Марк Меерович - Градостроительная политика в CCCР (1917–1929). От города-сада к ведомственному рабочему поселку

Марк Григорьевич Меерович

Градостроительная политика в CCCР (1917–1929) От города-сада к ведомственному рабочему поселку

Введение

Отечественная архитектурно-градостроительная мысль проделала в конце ХIХ – начале ХХ в. непростой путь от идеи города-сада до концепции индустриальных городов-новостроек – поселений нового типа, названных «социалистическими городами». В дореволюционный период идея города-сада, несмотря на некоторое сопротивление со стороны царского правительства, нашла свое практическое воплощение в работах российских архитекторов. Затем с приходом к власти большевиков она обрела второе дыхание благодаря присущему ей социально-реформаторскому содержанию. Но через некоторое время по не разъясненным до сих пор причинам на долгие годы оказалась официально запрещенной. Пришедшая ей на смену в середине 1920-х гг. концепция советского рабочего поселка заместилась в конце 1920-х гг. новой теоретической доктриной – доктриной соцгорода.

Советская архитектурно-градостроительная политика, неразрывно связанная с государственной жилищно-расселенческой политикой, – уникальный исторический феномен, содержание которого неотделимо от истории и культуры советского общества. Но, несмотря на его, казалось бы, серьезную изученность, причины многих уже описанных явлений так до конца и не раскрыты; они требуют исторической доработки. Кроме того, эмпирический материал, ставший доступным в последние десятилетия, выдвигает ряд новых ключевых вопросов, которые, как это ни удивительно, до сих пор также продолжают оставаться без ответов. В чем проявлялось воздействие идеологических постулатов марксистской доктрины на решения, принимавшиеся советской властью в области архитектуры и градостроительства? Как советская экономика и административно-территориальная система управления человеческими массами влияли на государственную жилищную и расселенческую политику? Какое содержание закладывалось плановыми органами в основу архитектурно-градостроительного содержания концепции ведомственного рабочего поселка? В чем доктрина советского рабочего поселка противостояла идее города-сада?

Для получения ответов на эти вопросы в монографии прорабатывались труды послереволюционного периода, освещавшие причины популярности отдельных градостроительных идей в условиях социальных преобразований того времени[1]; посвященные истории российской архитектуры и советского градостроительства 1920–1930-х гг.[2]; теоретическим основам советского градостроительства и творчеству мастеров советской архитектуры[3]; переселенческой (миграционной) политике советской власти[4]; вопросам размещения промышленности и неразрывно связанного с нею социалистического расселения[5]; устройству распределительной системы[6]; истории развития архитектурно-проектного дела[7]; особенностям архитектурно-планировочных решений конкретных социалистических поселений (поселений-садов, ведомственных рабочих поселков) и общим представлениям о теории, методологии и практике градостроительной политики рассматриваемого в монографии периода[8].

Некоторые, казалось бы, вполне понятные явления при знакомстве с новыми материалами, а иногда и при внимательном прочтении старых, давно известных сведений резко выпадали из представлявшейся очевидной закономерности их возникновения. Так, например, в ряде научных трудов, детально рассматривавших российскую архитектурно-градостроительную практику проектирования и возведения городов-садов рубежа XIX–XX вв., подчеркивалось их безусловное архитектурно-художественное сходство с говардовскими[9]. Однако до сих пор остается неразъясненным, почему (в каких содержательных аспектах) в послереволюционный период идея города-сада вошла в противоречие с формируемой советской властью концепцией социалистического рабочего поселка. В чем состояло принципиальное отличие говардовского города-сада от советского рабочего поселка-сада? Почему содержание говардовской идеи оказалось впоследствии полностью изъятым из советской системы архитектурных знаний[10] и свелось к озеленению, садово-парковому благоустройству и живописности планировки? Почему советская власть, осуществляя силами ведомств возведение рабочих поселков-садов рядом с реконструируемыми промышленными предприятиями, в то же самое время боролась с инициативами жилищной кооперации по строительству точно таких же поселков-садов рядом с существовавшими городами? Чем были вызваны действия государственных органов по целенаправленному законодательному противостоянию концепции города-сада, в конечном счете приведшие к запрету внесения частной застройки в разрабатывавшиеся проекты планировок населенных мест?

Выявление и обобщение того специфического содержания, которое приобрела концепция города-сада в советских условиях, особенно важны, потому что в советской историографии, как это ни удивительно, никогда не раскрывались социально-политические, социально-организационные, социально-управленческие, финансово-экономические основания говардовской концепции города-сада. Также никогда целостно не излагалось и содержание доктрины советского ведомственного рабочего поселка – законодательное, нормативное, трудомобилизационное.

Чуть более чем десятилетний период – с 1917 до конца 1920-х гг. – ключевой для развития советского градостроительства, так как в это время были заложены основы государственной архитектурно-градостроительной политики в отношении ведомственных рабочих поселков, неуклонно реализовывавшиеся затем фактически на протяжении всего предвоенного времени.

Основополагающей гипотезой, на которой покоится данное исследование, является утверждение о стратегии социального контроля посредством жилища, которая была положена советской властью в основу всей своей жилищно-расселенческой и архитектурно-градостроительной политики.

Специфика данной монографии заключается в том, что жилищно-расселенческая и архитектурно-градостроительная политика рассматриваются в ней с той стороны, с которой ранее они никогда не выступали предметом исследования, – как архитектурно-градостроительная форма трудомобилизационной организации населения. Исследование показывает, как под воздействием необходимости борьбы с неуправляемой миграцией, размывавшей трудовые коллективы градообразующих предприятий – основу опоры власти в человеческих массах, – именно предоставление крыши над головой было превращено в средство привязки людей к месту работы.

В исследовании показано, как власть принуждала архитекторов переходить от рассредоточенной особняковой застройки с живописной планировкой, присущей городу-саду, к многоэтажной секционной регулярной поквартальной структуре ведомственных рабочих поселков, возводившихся рядом с градообразующими предприятиями.

Прорабатывая источники, автор сознательно опирался не на материалы дискуссий, разворачивавшихся в печати (они в рассматриваемый период были нередкими) или в высших эшелонах советского партийно-государственного руководства (их в это время также было немало), не на вариации мнений и идейных разногласий (они полноценно отражены в доступных исторических источниках) и не на высказывания некоторых лидеров партии по отдельным вопросам государственной идеологии, а на… законодательство. Споры спорами, несогласия несогласиями, отдельные точки зрения – сами по себе, но законодательство в значительной мере являлось взаимоувязанным комплексом документов и было определяющим в руководстве практическими действиями. Безусловно, оно не было застывшим: его содержание трансформировалось, но всегда отражало официальную политику власти, принятую на данный момент, либо корректировалось вместе с ее изменениями. Именно оно, а не дискуссии (даже на самых высоких уровнях власти) регулировало любые практические решения и деятельность и в значительно меньшей степени было подвержено противоречиям, чем сиюминутные высказывания кого бы то ни было на разнообразных «дискуссионных площадках».

Именно законодательство регулировало повседневную жизнь людей вне зависимости от их согласия/несогласия с законами, несовпадений во мнениях, точках зрения или «предметов спора». Анализ декретов и постановлений ЦИК и СНК СССР, ВЦИК и СНК РСФСР, СТО, ЭКОСО и др. позволил автору реконструировать официальную жилищно-расселенческую и архитектурно-градостроительную политику советской власти в период 1917–1929 гг.

В истории материальной культуры и искусства оригинальный внешний вид или инновационное устройство изделия очень часто оказываются навсегда связанными с именем его создателя: стул Макинтоша, «яйца» Фаберже, автомат Калашникова, собор Гауди и т. п. Значительно реже имя автора сохраняется в необычных проектах городов – линейный город Сориа-и-Мата, функциональный город Ле Корбюзье, поточно-функциональный город Милютина. Но практически никогда реально существующие города не хранят имен тех, кто составлял их план. Причина в том, что поселение всегда живет своей собственной саморазвивающейся или угасающей жизнью. А это накладывает на базовый замысел так много естественных искажений, так сильно преобразует, трансформирует, дематериализует его, что исходная идея через некоторое время часто оказывается совершенно неузнаваемой. Первоначальный планировочно-композиционный замысел постепенно настолько сильно мутирует под влиянием реалий городской жизни, что в конечном счете утрачивает родовую связь с возникшей согласно проекту городской средой и, как следствие, с именем его автора.