Юрий Жуков - Народная империя Сталина Страница 24

В интервью, которое Сталин дал Говарду, речь шла не только о новой Конституции, предстоящих выборах, много внимания Сталин уделил и международным проблемам. Положению, которое сложилось после захвата японскими войсками в конце 1935 года шести уездов монгольской провинции Чахар и создания там еще одного марионеточного режима во главе с монгольским князем Дэ. Угрозе, возникшей в результате происшедшего для Монгольской народной республики. И тут же перешел к ситуации в Европе.

«Имеются, по-моему, — заметил Сталин, — два очага военной опасности. Первый очаг находится на Дальнем Востоке, в зоне Японии… Второй очаг находится в зоне Германии. Трудно сказать, какой очаг является наиболее угрожающим, но оба существуют и действуют… Пока наибольшую активность проявляет дальневосточный очаг опасности. Возможно, однако, что центр этой опасности переместится в Европу».

Сталин не ошибся в своем прогнозе. Еще 21 декабря 1935 года Андре Франсуа-Пенсе, посол Франции в Берлине, сообщил в Париж об имеющемся в Германии намерении в ближайшее время ввести части вермахта в Рейнскую демилитаризованную зону. Формальным же поводом для столь вопиющего нарушения международных договоров послужит франко-советский пакт о взаимопомощи, который якобы нарушал Локарнские соглашения. Исходя из полученной информации, хотя и с большим опозданием, 3 марта Пьер Этьен Фланден, новый министр иностранных дел Франции, в Женеве вручил своему британскому коллеге Антони Идену ноту. Она извещала, что в случае нарушения Германией режима демилитаризованной зоны Франция немедленно объявит мобилизацию и введет в зону свои войска. Кабинет Стенли Болдуина решил рассмотреть это заявление 9 марта, однако действительность нарушила все планы.

Перед рассветом 7 марта германские войска вошли в Рейнскую зону. Заняли ее силами одной лишь дивизии, причем в таких стратегически важных городах, как Аахен, Трир и Саарбрюкен разместили всего по батальону. Так был осуществлен оперативный план «Шулунг», который разрабатывался в соответствии с директивой военного министра генерала-полковника фон Бломберга со 2 мая 1935 года. А в десять часов утра того же 7 марта министр иностранных дел Германии Константин фон Нейрат пригласил к себе послов Великобритании — Фиппса, Франции — Франсуа-Пенсе, Италии — Аттолико, и уведомил их о том, что его страна отныне не связывает себя Локарнскими соглашениями. Правда, не обмолвился, что и Версальским договором, ибо именно статьи 42-я и 43-я последнего впервые установили запрет на присутствие рейхсвера, ставшего с 1935 года вермахтом, как на всем левом берегу Рейна, так и в 50-километровой зоне вдоль правого берега.

Гитлер, отдавая приказ об осуществлении плана «Шулунг», заведомо блефовал. Позднее он признался: «Сорок восемь часов после марша в рейнскую зону были самыми драматичными в моей жизни. Если бы французы вошли тогда в Рейнскую зону, нам пришлось бы удирать, поджавши хвост, так как военные ресурсы наши были недостаточны для того, чтобы оказать даже слабое сопротивление». Однако Париж, несмотря на недавнюю решимость любой ценой отстаивать свои интересы, бездействовал. Выжидал реакции второго гаранта Версальского договора — Великобритании, кабинета Болдуина. Не дождавшись от того никаких вестей, четыре дня спустя Фланден прилетел в Лондон, где стал умолять членов британского правительства поддержать намерения Франции, еще не отказавшейся окончательно от военной акции, но натолкнулся на отказ и смирился с ним. Гитлер во второй раз оказался безнаказанным.

Лондон и Париж не использовали последний, как показали дальнейшие события, остававшийся у них шанс остановить агрессора, предотвратить войну. Мало того, продемонстрировали своим союзникам в Восточной Европе — СССР, Польше, Чехословакии, Румынии, Югославии, что будут и впредь избегать обострения отношений с Германией, столкновения с нею. Продолжают и, скорее всего, будут продолжать порочную политику умиротворения. И все же во Франции пока еще не предали забвению договор с Москвой. Сенат, долгое время под всеми возможными предлогами оттягивавший его обсуждение, под влиянием взрывоопасной ситуации, возникшей на восточной границе, 12 марта, наконец, ратифицировал его.

Но все же чтобы лишний раз уточнить позицию СССР при изменившемся столь радикально положении, в Москву направился Шастенэ, главный редактор ведущей парижской газеты «Тан». 16 марта встретился с заместителем наркома иностранных дел Н.Н. Крестинским, чтобы услышать от него ответ на вопрос, более всего волновавший французов: каким образом Советский Союз окажет «Франции военную помощь в случае нападения на нее Германии». Получил же странный, несколько уклончивый ответ. Крестинский заявил: «…Вопрос конкретно между генеральными штабами обеих стран еще не обсуждался и, очевидно, при обсуждении они должны будут по этому поводу договориться. Конечно, для оказания помощи Франции нам пришлось бы согласовать свои действия с другими союзниками Франции в Европе. Мне кажется, однако, что на помощь Польши рассчитывать трудно».

Шастенэ возразил замнаркому, что тот «не учитывает того, что Польша, которую он только что посетил и которая продолжает считать себя союзником Франции, в случае нападения Германии на Францию выступит против Германии». А потому его, журналиста, очень интересует, «как Советский Союз в этом случае сможет поддержать Польшу». И вновь не услышал ничего определенного. Крестинский ответил так, будто пакт еще не был заключен, лишь обсуждался: «…Подобное выступление Польши мне представляется сомнительным, но если польские войска действительно выступили бы против Германии, то мы могли бы на первом этапе войны поддержать их снабжением и таким образом совместными усилиями оттянуть часть немецких войск от Франции. Такая помощь на первом этапе войны помогла бы нам выиграть время для того, чтобы затем оказать Франции помощь более отдаленными и длинными путями».

Не удовлетворенный услышанным, 19 марта Шастенэ встретился с Молотовым и также взял у него интервью. Оно же прозвучало весьма убедительным и обнадеживающим.

«Шастенэ. В случае, если бы Германия предприняла нападение на западе и в случае, если бы Польша осталась нейтральной, какую помощь мог бы СССР практически оказать Франции? Вопрос имеет немного стратегический характер. По-видимому, помощь со стороны СССР означала бы помощь со стороны Румынии и Чехословакии. Нейтралитет Польши, однако, в значительной степени затруднил бы действия СССР. Как практически могла бы быть осуществлена советская помощь Франции?

Молотов. Для того, чтобы ответить на этот вопрос, нужно было бы знать конкретную обстановку, в которой пришлось бы его решать. Вся помощь, необходимая Франции в связи с возможным нападением на нее европейского государства, поскольку она вытекает из франко-советского договора, который не содержит никаких ограничений в этом отношении, Франции была бы оказана со стороны Советского Союза. Помощь была бы оказана в соответствии с этим договором и политической обстановкой в целом».

Подтверждая готовность СССР полностью выполнить все положения договора и начать боевые действия против нацистской Германии, Вячеслав Михайлович должен был учитывать и то, как развивались события, начиная с 7 марта. И только потому он заявил: «Главное направление, определяющее политику советской власти, считает возможным улучшение отношений между Германией и СССР. Разумеется, для этого могут быть разные пути. Один из лучших — вхождение Германии в Лигу Наций, при том, однако, условии, чтобы Германия на деле доказала, что она будет соблюдать свои международные обязательства в соответствии с действительными интересами мира в Европе и интересами всеобщего мира».

Схожую по сути мысль повторила и направленная Литвинову, находившемуся в те дни в Лондоне, директива ПБ от 22 марта. Она рекомендовала главе советского внешнеполитического ведомства использовать переговоры стран-участниц Локарнского соглашения, проходившего в британской столице, для того, чтобы предложить Германии присоединиться к франко-советскому пакту. Сделать это «в том расчете, чтобы Англия, Франция или Германия сами вынуждены были предложить в качестве компромисса пакт о ненападении между СССР и Германией. В этом случае Вы могли бы согласиться на этот пакт, имея в виду, что пакт о ненападении есть в то же время пакт о неоказании какой-либо поддержки агрессору, и что пакт теряет силу, если одна из сторон нападает на третье государство».

Таким образом Советский Союз решил подстраховать себя. Обеспечить собственную безопасность на тот случай, если бы Германия напала бы лишь на СССР, а Франция не стала бы спешить с той военной помощью, которую призвана была оказать в соответствии с пактом. Осталась бы на позиции умиротворения.

Однако к столь крайней мере прибегать в те дни не пришлось. Интервью, данное Молотовым и выразившее твердую позицию СССР, его безусловную готовность придти на помощь своему союзнику даже в случае нейтралитета Польши, сыграло свою роль. 27 марта в Париже произошло то, чего Москва ожидала почти год. Фланден и Литвинов обменялись ратификационными грамотами франко-советского договора, что в соответствии с международным правом и узаконивало вступление его в силу. А 1 апреля и правительство Великобритании официально гарантировало Франции свою военную помощь при нападении на нее Германии.