Дэвид Дуглас - Норманны. От завоеваний к достижениям. 10501–100 гг. Страница 30

Так представляли себе единство норманнского мира хронисты. И есть веские причины полагать, что подобного убеждения придерживались и многие главные творцы норманнских достижений. Согласно поэме Кармен, в битве при Гастингсе герцог Вильгельм, чтобы ободрить свои войска, просил их вспомнить великие деяния их соотечественников в Апулии, Калабрии и на Сицилии, а сам он имел обыкновение подкреплять свою отвагу размышлениями о мужестве Роберта Гвискара[279]. Танкред тоже не терял времени и моментально сообщил своему дяде герцогу Рожеру Борса Апулийскому о триумфальной победе норманнов в великом сражении за Антиохию, а Боэмунд, как и надлежало, отправил захваченный в качестве трофея шатер Керборга для украшения церкви св. Николая в Бари[280]. Такие норманнские прелаты, как Жоффруа, епископ Кутанса, и Одо, епископ Байё (который также был эрлом Кента), считали в свою очередь вполне уместным потребовать у кровной родни в Италии деньги на перестройку соборов у себя на родине, а немного позже с гордостью отмечали, что песнопения св. Эврулу разносились из аббатств в Калабрии[281]. Соответственно приобретение норманнским герцогом королевской власти, а вместе с ней и всего того, что подразумевает это понятие, представляло интерес для норманнов во многих землях. Факт коронации Вильгельма в Вестминстере в 1066 году с гордостью отмечался и в Италии, а более поздние писатели сообщают, что в 1087 году новость о смерти Вильгельма за стенами Руана разнеслась по Италии с невероятной быстротой и посеяла чувство страха среди норманнов[282].

Среди норманнских лидеров на юге проглядывает то же чувство норманнского единства. Роберт Гвискар, кажется, никогда не забывал, что вырос на полуострове Котантен, а Рожер «Великий граф» навсегда сохранил воспоминания о близости со св. Эврулом в юном возрасте. Более того, и после смерти Роберта Гвискара, несмотря на соперничество, вспыхнувшее в борьбе за его наследство, продолжали существовать те же настроения. Герцог Рожер Сицилийский был во всех отношениях человек более могущественный, чем его племянник Рожер Борса, который и унаследовал от Роберта Гвискара герцогство Апулия, но очевидно, что «Великий граф» все же признал феодальное превосходство герцога Апулии[283]. В 1096 году имело место еще более поразительное проявление норманнской солидарности. В тот год те самые соперники, Рожер из Апулии, Рожер Сицилийский и Боэмунд Тарентский, смогли объединить свои силы в кампании против Амальфи. Но и это еще не все: в том же году они встретились с крестоносцами, идущими с севера. Говорят, в этих обстоятельствах Рожер, герцог Апулии, не только приветствовал Роберта, герцога Нормандии, сына Завоевателя, но и всю зиму обходился с ним как со своим настоящим господином[284]. Очевидно, что и в последнее десятилетие XI века герцога Нормандии повсюду всё еще признавали в некотором смысле сюзереном всех норманнов.

Единство норманнов представляет огромный интерес и само по себе. Но воплотить эти настроения в жизнь удалось благодаря личным взаимоотношениям, сложившимся между норманнами как раз в тот период. Например, в процессе завоевания Англии самым удивительным было единение маленькой группы норманнских семей, которые в период с 1070 по 1087 год завладели почти половиной земельного богатства Англии, сохраняя (и приумножая) при этом недавно завоеванные владения в Нормандии. Если бы составили список ключевых фигур Англии при Вильгельме Завоевателе, то в него в основном вошли бы именно те люди, которые выдвинулись в Нормандии именно в период его правления как герцога. В первую очередь туда бы вошли: единокровный брат короля Одо, епископ Байё, ныне эрл Кента, Роберт, граф Мортейн, теперь обосновавшийся в Корнуолле, Жоффруа Монтбрай, епископ Кутанса с землями по всей Англии, Рожер Биго из Кальвадоса, Роберт Мале из окрестностей Гавра, Ричард фитц Гилберт из Тонбриджа и Клер из Брионна. На самом деле теперь Англия оказалась связанной с несколькими феодальными семьями из Нормандии, это были такие семьи, как Бомон и Монтгомери, Жиффард из Лонгвилль-сюр-Си, Монфорт из Ризля и Варэнн из Белленкомбра, не говоря уже о династиях Эвре и Эу. Такова была норманнская аристократия, которая имела одинаковую власть на политических сценах Нормандии и Англии[285].

В период с 1066 по 1087 год в круг интересов большинства наиболее значительных англо-норманнских семей попали территории и по другую сторону Ла-Манша, а взаимные браки укрепили внутренние связи этих семей. В то же время в Англии они могли почти полностью использовать ту власть над вассалами, которой им некогда удалось добиться в Нормандии. Во времена Вильгельма Завоевателя главные вассалы норманнских магнатов в Англии могли владеть землями, разбросанными на большой площади по всем английским графствам, но в их именах собственных часто был элемент, который указывал на то, что в Нормандии их род близко соседствовал со своими господами. Это особенно заметно, например, в случае с поместьями баронов Роберта Мале, Ричарда фитц Гилберта и графа Эу, есть множество и других примеров, и можно проследить, как зависимость рода Клер на Тосни, зафиксированная в норманнских хартиях до периода завоеваний, сохранялась и в XI–XII веках в Йоркшире. К тому же вскоре подобное сотрудничество получило дальнейшее развитие. К 1086 году местом, где устраивали норманнов с вассалами, стал Уэльс, а в Шотландии в этот период события развивались еще более примечательным образом. Правда, в Шотландии обустроенность норманнских семей и успешная пропаганда норманнских идей достигли своего пика только в XII веке. Но с уверенностью можно сказать, что процесс начался в 1072 году, когда Вильгельм Завоеватель привез в Шотландию своих норманнских последователей и объявил о своем превосходстве над Малькольмом, королем Шотландии[286].

Люди эти, несомненно, были жадными и несдержанными, а следовательно, постоянно существовала угроза внутренней вражды и восстаний против короля. Но в целом в тот период крупные англо-норманнские семьи осознавали как общность своих интересов, так и необходимость разделять их со своим королем. Таким образом, они пытались избегать разногласий и сотрудничали с королем в правительстве объединенного королевства, которое он создал. С 1066 по 1087 год такие люди, как Роберт и Генри де Бомон, Рожер II Монтгомери, Роберт де Мортейн, Одо, епископ Байё и эрл Кента, появлялись при дворе короля Вильгельма в Нормандии так же часто, как и в Англии[287]. Подобное положение вещей, конечно, можно было изменить, изменив порядок наследования, и постепенно возник обычай, в соответствии с которым старший сын наследовал земли в Нормандии, а второй сын получал поместья в Англии[288]. Но правда и то, что на протяжении девятнадцати лет, с 1087 по 1106 год, политически Англия и Нормандия были разделены. Однако, несмотря на все эти процессы, наиболее крупным англо-норманнским семьям все эти годы в целом удавалось сохранять единство. И это в свою очередь, безусловно, как способствовало политическому единству англо-норманнского государства, так и помогало этому государству занять особое место в норманнском мире XI века.

Близкие личные взаимоотношения связывали норманнов не только на территориях Нормандии и Англии, эти отношения простирались и на другие завоеванные ими страны. Поскольку сегодня рассказ Ордерика Виталия о ранних благотворителях св. Эврула можно дополнить более ранними свидетельствами итальянского происхождения, то эта информация представляет здесь значительный интерес. Итак, среди свидетелей того, как граф Роберт Лорителло (племянник Роберта Гвискара) сделал дар епархиям Чиети, был некий Вильгельм «де Скальфо»[289]. Этот человек был не кем иным, как Вильгельмом из Эшаффура, сыном известного Арнольда из Эшаффура, который вел жизнь, полную насилия ради наживы, пока это не привело примерно в 1059 году к конфликту с герцогом Вильгельмом. Нам известно, что мятеж Арнольда против герцога продолжался 3 года, но в конце концов Арнольд отбыл в Италию, где он посетил своих друзей и родственников, которые владели огромными поместьями в Апулии, и в конечном счете вернулся в Нормандию с огромной суммой[290].

По всей видимости, он купил примирение с герцогом и умер в 1063 году. Но к этому моменту другой сын Арнольда, Беренгар, стал аббатом монастыря Св. Троицы Роберта Гвискара в Веносе. При таких покровителях неудивительно, что по прибытии в Италию Вильгельм успешно продвигался по службе у великого герцога Апулии[291]. Возможно, он принимал участие в войнах Роберта Гвискара и на Сицилии, и на Балканах; в XI веке он стал владельцем не менее тридцати укрепленных крепостей в южной Италии[292].