Дарья Асламова - Сорвать заговор Сионских мудрецов

Израэль Шамир

Сорвать заговор Сионских мудрецов

Вместо предисловия

Как убить в себе еврея

«Призрак ходит по планете, призрак избранничества евреев. Этот призрак сводит людей с ума… Этой формой душевной болезни страдает значительная часть израильского населения. Болезнь позволяет ведущим израильского телевидения говорить, что еврейского ребенка «убивают (нирцах) гнусные убийцы», а гойский «умирает (нехераг) в столкновении с армией». Она позволяет возмущаться взрывом автобуса в Хедере и восхищаться бомбежкой Газы. Она позволяет хоронить русских олимов (иммигрантов) за забором кладбища и отбирать поля и рощи у палестинцев. Болезнь эта дошла до того пункта, когда у нас с ней, как говорится, осталось только одно разногласие, да и то по земельному вопросу: или она нас похоронит, или мы ее» – так пишет в своей книге «Каббала власти» знаменитый израильско-русский писатель и публицист Исраэль Шамир.

Мы сидим с Исраэлем в прекрасной прохладной зале, продуваемой ветром с моря, в городке Яффа и мирно пьем арак. «Я убил в себе еврея», – спокойно говорит этот маленький улыбчивый человек. «Каким образом?» – удивляюсь я. «Стал православным христианином. Меня крестил палестинский архиепископ. Я хожу в арабскую православную церковь и молюсь вместе с палестинцами». «А если вы почувствуете, что еврей в вас снова просыпается?» – коварно спрашиваю я. «А я его снова замочу, – смеется Исраэль. – Каждый еврей может и должен замочить в себе еврея». «А не боитесь, что вас обвинят в антисемитизме?» – «Антисемитами называли Т.С. Элиота и Достоевского, Жене и Гамсуна, святого Иоанна и Йетса, Маркса и Вуди Аллена – и я предпочитаю быть в их компании».

Исраэль Шамир, бывший советский диссидент, приехал в Израиль в 1969 году убежденным сионистом, участвовал в войне Судного дня в 1973-м. В конце семидесятых глубоко разочаровался в сионизме, придя к выводу: иудаизм и сионизм – опасные формы расизма. «Евреи не более кровожадны, чем остальное человечество. Но безумная мысль об избранности, мания превосходства – расового и религиозного – движущая сила любого геноцида, – пишет он в своей книге «Каббала власти». – Когда японцев поразил вирус этой болезни в 1930-х, они раскурочили Нанкин и ели печень пленных. Немцы, одержимые комплексом арийского превосходства, завалили Бабий Яр трупами. Вдумчивые читатели библейских книг Иисуса Навина и Судей, отцы-основатели Соединенных Штатов, примерили на себя корону избранничества и почти полностью истребили индейцев».

«Я приехал в Израиль молодым националистом, из тех, что видят палестинцев только через мушку, – объясняет Исраэль Шамир. – Потом началась коррекция. Евреи сейчас переживают волну опьянения национализмом. Но это не навеки. Немцы тоже пережили волну тяжелого националистического угара. Проблема в том, что евреям удалось застолбить за собой нишу манипулирования сознанием – мировые СМИ. Создан огромный аппарат оглупления и пропаганды. Но и с этим можно справиться. В конце концов есть Интернет». – «Вы не чувствуете себя паршивой овцой в вашем племени?» – «Я должен быть там, где правильно. И правильно не для моего племени, а для всех. В XXI веке племенной подход устарел».

Дарья Асламова (КП)

Убить в себе еврея может каждый

Мы с Шамиром сидим в кафе в Рамалле. С нами палестинский профессор Гасан Абдалла и его французская жена.

– Мы с Гасаном всегда спорим, – смеется Шамир. – Он не любит ХАМАС, а мне он нравится.

– ХАМАС?!!

– Да мне вообще нравятся верующие: хорошо, когда люди думают о душе. Хамас заботится о людях, делает много хорошего – школы, больницы. Они не коррумпированы…

Тут француженка вспоминает, что книги Шамира запрещены во Франции за антисемитизм.

– Вы правда ненавидите евреев?

– Да нет, конечно. Сартр сказал, что все люди – евреи, или могут ими стать. У меня позиция обратная – мне кажется важным убить еврея в себе. То есть отказаться от национального эгоизма, от «вы тоните, а я поплыву».

Я много лет то тут, то там слышал про Исраэля Шамира, но в образ эти сведения не складывались. Советский диссидент, борец за право евреев на выезд в Израиль, израильский спецназовец, военный корреспондент во Вьетнаме, переводчик великого еврейского писателя Шмуэля Йосефа Агнона, тончайший знаток иудаизма, японист, колумнист русофильских газет «День» и «Завтра», лидер израильских ультралевых, выступающий за демонтаж еврейского государства, самый известный в мире израильский публицист, автор нового русского перевода «Одиссеи». Казалось, это какие-то разные Исраэли Шамиры – может, однофамильцы.

Но по телефону отвечает конкретный Шамир – хриплый, веселый и расслабленный: «Потрепаться про Палестину? А я туда завтра еду, присоединяйтесь».

Он подбирает нас на трассе Тель-Авив – Иерусалим и оказывается низеньким, коренастым, загорелым шестидесятилетним мужичком. Похож скорее на араба, чем на еврея. Глаза веселые, очень живой, дружелюбный – но себе на уме.

– Сначала заедем в Иерусалим, я вам кое-что покажу…

Мимо тянутся скучные типовые городки. За десять лет, что я тут не был, Израиль очень изменился. Раньше было ощущение, что ходишь по фанерным декорациям, наспех выстроенным на Луне. Шаг в сторону – и из театра людской жизни попадаешь в древнюю пустыню, где бродили со своими стадами пророки. Чувствовалось, что стране всего пятьдесят лет – мгновение в истории этой земли.

Теперь это свежее чувство исчезло, все позастроили. Население сильно выросло, город поглощает равнину: весь Израиль-то – сорок километров в ширину. В городках – лес многоэтажек. Здесь стало как-то обычно и скучно.

Но хайвей несется в гору, мимо начинают мелькать сизые каменистые холмы – и вдруг я их узнаю: в их форме словно звучат строки Библии. Удивительно, но в тексте каким-то образом запечатлелся этот рельеф. Обычные вроде горы, но глядишь – и совершенно ясно, что Библия была написана здесь.

– Вы, наверное, самый известный антисионист – а начинали сионистом.

– Да, по молодости был большим антисоветчиком. Ну, знаете, в 60-х был большой душевный подъем, надежды, что что-то изменится, жизнь пойдет дальше. Конечно, занимались всякой диссидентурой, я дружил с Сашей Даниэлем, Вадиком Делоне. Но все это закончилось с вводом войск в Чехословакию в 1968-м. Это был ужасный облом. Я жил

в Новосибирске, помню, мы с другом, Степой Пачиковым (в будущем – одна из ключевых фигур российского софтверного бизнеса – «РР»), ходили ночью по Академгородку и писали на стенах: «Руки прочь от Чехословакии!». Все надежды рухнули, но народ был энергичный, а я-то особенно, – мы все бросились искать другие дела. И тут как раз появился на горизонте сионизм. Тоже было интересно: подполье, кружки иврита. Были явки, приезжали евреи со всего Союза – из Грузии, с Украины, из Прибалтики, Бухары, все такие разные, узнавали друг о друге. В лесах собирались, на Рижском взморье, на одесском Лимане. Сидели у костра, пели еврейские песни, рассказывали басни про героическую борьбу. Было очень весело. Это было очень жизнерадостное движение – в отличие от диссидентов, которые пили «за успех нашего безнадежного дела». А там были ясные, осуществимые цели, и от этого был оптимизм.

Знаете, что я в этом нашел? Это же были 60-е, молодежь везде увлекалась национально-освободительной борьбой, грезила Вьетнамом, Кубой. Потому что там была простая, очевидная справедливость. Им тоже хотелось быть в джунглях, среди партизан – или хоть помитинговать в их поддержку. А тут тоже получалась такая борьба, только еще оказывалось, что ты сам вьетнамец.

– А как вы стали спецназовцем?

– Ну, я приехал, меня встретили замечательно. Все тут было сказочно: евреев из России были единицы, все носились со мной, как дурень с писаной торбой. Ну а когда к человеку хорошо относятся, хочется дать больше. Я тогда в армию пошел. Армия мне понравилась, получил очень много удовольствия. Служил в замечательных десантных частях, у нас были такие красные ботинки, я ими очень гордился. Да и физически очень полезно побегать по горам.

Ну а потом война началась – война Судного дня, с Сирией и Египтом. Война – это тоже, знаете, красиво и интересно. Война – вещь увлекательная, мощь, стихия. Мальчишки любят такие вещи. Здорово это – бегать, стрелять.

И задачи у нас интересные были – это достоинство десантных частей. Например, забросили глубоко в тыл, фиг знает куда, на дорогу Суэц – Каир, отрезать снабжение египтян. Сидим: с одной стороны прут танки, с другой – пехота. Интересно! Помню, когда в первый раз попал под артобстрел, подумал: «Это же ведь они, дураки, и попасть по нам могут! Что они, не видят, что ли, нас?» Конечно, грустно, что люди гибнут, но на войне как-то по-другому к этому относишься. В общем, очень мне понравилось. Потом я демобилизовался, но хотелось еще. Я тогда уехал во Вьетнам, Лаос, Камбоджу – военным корреспондентом. Хотя, конечно, другая война, и журналистом быть гораздо легче, чем солдатом.