Калоян Манолов - Великие химики. В 2-х т. Т. 2 Страница 27

В гостиную вошел двоюродный брат Нади, Александр Николаевич Аксаков. Девушка познакомила тезок и подхватила их под руки.

— Итак, пошли, Александр I и Александр II!

Они смешались с пестрой уличной толпой. Вознесенская улица была своего рода уличным салоном. Здесь вечером обычно встречались представители местной интеллигенции — выходили прогуляться, повидать знакомых, обменяться новостями. Голоса прохожих смешивались со звоном бубенцов проезжающих по улице троек. Бутлеров любил: этот шум, любил ходить по Вознесенской не только вечерами, когда гулял с Надеждой Михайловной, но и по утрам, направляясь в университет.

Добравшись до холма, где были расположены университетские здания, Бутлеров обыкновенно входил в центральный корпус и направлялся к своему кабинету. Погруженный в мысли о предстоящей лекции, он машинально отвечал на приветствие швейцара, стоявшего возле дверей в парадной форме. План лекции был продуман заранее, фактический материал Бутлеров знал в мельчайших подробностях и все-таки каждый раз волновался. Однако, представ перед аудиторией и окинув взглядом застывших в ожидании студентов, он преображался: ясный взгляд, удивительное красноречие. Он с первой минуты овладевал сердцами слушателей. Бутлеров говорил с истинным вдохновением, иногда в ходе лекции коренным образом менял предварительно составленный план и развивал тему совсем по-новому. Студенты обычно встречали его заключительные слова аплодисментами, но профессор не спешил покинуть зал, он любил задержаться на несколько минут, оказаться среди студентов. Окруженный тесным кольцом любознательных слушателей, он отвечал на нескончаемые вопросы.

После обеда Бутлеров шел в лабораторию. Первые исследования по окислению органических веществ осмиевой кислотой он провел в основном по советам Клауса. Результаты были опубликованы в 1851 году, и почти сразу же Александр Михайлович начал исследования эфирных масел некоторых растений, произрастающих в России. В своей лаборатории он готовил опыты для демонстрирования на лекциях, а особенно эффектные подбирал для публичных выступлений, организуемых Казанским экономическим обществом. Центральной фигурой в этом обществе считался профессор Модест Яковлевич Киттары, но уже после нескольких лекций Бутлеров завоевал небывалую популярность. Послушать его приходили даже далекие от науки высокопоставленные лица, любознательные помещики соседних уездов — одним словом, все высшее общество Казанской губернии, подобно тому, как оно собиралось в театре во время гастролей знаменитых артистов.

Бутлеров был известен не только как незаурядный химик, но и как талантливый ботаник[156]. Он проводил разнообразные опыты в своих оранжереях в Казани и в Бутлеровке, писал статьи по проблемам садоводства, цветоводства и земледелия. В оранжерее Бутлеров всегда преображался. С исключительным терпением и любовью наблюдал он за развитием нежных камелий, пышных роз, выводил новые сорта цветов. Уходя домой, никогда не забывал срезать лучшие цветы для жены.

…Бутлеров на цыпочках вошел в спальню и шепотом поздоровался.

— Спит? — спросил он чуть слышно, кивнув в сторону колыбельки, задрапированной белой кисеей. — Это для тебя, Наденька. Как ты себя чувствуешь?

— Отлично, Саша. Но почему ты шепчешь? Ведь грудные дети ничего не слышат. Можешь даже петь, Мишенька все равно не проснется.

— Ну все-таки… — Бутлеров склонился над колыбелью а долго смотрел на сына. Потом присел рядом с Надеждой Михайловной и вздохнул. — Мне нужно ехать в Москву.

— Сейчас? В начале зимы? Неужели это так необходимо?

— Необходимо, Наденька. Профессор Савельев[157] дал отрицательный отзыв на мою докторскую диссертацию, хотя профессор Киттары оценивает ее положительно; сейчас мне не остается ничего другого, как представить ее к защите в Москве или Петербурге. Еду в Москву, все-таки ближе к Казани.

— Надолго?

— Вероятно, на три-четыре месяца, а может быть и больше… Мне будет очень трудно без вас!

Бутлеров уехал вместе со своим другом Николаем Петровичем Вагнером, который тоже получил отпуск, чтобы уладить вопрос со своей диссертацией. Оба провели в Москве зиму и весну 1854 г. Защита прошла успешно, а 4 июня Бутлеров получил подтверждение о присуждении ему ученой степени доктора химии и физики.

— Вернешься в Казань победителем! — радовался Вагнер.

— Прежде всего поеду в Бутлеровку. Там Надя и Миша. Малыш уже начал ходить, а отца еще не видел. Но завтра я еду в Петербург, хочу встретиться с Николаем Николаевичем, мне необходимо с ним посоветоваться.

Встреча с Зининым была удивительно теплой. Они проговорили допоздна не замечая времени. Эта встреча имела решающее значение для Бутлерова. В тот памятный вечер Зинин обратил его внимание на знаменитую теорию Лорана и Жерара. Унитарная теория типов, разработанная двумя французскими учеными, представляла собой значительный шаг вперед на пути к раскрытию тайны процессов органической химии.

Конец лета Бутлеров провел в. Бутлеровке, но даже работая на грядках или наблюдая за строительством новой оранжереи, он не переставал думать о разговоре с Зининым и теории Лорана и Жерара. При исследовании эфирных масел он выделил вещество, представляющее собой изомер камфоры[158]. Это вещество натолкнуло его на вопрос, перед которым теория типов оставалась бессильной. Как объяснить явление изомерии? Одинаковый химический состав, а свойства различны! Не найдя подходящего объяснения, ученые решили остановиться на том, что неодинаковые свойства объясняются различным происхождением изомеров. Но так ли это?

Бутлеров не удовлетворялся таким объяснением различных свойств изомерных соединений. Ясно было одно: теория типов бессильна справиться с бесчисленным множеством новых фактов и открытий, нужно искать новый путь, а этот путь требует создания новой теории.

События разворачивались с невероятной быстротой. Сразу же после получения докторской степени Бутлеров был назначен исполняющим обязанности профессора химии Казанского университета. В начале 1857 года он стал уже профессором, а летом того же года получил разрешение на заграничную командировку.

Наконец-то его желание сбылось, и он увидит известные европейские лаборатории, познакомится со знаменитыми учеными.

— Мне не хотелось бы засиживаться на одном месте, Николай Иванович, — делился Бутлеров своими планами с Лобачевским. Несмотря на разницу в возрасте, между ними установились дружеские отношения, и они подолгу беседовали.

— И хорошо сделаете, Александр Михайлович. Постарайтесь увидеть побольше, познакомьтесь с методами преподавания химии в разных городах. Я уверен, вернувшись в наш университет, вы сделаете его достойным соперником западных университетов. Несколько лет назад с этой же целью ездил Зинин,и его успехи замечательны.

— Да, Николай Николаевич — удивительный человек. Он прославил русскую науку далеко за пределами России.

— Может быть, и вас, Александр Михайлович, ждет мировая слава. Поживем увидим.

— Не стоит говорить об этом, Николай Иванович. Вы, математики, действительно склонны к фантазиям.

Бутлеров прибыл в Берлин в конце лета 1857 года. Он внимательно осмотрел лабораторию, в которой когда-то работал Эйльгард Митчерлих, поговорил с некоторыми учеными и через несколько дней уехал в Висбаден, а затем в Бонн. Пробыв в Бонне непродолжительное время, он продолжил поездку по Германии, Швейцарии, Италии и Франции. Конечной целью его путешествия был Париж — мировой центр химической науки того времени. В Париж его влекла прежде всего встреча с Адольфом Вюрцем. Бутлеров посетил его сразу же по приезде — встреча состоялась в кабинете профессора Вюрца в Высшей медицинской школе.

— Условия у меня самые скромные, — говорил Вюрц. — После того, что вы уже видели, моя лаборатория покажется вам очень бедной.

— Я побывал в крупнейших лабораториях Европы, — живо отозвался Бутлеров. — Больше всего меня поразило то, что почти все лаборатории пользуются газовыми установками. Какое это удобство! Как только вернусь в Казань, сразу же оборудую и нашу лабораторию.

— А что вы хотели бы увидеть у меня?

— Мне хотелось бы поработать у вас, чтобы познакомиться с методами анализа и синтеза органических соединений. Меня интересуют специфические методы, применяемые вами.

Вюрц на минуту задумался, потом открыл письменный стол и вынул из ящика маленькую стеклянную ампулу с бесцветной жидкостью.

— Это йодистый метилен. Многие исследователи пытались изучать его, и все-таки состав этого вещества до сих пор с достоверностью не установлен. Если хотите, можете начать с него.

— С удовольствием, — ответил Бутлеров. — Само вещество для меня не имеет значения. Меня интересует методика работы.