцева, красноречиво свидетельствующий о его интересах. Вывод, сделанный в этих исторических хрониках, не менее показателен:

«Неразумная борьба против родных братьев, оставшихся верными старой обрядности... станет источником великих преступлений и бесчеловечных жестокостей. Борьба с расколом обошлась дороже всех войн, начиная с Отечественной войны 1812 года»[204].

В условиях 1870-х годов такие параллели из русской истории были более чем актуальны и воспринимались обществом как злободневные и своевременные. Надо отметить, что Д.Л. Мордовцев до конца своих дней сохранил интерес к староверческой тематике. Проведя последние двадцать лет жизни на родине, на Дону, он создал ряд исторических романов о казачестве, где главными действующими лицами выступали раскольничьи атаманы С. Разин, Е. Пугачев, К. Булавин, И. Некрасов.

Из всего вышесказанного можно сделать такой вывод: борьба народничества 1860—1870-х годов имела свою специфику, свои особенности. Они связаны с выстраиванием этого движения не вокруг какого-либо класса, а вокруг старообрядческих низов как определенной религиозной -не социально-экономической – общности. С середины XIX столетия российское общество, по сути, впервые получило серьезные знания о расколе, что заметно расширило представления о жизни страны. Объединяющим началом староверческого социума выступала его религиозная идентификация, в корне отличающая старую веру от государственности синодального православия. Действительно, староверие выглядело весьма привлекательно, поскольку издавна противостояло самодержавной России и РПЦ. С точки зрения групп, жаждущих политических перемен в стране, раскол был признан движущей силой, которая наконец-то трансформирует революционные порывы лучшей части интеллигенции в реальную практику. Такое понимание раскола, а главное – политических перспектив, связанных с ним, и явилось основой для выработки конфессионального подхода в борьбе против правящего режима. Неразвитость социальных структур в России середины XIX века была очевидной. Многие наблюдатели, включая иностранных, говорили о невозможности использовать достижения европейского общественно-политического багажа в российском опыте. Классовые теории как новейшее слово западной мысли признавались непригодными для наших условий. Тем большую ценность приобретали осмысление раскола как сугубо доморощенного явления и стремление к практическому взаимодействию с ним. Противники самодержавия обрели вектор для выстраивания не только идейной, но и всей организационной работы. Конфессиональный подход к борьбе, сформулированный знаменитыми революционерами А.И. Герценом, Н.П. Огаревым и М.А. Бакуниным, стал своего рода фирменным знаком народничества. О конфессиональности движения свидетельствует и то, что в народнических организациях в принципе отсутствовало деление народа на крестьян и рабочих[205]. Вместе с тем четко прослеживались религиозные предпочтения. Знакомство с деятельностью народных агитаторов, позволяет лучше понять высказывание известного революционера С.М. Степняка-Кравчинского: