Страсти революции. Эмоциональная стихия 1917 года - Булдаков Владимир Страница 40

На фоне таких представлений о вооруженном народе разразился правительственный кризис. 2 июля кадетские министры, не отказавшись от признания соглашения социалистов с Центральной радой (якобы предрешавшего волю Учредительного собрания), вышли из коалиционного кабинета. Они рассчитывали на пробуждение недовольства «мазепинцами» и активизацию сторонников «единой и неделимой». Чтобы избежать упреков в великодержавии, кадеты тут же сочинили ни к чему не обязывающую резолюцию:

В развитие программы партии принять принцип областной автономии Украины; образовать комиссию при ЦК по выработке для внесения в Учредительное собрание законопроекта об областной автономии Украины с сохранением государственного единства России и при строгом обеспечении общегосударственных интересов.

Впрочем, в то, что подлинной причиной отставки министров-кадетов был украинский вопрос, мало кто верил. М. В. Алексеев писал премьеру Г. Е. Львову:

Тяжелым ударом было для России решение министров Партии народной свободы уйти и снять с себя ответственность за творящееся. Я имел еще надежду, что ВЫ останетесь во главе правительства и своим нравственным авторитетом сдержите движение ваших оставшихся сотрудников в сторону гибели отечества.

Опасения оказавшегося не у дел генерала были небеспочвенны. Всякие пертурбации в верхах оборачивались беспорядками в низах.

Уже утром 3 июля слухи о правительственном кризисе поползли по столице. В 1‑м пулеметном полку анархисты провели митинг, на котором призвали к демонстрации против Временного правительства. Вместо полкового комитета, которым руководили большевики, был избран временный революционный комитет, который возглавили анархисты. Пулеметчики реквизировали около трех десятков грузовиков, украсили их красными и черными знаменами, установили на них пулеметы и отправились в город, предварительно направив делегатов на предприятия Выборгской стороны и на Путиловский завод. Предполагалось, что это будет демонстрация устрашения: на знаменах красовались лозунги «Да погибнет буржуазия от наших пулеметов!», «Берегись, капитал, булат и пулемет сокрушат тебя!».

Свергать Временное правительство вроде бы никто не собирался – пулеметчики попросту не желали отправляться на фронт. Если верить П. Е. Дыбенко, он специально спросил Ленина о вооруженном выступлении. «Вождь» якобы предупредил: восстания не надо, предполагается демонстрация, «смотрите не набедокурьте!». «Законопослушный» Дыбенко заверил: «Мы люди скромные и вперед батьки в пекло не полезем». Это было похоже на позднейшую выдумку. По некоторым сведениям, еще 2 июля на совещании группы анархистов было принято решение инициировать вооруженное восстание против правительства. Однако призыв «Вся власть Советам!» анархисты принципиально отвергли как «чужой». Они предпочитали лозунг «безвластья»: «Долой Временное правительство! За Советы!»

Со стороны события разворачивались так: «С раннего утра 3 июля по Фурштадской улице к Таврическому дворцу началось движение большевизированных войсковых частей и толп вооруженных рабочих… Заметно было их сильное волнение, неуверенность и даже трусость…» В общем, солдаты вели себя так, как полагается вести постепенно разбухающей и потому смелеющей толпе. Во второй половине дня на Выборгской стороне появились первые колонны рабочих, которые прихватили с собой те самые знамена, которыми снабдили их большевики еще 18 июня. Тем временем в центре города появились грузовики с пулеметами. Прозвучали револьверные выстрелы в воздух, затем пулеметчики принялись палить поверх голов. Поднялась паника, появились случайные жертвы. К центру города тем временем приближалась 30-тысячная колонна рабочих Путиловского завода. На Сенной площади ее обстреляли из пулеметов с колокольни – этот момент запечатлен на известном фотоснимке, который в советское время комментировался как «расстрел Временным правительством мирной демонстрации».

Вопреки представлениям о давно планировавшемся заговоре, июльский кризис застал лидеров большевиков врасплох. Ленин находился на даче В. Д. Бонч-Бруевича в Нейволе. Ход заседаний рабочей секции Петроградского Совета, где тон задавал Г. Е. Зиновьев, демонстрировал, что большевики вяло отреагировали на кризис правительственного кабинета и не задумывались о его последствиях. Известие о том, что к Таврическому дворцу идут Пулеметный и Гренадерский полки, прогремело как гром среди ясного неба: Л. Б. Каменев предлагал срочно избрать комиссию для того, чтобы придать выступлению мирный характер. Лишь в связи с выступлениями анархиста И. С. Блейхмана и неизвестного представителя меньшевиков-интернационалистов члены рабочей секции приняли резолюцию о желательности перехода власти к съезду Советов.

До вечера 3 июля большевики отнюдь не считали себя руководителями событий на улицах.

Разумеется, в их руководстве были отдельные «леваки» (И. Т. Смилга, М. И. Лацис), готовые «следовать за массой». Между прочим, солдаты 180‑го запасного полка заявляли некоторым из них: «Довольно церемониться с керенщиной! Что спят ваши во дворце Кшесинской? Пойдем прогоним Керенского и поднесем власть Владимиру Ильичу вопреки его мнению»89. Впрочем, это больше походило на революционную браваду. Большевистские верхи ни о чем подобном не мечтали. Лишь позднее Ленин заговорил о том, что массы «левее» большевиков. В действительности, в своем апогее бунт безрассуден, что допускает лишь мимолетный его успех.

Н. Н. Суханов описал следующую картину. По Невскому от Садовой к Литейному шел один из восставших полков – внушительная вооруженная сила, которой «было, пожалуй, достаточно, чтобы держать власть над городом». Но когда со стороны Знаменской площади раздались выстрелы, «командир колонны, ехавший в автомобиле, обернулся и увидел пятки разбегавшихся во все концы солдат». Восставшая армия не знала, куда и зачем идти. «У нее не было ничего, кроме „настроения“», – так оценил ситуацию Суханов.

Около 10 часов вечера 3 июля собрание большевистских организаций в Таврическом дворце все же решило присоединиться к движению, чтобы «придать ему организованный характер». Решили вернуть в столицу Ленина. Только на следующий день, 4 июля, большевики решились возглавить демонстрацию под лозунгами передачи власти Советам. Тем временем в Петроград прибыла делегация из Кронштадта, к центру города стянулись около 100 тысяч солдат и 300 тысяч рабочих. Матросы направились к дворцу Кшесинской, где перед ними с балкона выступил Ленин. Из-за недомогания он говорил кратко, выражая надежду, что лозунг демонстрантов «Вся власть Советам!» победит. Вероятно, в связи с этим возник слух, что Ленин «никуда не уезжал и скрывался среди павловцев (солдат Павловского полка. – В. Б.), облекшись в мундир этого полка». Люди готовы были поверить, что павловцы «его прикрывали, а он их баламутил».

В свое время в советской историографии утвердилось представление, что Временное правительство «расстреляло мирную демонстрацию» рабочих и солдат. На деле даже большевики были не в силах усмирить агрессивную стихию. «От казармы к казарме перебегали какие-то темные подстрекатели, уговаривая солдат примкнуть к вооруженному выступлению заводов», – свидетельствовал Ф. А. Степун. Но все это, по его мнению, «было скорее какою-то бунтарскою маятою, чем революционным действием». В разных частях города прозвучали выстрелы. Настоящее сражение произошло около Литейного моста, где солдаты открыли огонь по казакам, ехавшим по вызову ЦИК на охрану Таврического дворца. В перестрелке было убито и скончалось от ран 16 человек, несколько сот получили ранения и травмы.

Большевики действительно рассчитывали на мирную демонстрацию. Но ход событий был неподвластен и им. «С ужасом читала „Правду“, – писала интеллигентная женщина. – Там говорят о мирной демонстрации, но то, что делается на митингах на заводах, указывает совсем на другое. …Завтра может начаться братоубийственная бойня». 3 июля 1917 года Л. В. Урусов записывал в дневнике: