Русская фольклорная демонология - Владимир Рябов

Владимир Рябов

Русская фольклорная демонология. От оборотней и мертвецов до русалок и огненного змея

Информация от издательства

Научный редактор Екатерина Кузнецова

Рябов, Владимир

Русская фольклорная демонология. От оборотней и мертвецов до русалок и огненного змея / Владимир Рябов; [науч. ред. Е. Кузнецова]. — Москва: МИФ, 2024. — (Страшно интересная Россия).

ISBN 978-5-00214-244-6

Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© Владимир Рябов, 2023

Эту книгу я, потомок русских крестьян, посвящаю моим прадедам — сапожнику Андрею, мельнику Кириллу, печнику Степану и леснику Матвею.

Введение в русскую фольклорную демонологию

Эта книга называется «Русская фольклорная демонология». Почему именно так?

В этнографии и фольклористике демонологией принято называть ту часть мифологических представлений, которая относится главным образом к духам — хозяевам природного и культурного пространства, к демонам болезней и к неупокоенным мертвецам. Все эти персонажи действуют и вступают в непосредственное общение с людьми «здесь» (в конкретной местности, известной рассказчику и слушателям) и «сейчас» (обычно на памяти трех поколений). В отличие от богов, обитающих в труднодоступных местах, демоны часто живут «по соседству»: в реке, в поле, в лесу или даже непосредственно в человеческом жилище. Соответственно, и контакт с ними можно легко установить, без специального посредничества и сложных ритуалов. «Власть» демонов по сравнению с богами невелика: например, они могут заведовать определенным озером или лесом, влиять на благополучие отдельного человека или семьи.

Следует сказать, что демоны (в том значении, в котором мы будем употреблять это слово) отнюдь не всегда злы или вредоносны. Они часто заключают договор с человеком и честно выполняют условия сделки, бывают благодарны (как севернорусский леший) и даже благожелательны (как домовой).

Как ехать от Лижмы на Шуньгу, есть такая фатера [дом, постоялый двор — В. Р.], живет в ней сердитый хозяин, оттого ее обегают и редко заходят туда поодиночке. И ехал зимою добрый молодец по этому пути; верстах в двух от фатеры сломайся у него сани. Кое-как добрался он до избы, дальше ехать не на чем да и немочно: уж очень озяб. Вошел он в избу и слышит: на полатях кто-то стонет. Вот он помолился, перекрестился, на все стороны поклонился, достал себе из сумы хлеб и рыбник [пирог с рыбой — В. Р.], сам закусил, а чего не съел — на печь положил. Оттуда проговорило тихим голосом: «Благодарствуешь, кормилец, на памяти, обогрейся себе и ничего не бойся». Только он прилег на лавку, как вдруг растворилась дверь настежь, пошел со двора пар, и заговорил сердитый голос: «Русским духом пахнет, ты почто сюда пожаловал?» А с полатей отвечает жалкий голос: «Не тронь его, болезного доброго молодца, он меня без тебя накормил». «Ну, — говорит, — коли так, оставайся же зде-кава: я тебе сейчас санки налажу». Прошло эдак с час места, опять растворилась дверь и заговорило:

«Ты теперь обогрелся и поотдохнул: пора тебе, время в путь-дорогу». Простился молодец с хозяйкой, вышел на двор и видит: стоят у дверей чудесные санки с полостью. Сел он в них барином и поехал на Шуньгу, рад, что от сердитого хозяина выбрался подобру-поздорову. И случилось ему через год быть в Москве, приехал он к трактиру и пошел туда пить чай. Немного погодя подходит к нему купец и говорит: «Скажи на милость, молодец, где ты купил санки, — точь-в-точь мои: зимусь меня ветром из таких вышвырнуло. Как стал я на ноги, стоит одна лошадь с упряжью, а саней словно как не бывало — нет». Тут ему молодец рассказал всю правду, всю истину[1].

Второе слово, требующее пояснений, — это «фольклор». В интересующем нас смысле под фольклором подразумевают устные рассказы, вариативно воспроизводящие существующие в культуре стереотипы, схемы или структуры. Проще говоря, материалом этой книги послужат истории, которые сами рассказчики воспринимают не как собственное творчество, а как общее знание, полученное от других. Даже если главный герой повествования и есть сам рассказчик, его индивидуальный опыт будет вписан в уже существующие представления (например, о том, как выглядит и как ведет себя нечистая сила). Впрочем, эти представления достаточно разнообразны и богаты. Народную культуру можно сравнить с конструктором, в котором вместо блоков и деталей сюжеты, мотивы и образы. Соответственно, каждый рассказчик собирает из традиционных элементов свой собственный текст.

И леший такой же чёрт. Они везде, их много видов. Они и с хвостиком, и с крылышком, и без спины, в любом обличьи выйдут, и в человечьем, може сосед, ан нет, будто что-то неладно. Хоть в кого может превратиться. И летучие есть. Мама говорила, на ночь нельзя открытую еду оставлять, черти едят, домовые. Плохие они. После них нельзя есть, заболеешь, обязательно[2].

Каждое фольклорное произведение, с одной стороны, будет передавать уже существующие поверья, а с другой — будет оригинальной и неповторимой историей. На страницах этой книги я буду писать как об общих, универсальных, встречающихся во многих текстах мифологических представлениях, так и об индивидуальных, конкретных, до некоторой степени уникальных воплощениях этих представлений. Более общие мотивы набраны жирным шрифтом, их конкретные воплощения — обычным (например, считается, что домовой может принимать облики различных животных: кота, собаки, крысы). В качестве иллюстраций я буду приводить «сырые» фольклорные тексты и их пересказы — они будут даны во врезках курсивом.

Основным материалом этой книги служит русский деревенский фольклор, записанный в XIX–XXI веках. Фольклорные тексты, о которых пойдет речь, зафиксированы на огромной территории от Русского Севера до Курской области, от Восточной Сибири до Полесья (исторический регион русско-украинско-белорусского пограничья, включающий районы Брянской и Калужской областей). Фольклорные представления на этой территории имеют много общих черт; при этом в каждой области есть своя специфика. Так, в Полесье знают русалок, которые танцуют гурьбой в ржаном или пшеничном поле. На Русском Севере же словом «русалка» могут называть другого персонажа — голую длинноволосую бабу, которая сидит в одиночестве на берегу реки или озера а при виде человека скрывается под водой. Таких региональных отличий довольно много, и мы будем их касаться в книге.

Фольклор удивительно обширен и многообразен, он включает самые разные тексты: стихотворные и прозаические,