Роберт Уилсон - Иштар Восходящая Страница 35

Афинские мужчины были самыми ярыми шовинистами древности, женщины там должны были неукоснительно прятать грудь. Позже одежда была предусмотрительно удлинена от очаровательной мини-юбки, фигурирующей на некоторых ранних статуях до волочащегося по полу платья, которое полностью закрывало ноги. Все политические права, которыми обладали женщины в других частях Греции (право на личную собственность, к примеру) у афинянок были отняты — короче говоря, они были лишены того, что в нашем обществе считается обязательным. В довершение этого позора им запретили покидать свои дома без сопровождения отца, а позже мужа. «Мифологическим» объяснением этого патриархального фашизма было нападение племени амазонок на Афины — они вырезали всех младенцев мужского пола и вообще выказывали постоянную неприязнь к мужчинам. Как раз после этого нападения афинские мужчины и начали с сильным подозрением относиться к собственным женщинам. Забавно, но частично это мифологическое толкование правдиво: русские археологи однажды наткнулись на остатки поселения амазонок на юге России, жаль, правда, что афинские легенды не уточняют, откуда именно явились эти воинственные дамы.

В Риме муж имел законное право убить свою жену, если она его раздражала, и он был не обязан отчитываться за это перед судом (Так же беспрепятственно римский мужчина мог убить раба, не важно, мужчину или женщину). Потому и не удивительно, что позиции богини в Риме и Афинах были сильно ослаблены и понижены по отношению к Юпитеру и Зевсу — по крайней мере, в официальной государственной религии. Остатки же культов женских божеств стали мишенью злобной сатиры всяких патриархальных интеллектуалов типа Ювенала, который пишет в своей Шестой Сатире:

Знаешь таинства Доброй Богини, когда возбуждаютФлейты их пол, и рог, и вино, и менады ПриапаВсе в исступленье вопят и, кису разметавши, несутся:Мысль их горит желаньем объятий, кричат от кипящейСтрасти, и целый поток из вин, и крепких и старых,Льется по их телам, увлажняя колени безумиц.

То не притворства игра, тут все происходит взаправду,Так что готов воспылать с годами давно охладевшийЛаомедонтов сын, и Нестор забыть свою грыжу:Тут похотливость не ждет, тут женщина чистая самка.Вот по вертепу всему повторяется крик ее дружный:«Можно, пускайте мужчин!» Когда засыпает любовник,Женщина гонит его, укрытого в плащ с головою.Если же юноши нет, бегут за рабами; надеждыНет на рабов наймут водоноса: и он пригодится.Если потребность есть, но нет человека, немедляСамка подставит себя и отдастся ослу молодому.О, если б древний обряд, всенародное богослуженьеПакостью не осквернялось…

С таким же тоном и такими же деталями вы столкнетесь в работах христианских инквизиторов о шабашах ведьм, написанных пятнадцать веков спустя. Большая часть этого, разумеется, — как, к примеру, один номер Zap Comix, посвященный собранию феминисток — является чистым вымыслом самого Ювенала, который, вероятно, догадывался, что секс играл какую-то роль в ритуалах добрых богинь (bona dea), дополнив пробелы типичными, как он предполагал, проявлениями женской сексуальности. Такого же рода абсурдом наполнены оккультные триллеры Денниса Уитли; только определенный тип анально-патриархального мышления может рассуждать о сексуальном ритуале в терминах а-ля «становиться берсерком» или «валяться в грязи» как последняя свинья (Такие типы никогда не осознают, что грязь и негатив проецируются их собственной семантической реакцией). Человек с такими же заскоками в области пищи легко может вообразить себе, что при Святом Причастии в католической церкви участники набивают брюхо хлебом, катаются по полу и бьют друг друга, пытаясь получить вино. Алистер Кроули как-то заметил, что спиритуалисты и другие святоши постоянно его спрашивали, как бы они могли поучаствовать в ритуальных оргиях, на что он всегда отвечал совершенно прямо, что понятия о таких вещах не имеет, будучи при этом самым выдающимся сексуальным магом нашего столетия.

(Нелепость вопроса порождает в данном случае природу ответа: это тоже самое, что спросить у прима-балерины, когда состоится ее следующий матч по рестлингу).

Сексуальное подавление (вместе с сопутствующими этому процессу перверсиями) последовало сразу же после унижения женщин в римскую эпоху. Овидия выслали из страны, в частности, потому, что его любовная лирика была сочтена похотливой кем-то из высшей знати (и потому еще, что всплеск вегетарианских и пацифистских настроений в финале Метаморфоз, навеянный индуистскими традициями, показался опасен). Тем временем императоры вроде Нерона, Калигулы и Коммода оставили свидетельства о таких сексуальных извращениях, которым не было равных до самого маркиза де Сада (любовные приключения которого были, впрочем, полностью выдуманы). Мы часто говорим, что у этих садистов «не было сердца», предполагая при этом, что весь правящий класс римской империи относился к такой же категории «бессердечных»; соответственно, мы можем сказать, что в юнгианском понимании падение роли богини-матери и репрессивные меры в отношении женщин были спровоцированы умерщвлением сердечной чакры, средоточия любви и сострадания. Мне, вообще, несколько неудобно предлагать такое объяснение, так как звучит оно излишне мистически, однако антрополог Эшли Монтегю опубликовал в своей книге Направление человеческого развития статистические данные, показывающие, что дети, лишенные материнской ласки, гораздо больше склонны стать преступниками, чем другие, и у них также часто развиваются различные психозы. Один из самых известных этологических экспериментов демонстрирует, что у обезьян, выросших без грудного вскармливания, половое влечение практически отсутствовало. Психиатр Джо Адамс исследовал крыс, которых лишили сексуально-оральных ласк: в итоге они почти потеряли интерес к совокуплению и начали просто пожирать друг друга. Лозунг Простака Саймона «Занимайтесь любовью, а не войной» отчасти всё-таки верен, ведь, когда блокируется первое, начинает расти тяга ко второму.

Можем поэтому предположить, что, когда люди добровольно «отдают» часть своего тела (по терминологии Перлса и Шутца), они делают это, подавляя активность нервных узлов, связанных с соответствующей чакрой. В масштабе же человеческой истории это отражается на снижении роли того божества, что за эту чакру отвечает. Напротив, реактивация чакры возвращает божество на положенное место. Следовательно, ритуалы, основанные на концентрации ума на генитальных чакрах — такие, как тантра и ее западные эквиваленты, ассоциируемые с трубадурами, иллюминатами и алхимиками — реактивируют сексуальную богиню, тогда как ритуалы, акцент в которых делается на груди и грудном кормлении, обращены к богине в ее материнском аспекте.

Поэтому, как указывает Чарльз Селтман в классическом труде Женщины в древности, самые ранние терракотовые фигурки, найденные на Ближнем Востоке, изображают женщин, предлагающих груди в подражание богине. «Они держат или сжимают свои груди», объясняет далее Селтман, «либо обвивают руки вокруг солнечного сплетения под грудью»[34]. Эта традиция существовала достаточно долго, чтобы суметь повлиять на Элеонору Аквитанскую, показавшую эти символы женственности на родине патриархальных божеств Иеговы и Аллаха. Неудивительно, что многие ученые согласились с предположением Томаса Райта, высказанным им в книге Поклонение гениталиям, что загадочный Бафомет, которому поклонялись современники Элеоноры, тамплиеры, был на самом деле так называемым Pater Met’ или Отцом Митрой, солнечным богом римских легионеров…

После этого Дева Мария внезапно проникает в самое сердце католического культа и почти полностью замещает образы Отца, Сына и Святого Духа в латиноязычных странах. Изображения ее, кормящей грудью младенца-Иисуса, (очень похожие, кстати, на аналогичные изображения египетской Исиды, пережившей полуматриархальный период) послужили прекрасным образцом для шедевров почти всех знаменитых художников прошлого. Этот оральный архетип стал на какое-то время символом христианства (можно себе только представить, что бы сказал об этом Августин, если бы смог вернуться), сумев просочиться в маленькую щель между Реформацией и Контр-Реформацией. Протестанты часто возражали, что сам культ девы Марии имел небиблейское, языческое происхождение, но и это не останавливало его медленного, но верного распространения. Объективно говоря, гуманисты могли бы счесть такую тенденцию неплохой, так как она заметно ослабила жесткий параноидальный контроль церковников. Легенды, в которых несчастного грешника спасает от Божьего гнева появляющаяся в последний момент Дева Мария, известны во всех католических странах, явившись, вероятно, из веселой и светлой Греции или сентиментального Рима. Интересно, что протестантские секты, исключившие Деву Марию из сферы почитания, придерживались традиционной христианской нетерпимости и презрения к женщинам. Как подчеркивает Уильям Карлос Уильямс в своей книге Американский характер, такой же переломной точкой становится момент, когда вы переплываете Рио-Гранде, ибо отсюда к югу и до нижней оконечности Южной Америки население в основном состоит из индейцев или полукровок, тогда как к северу индейцы уже фактически исчезают. Мы можем заметить тут разницу между быть завоеванными полу-матриархальными католиками и патриархальными протестантами. На какой-то момент в 60-х возмущение «верните их к чертям в Каменный век» достигло той точки, когда стали утверждать, что такая же политика геноцида повторяется и во Вьетнаме. Было бы любопытно узнать, как много молодых девушек показали свои груди перед Пентагоном в октябре 1967 (как сообщает об этом Норман Мэйлер в своих «Армиях ночи»). Здесь важно и то, многие ли из них осознавали, что делают, а сколько было просто под воздействием архетипа, возрождающегося через «sweater-girls» 40-х, моделей «Плейбоя» 50-х, и того незабываемого постера с вьетнамкой, кормящей грудью младенца, который часто можно было видеть на пацифистских митингах 60-х. Все это свидетельствовало о том, что богиня уже возвращается.