Синрин-йоку: лесные ванны - Аннетт Лаврейсен Страница 4

Такая механистическая точка зрения столетиями доминировала в европейской культуре, науке и медицине и была диаметрально противоположной картине мира, укоренившейся на Дальнем Востоке.

Согласно традиционному взгляду на мир на Востоке, человек не стоит над природой, а представляет собой ее неразрывную часть. Наряду с растениями, животными и такими феноменами, как горы и моря, мы составляем единую Великую Природу, в которой все взаимосвязано. Все формы жизни – это части природы, и природа точно так же – часть всех нас. Мы не вне природы, мы – это и есть природа.

Мир представляет собой единую, целостную систему, все элементы которой играют строго определенную роль, а их равновесие обеспечивает здоровое состояние целого. Когда человек ставит себя выше природы, нанося вред другим элементам, он тем самым нарушает равновесие. Природа может прекрасно справляться с небольшим дисбалансом, как иммунная система, когда борется с простудой или гриппом, но если это происходит на протяжении долгого времени или принимает значительные размеры, то экосистема подвергается опасности, а вместе с ней – и вся зависящая от нее жизнь, включая человека.

Учитывая тот факт, что Япония в результате обширных экспансионистских устремлений создала глубоко индустриализированное общество и уже многие десятилетия использует атомную энергию, нижеследующие высказывания могут быть приняты с некоторыми оговорками. Тем не менее японская культура пропитана глубоким уважением к природе. Когда в Европе только начиналось распространение христианства, а Восточная Азия еще не знала буддизма, японцы уже боготворили природу и ее таинственные силы. Они следовали не священным текстам, а законам племени, фазам луны и календарю сельскохозяйственных работ. Люди верили в то, что Вселенная обладает душой, и чувствовали духовную силу в человеке, животных, горах, растениях, водопадах, реках, скалах и даже порывах ветра.

Все эти природные элементы могут быть проявлением «ками» – понятия, которое лучше всего переводится как «божество» или «божества», хотя речь и не идет о высшей сущности. Основополагающая идея ками состоит в том, что все окружающее нас, материальное и нематериальное, способно нести в себе особые свойства и красоту. Ками могут проявляться в таких священных деревьях, как кипарис, кедр, сосна черная и камфарный лавр, возраст которых зачастую достигает тысячи лет. Животные, обитавшие на этих деревьях, воспринимались как посланцы богов, и вера в это до сих пор сохраняется в Японии. Вот почему по пути к замечательному храму Касуга в городе Нара вы увидите парк, полный косуль, резвящихся на свободе, а знаменитый храм Фусими Инари в городе Киото охраняет пара каменных лисиц.

Эти места, в которых изначально чтили природу, со временем стали синтоистскими святилищами. Каждый, кто побывает в Японии, несомненно, заметит, как много там подобных мест: это и небольшие, скромно выглядящие алтари среди суперсовременных офисных зданий, и величественные храмы у подножия горы. Люди приходят туда, чтобы принести скромную жертву и обратиться к ками с просьбой об успешной жизнь. То, что перед вами синтоистский храм, а не буддийское святилище, сразу же видно по открытому характеру строений и выкрашенным в красный цвет входным вратам – тории, которые знаменуют переход из мира людей в мир духов. Значимые храмы всегда расположены в тщательно ухоженных зеленых районах, где кедры сменяются кипарисами и сакурами.

Тихиро: «А что это за камни? Они выглядят как маленькие домики».

Мама Тихиро: «Это святилища. В них, как верят некоторые люди, обитают духи».

«Унесенные призраками» – японская классика в жанре аниме режиссера Хаяо Миядзаки

Философия пустоты

В VI веке н. э. буддизм (точнее, одна из его ветвей – махаяна) впитал эти древние народные верования; он пришел в Японию из соседних Китая и Кореи и оказал значительное влияние на японскую культуру. Природные силы и ритуалы, мифы о природных божествах и такие типичные синтоистские символы, как вода и камни, нашли свое место в различных течениях буддизма.

Одна из основных тем буддизма – это философия пустоты, которая исходит из того, что между человеком и природой ничего нет: все в мире едино. Каждый из нас в своей жизни стоит перед сложной задачей – отрешиться от собственного «я». Наградой за это станет нирвана – состояние, освобождающее от череды перерождений, а значит, от необходимости снова испытывать страдания в новой жизни; нирвана дает возможность раствориться в целом, где уже не будет места собственной личности – «я». Поэтому в японском буддизме состояние нирваны (или просветления, озарения) часто называют «пустота».

В отличие от традиционного буддизма дзен-буддизм, возникший в XII–XIII веках и ставший позднее популярным на Западе, утверждает, что состояния нирваны можно достичь только посредством медитации.

Чтобы лучше понять принцип «все едино», можно представить Вселенную как огромный океан, первоисточник пустоты, в котором волны то набегают, то отступают. Они вздымаются и никогда не успокаиваются, но всегда возвращаются в океан. И мы, люди, так же как животные и растения, представляем собой ограниченные временем волны вселенского океана.

Объективная и субъективная природа

В окружении природы мы можем испытывать сильные чувства, но японская культура идет еще дальше: субъективный опыт – это опыт самой природы. Только в настроении, которое она в нас вызывает, – например, в состоянии счастья, ностальгии или миролюбия, – природа обнаруживает саму себя.

Фламандский философ Ульрих Либбрехт многие годы усиленно занимался изучением точек соприкосновения между философиями Восточной Азии и Западной Европы. Он установил, что глубокие чувства, которые японцы испытывают благодаря контактам с природой, связаны с буддийским принципом, который гласит, что все в природе преходяще, в том числе и мы – люди. Жители Японии могут наслаждаться прелестями четко разнящихся четырех времен года – от суровой зимы до жаркого лета. Год за годом они могут наблюдать своими глазами непостоянство всего сущего. Поэтому японцы проникаются глубоким сознанием того, что неизменно лишь то, что все постоянно изменяется и рано или поздно превращается в космическую энергию; этому феномену было дано название «мудзё» («бренность, непостоянство»). Мы можем сколько угодно ломать голову над законами природы, но ее цикличность остановить не удастся. Все старания бессильны. Лишь в том случае, когда мы сами всем существом сумеем ощутить природу, оставаясь при этом в настоящем, мы сможем освободиться от иллюзии, что представляем собой нечто неизменное в этом постоянно меняющемся мире.

Как бы это было прекрасно, если бы