Андрей Буровский - Мифы и правда о 1937 годе. Контрреволюция Сталина Страница 28

Второй пункт «отступничества» Сталина: он строил. Строились целые города и целые кварталы в уже существующих. Был даже проект перенести центр Петербурга в район нового Московского проспекта. В конце концов от этого отказались, но старый город Петербург дополнился почти таким же по площади «новым Петербургом» со зданиями в стиле «сталинского классицизма».

Возводились монументальные сооружения. Это и сталинские небоскребы в Москве, и метро в Москве, а потом и в Ленинграде. Это монументальные сооружения вокзалов, речных вокзалов, советских учреждений и главков, вузов и школ. Поставили монумент «Рабочий и колхозница», много памятников Ленину, Кирову и Сталину. Города начали расти. Уродливо? Окруженные множеством бараков? Да. Но росли, приобретали другой, новый облик.

В-третьих, Сталин начал реальную индустриализацию СССР. Говорили об этом с 1918 года. Осуществил Иосиф Виссарионович. Подъем производства, создание целых отраслей промышленности и целых промышленных районов, великие стройки.

Дешевизна рабочей силы и возможность концентрировать массу средств позволяла строить много и в разных местах, практически одновременно. Сколько писали об ужасах «Беломорканала», который оказался к тому же совершенно ненужным! Да, это пример скверного отношения к людям, бесхозяйственности и жестокости. Но еще это пример того, что может мобилизационная экономика. Через короткое время она даст и Магнитку, и Кузбасс, и Челябинский тракторный завод. Цена чудовищная? Да. Но цена революции была не менее, а более чудовищной — и без малейших признаков того самого прогресса, под знаменами которого совершалась.

В основе любых практических дел коммунистов всегда лежали какие-то тезисы «классиков марксизма» или их трактовки. Коммунисты даже в сортир ходили в строгом соответствии с «Манифестом коммунистической партии».

Сталин проводил свою политику в соответствии с двумя важнейшими положениями:

1. О возможности построения социализма в одной отдельно взятой стране.

2. Об усилении классовой борьбы по мере построения социализма.

Не нужно думать, что первый тезис означает изоляцию от всего остального мира и отказ от мирового господства социализма. Он означал ровно то, что Мировая революция произойдет не так, как думали в 1917–1919 годах. Возникнет сначала одно «государство рабочих и крестьян», а потом уже и другие. Если социалистические республики первоначально и будут самостоятельными, потом они неизбежно станут частями земшарной республики советов. Капиталистические страны, «разумеется», будут враждебны СССР, рано или поздно вспыхнет война, к ней надо готовиться. Если удастся победить в войне, возникнет шанс для построения земшарного СССР.

Теория страшненькая, конечно, но намного более реалистичная, чем Мировая революция.

Второе положение тоже реалистичнее, чем кажется. Разумеется, тезис «усиления классовой борьбы» нужен был Сталину для борьбы за власть. Но если строить социализм, то все верно — без нового витка «классовой борьбы» никак не обойтись.

Действительно: коммунисты у власти, создан многомиллионный класс людей, лояльных советской власти. Но ведь еще не построен коммунизм. Еще продолжается обычная человеческая жизнь крестьянства: десятков миллионов «неполноценных граждан» СССР.

Если власть начнет кардинально преобразовывать всю их жизнь, они будут сопротивляться. Это уже не будет «уничтожением классовых врагов», «борьбой с великодержавным шовинизмом» и так далее. Для ТАКОЙ войны с совершенно мирными гражданами собственной страны нужна какая-то новая идея.

Такой идеей и стал лозунг «усиления классовой борьбы по мере завершения строительства социализма». Концепция такого «усиления» была сформулирована Сталиным в речи «Об индустриализации и хлебной программе» 9 июля 1928 года на пленуме ЦК ВКП(б) (4–12 июля 1928).

Имеет смысл привести текст речи с небольшими сокращениями: «Мы говорим часто, что развиваем социалистические формы хозяйства в области торговли. А что это значит? Это значит, что мы тем самым вытесняем из торговли тысячи и тысячи мелких и средних торговцев. Можно ли думать, что эти вытесненные из сферы оборота торговцы будут сидеть молча, не пытаясь сорганизовать сопротивление? Ясно, что нельзя.

Мы говорим часто, что развиваем социалистические формы хозяйства в области промышленности. А что это значит? Это значит, что мы вытесняем и разоряем, может быть, сами того не замечая, своим продвижением вперед к социализму тысячи и тысячи мелких и средних капиталистов-промышленников. Можно ли думать, что эти разоренные люди будут сидеть молча, не пытаясь сорганизовать сопротивление? Конечно, нельзя.

Мы говорим часто, что необходимо ограничить эксплуататорские поползновения кулачества в деревне, что надо наложить на кулачество высокие налоги, что надо ограничить право аренды, не допускать права выборов кулаков в Советы и т. д., и т. п. А что это значит? Это значит, что мы давим и тесним постепенно капиталистические элементы деревни, доводя их иногда до разорения. Можно ли предположить, что кулаки будут нам благодарны за это, и что они не попытаются сорганизовать часть бедноты или середняков против политики Советской власти? Конечно, нельзя.

Не ясно ли, что все наше продвижение вперед, каждый наш сколько-нибудь серьезный успех в области социалистического строительства является выражением и результатом классовой борьбы в нашей стране?

Но из всего этого вытекает, что, по мере нашего продвижения вперед, сопротивление капиталистических элементов будет возрастать, классовая борьба будет обостряться…

…

Не бывало и не будет того, чтобы отживающие классы сдавали добровольно свои позиции, не пытаясь сорганизовать сопротивление. Не бывало и не будет того, чтобы продвижение рабочего класса к социализму при классовом обществе могло обойтись без борьбы и треволнений. Наоборот, продвижение к социализму не может не вести к сопротивлению эксплуататорских элементов этому продвижению, а сопротивление эксплуататоров не может не вести к неизбежному обострению классовой борьбы[117].

Речь Сталина — и оправдание, и целая программа Гражданской войны. Это особая Гражданская война: она не нужна для захвата или удержания власти. Никакие вражеские армии белых или зеленых СССР не угрожали. Красная Армия образца 1929 года была в состоянии разгромить любую армию, равную по численности армии Колчака или Деникина или любой коалиции зеленых и белых вместе с казаками и Махно.

Это была особая Гражданская война: за воплощение в жизнь коммунистической утопии. Она шла за преобразование России в духе «построения социализма».

Коммунисты знали два способа такою «построения»: самодеятельность революционных масс, и создание политической и военной машины. Первый способ уже показал свою несостоятельность. «Массы» слишком часто оказывались ненадежны, ветрены, и вообще слишком часто думали не так, как вожди. Гражданскую войну 1917–1922 годов выиграла не добровольческая Красная Армия образца декабря 1917 г., а боевая машина, созданная Троцким к лету 1918 г.

Социализм слишком четко обретал облик государства-машины, тоталитарного государства «винтиков». Был случай, когда И. В. Сталин выпил, подняв тост «за винтики». Вряд ли это было издевкой или даже проявлением неуважения. Вождь всех народов вполне искренне отождествлял свое государство с механизмом.

Гражданская война в СССР шла по двум направлениям:

1) завершение строительства тоталитарного государства;

2) уничтожение крестьянства как сословия, недостаточно зависимого от красных.

На практике лозунг «усиления классовой борьбы» вел к нагнетанию атмосферы подозрительности и страха, шизоидные обвинения. В духе анекдота, когда старый еврей смотрится в зеркало и задумчиво произносит: «Один из нас таки да, явно враг…». В другом варианте: «Один из нас таки да, где-то служит».

Спускание «сверху» планов арестов и планов расстрелов — тоже часть реализации этого лозунга. Эти планы и отыскивание «врагов» среди самих коммунистов особенно смущали преемников Сталина[118].

Но «под раздачу» на практике постоянно попадали разного рода «стрелочники». Порой в буквальном смысле. Железные дороги работали безобразно, аварии были чуть ли не бытовой нормой — и делался вывод, что в смазчики и стрелочники пробираются белогвардейцы и кулаки… Любая ошибка, любое неверное действие легко могло быть истолковано, как проявление «классовой борьбы». А это сразу же превращало административное нарушение или мелкое уголовное дело в политическое. Со всеми вытекающими последствиями.

Глава 3

Сталин народный и Сталин интеллигенции