Сергей Кара-Мурза - Крах СССР Страница 37

Сорок лет — 1950-1990 гг. — это время великого, небывалого строительства и огромных усилий во всех сферах созидательной деятельности. Плоды этого созидания оказались плохо защищены. Нашлись силы, которые это созидание оплевали и разграбили. Печально, что на это равнодушно смотрели или даже аплодировали дети и внуки тех, кто на своем горбу вытянул эту стройку.

Динамика промышленного производства в СССР и затем в СНГ с 1940 г. представлена на рис. 1.

Рис. 1. Индексы промышленного производства СССР и СНГ (1940 г. = 1)

В 1992 г. началась деиндустриализация постсоветских республик и быстрое уменьшение численности производственного персонала, в особенности рабочих. Резкое сокращение и ухудшение демографических и квалификационных характеристик рабочего класса — один из важнейших результатов реформы, который будет иметь долгосрочные последствия. Организованный, образованный и мотивированный промышленный рабочий — одно из главных национальных богатств индустриальной страны. Сформировать его стоит большого труда и творчества, а восстановить очень трудно.

Советское хозяйство было очень специфической культурной и социальной системой, которая была плохо описана и объяснена в официальном советском обществоведении. У влиятельной части общества такое непонимание превратилось в неприязнь, а затем и в ненависть к этой системе, и в союзе с противником СССР в холодной войне эта часть общества смогла ликвидировать СССР («империю зла»), а затем демонтировать или разрушить его хозяйственную систему. Захваченные при этом трофеи (в виде приватизированных земли, промышленности, флота и др.) в новых условиях утратили свою продуктивность и ценность. Они не обещают большого стабильного дохода и эксплуатируются на износ.

Для осознания реальности и сути исторического выбора, перед которым до сих пор топчется население постсоветского пространства Евразии, необходимо понимание внутреннего устройства и культурных оснований советского хозяйства. На его остатках мы живем, и из его материала придется создавать новую экономику.

Насколько необычным было советское хозяйство и как трудно было разобраться в нем западным (и прозападным) специалистам, говорит факт, изложенный видным экспертом по проблеме военных расходов в СССР и в нынешней РФ, бывшим заместителем председателя Госкомитета РФ по оборонным вопросам В.В. Шлыковым.

Он пишет, на основании заявлений руководства ЦРУ США: «Только на решение сравнительно узкой задачи — определения реальной величины советских военных расходов и их доли в валовом национальном продукте (ВНП) — США, по оценке американских экспертов, затратили с середины 1950-х гг. до 1991 г. от 5 до 10 млрд долларов (в ценах 1990 г.), в среднем от 200 до 500 млн. долларов в год… Один из руководителей влиятельного Американского предпринимательского института Николас Эберштадт заявил на слушаниях в Сенате США 16 июля 1990 г., что „попытка правительства США оценить советскую экономику является, возможно, самым крупным исследовательским проектом из всех, которые когда-либо осуществлялись в социальной области“» [193].

Приведем обширную выдержку из статьи В.В. Шлыкова, в которой он объясняет, почему ЦРУ не могло, даже затратив миллиарды долларов, установить реальную величину советского ВПК:

«За пределами внимания американского аналитического сообщества и гигантского арсенала технических средств разведки осталась огромная «мертвая зона», не увидев и не изучив которую, невозможно разобраться в особенностях функционирования советской экономики на различных этапах развития СССР. В этой «мертвой зоне» оказалась уникальная советская система мобилизационной подготовки страны к войне. Эта система, созданная Сталиным в конце 20-х — начале 30-х годов, оказалась настолько живучей, что ее влияние и сейчас сказывается на развитии российской экономики сильнее, чем пресловутая «невидимая рука рынка» Адама Смита.

Чтобы понять эту систему, следует вспомнить, что рожденный в результате Первой мировой и Гражданской войн Советский Союз был готов с первых дней своего существования платить любую цену за свою военную безопасность… Начавшаяся в конце 20-х годов индустриализация с самых первых шагов осуществлялась таким образом, чтобы вся промышленность, без разделения на гражданскую и военную, была в состоянии перейти к выпуску вооружения по единому мобилизационному плану, тесно сопряженному с графиком мобилизационного развертывания Красной Армии.

В отличие от царской России, опиравшейся при оснащении своей армии преимущественно на специализированные государственные «казенные» заводы, не связанные технологически с находившейся в частной собственности гражданской промышленностью, советское руководство сделало ставку на оснащение Красной Армии таким вооружением (прежде всего авиацией и бронетанковой техникой), производство которого базировалось бы на использовании двойных (дуальных) технологий, пригодных для выпуска как военной, так и гражданской продукции.

Были построены огромные, самые современные для того времени тракторные и автомобильные заводы, а производимые на них тракторы и автомобили конструировались таким образом, чтобы их основные узлы и детали можно было использовать при выпуске танков и авиационной техники. Равным образом химические заводы и предприятия по выпуску удобрений ориентировались с самого начала на производство в случае необходимости взрывчатых и отравляющих веществ… Создание же чисто военных предприятий с резервированием мощностей на случай войны многие специалисты Госплана считали расточительным омертвлением капитала…

Основные усилия советского руководства в эти [30-е] годы направлялись не на развертывание военного производства и ускоренное переоснащение армии на новую технику, а на развитие базовых отраслей экономики (металлургия, топливная промышленность, электроэнергетика и т.д.) как основы развертывания военного производства в случае войны…

Сама система централизованного планирования и партийного контроля сверху донизу идеально соответствовала интеграции гражданской и военной промышленности и была прекрасной школой для руководства экономикой в условиях мобилизации. Повышению эффективности мобилизационной подготовки способствовали и регулярные учения по переводу экономики на военное положение…

Именно созданная в 30-х годах XX в. система мобилизационной подготовки обеспечила победу СССР в годы Второй мировой войны… На захваченной немцами к ноябрю 1941 г. территории СССР до войны добывалось 63% угля, производилось 58% стали и 60% алюминия. Находившиеся на этой территории перед войной 303 боеприпасных завода были или полностью потеряны или эвакуированы на Восток. Производство стали в СССР с июня по декабрь 1941 г. сократилось в 3,1 раза, проката цветных металлов в 430 раз. За этот же период страна потеряла 41% своей железнодорожной сети.

В 1943 г. СССР производил только 8,5 млн. т стали (по сравнению с 18,3 млн. т в 1940 г.), в то время как германская промышленность в этом году выплавляла более 35 млн. т (включая захваченные в Европе металлургические заводы).

И несмотря на колоссальный урон от немецкого вторжения, промышленность СССР смогла произвести намного больше вооружения, чем германская. Так, в 1941 г. СССР выпустил на 4 тыс., а в 1942 г. на 10 тыс. самолетов больше, чем Германия. В 1941 г. производство танков в СССР составило 6 тыс. 590 единиц против 3 тыс. 256 в Германии, а в 1942 г. соответственно 24 тыс. 688 единиц против 4 тыс. 098 единиц…

После Второй мировой войны довоенная мобилизационная система, столь эффективно проявившая себя в годы войны, была воссоздана практически в неизменном виде. Многие военные предприятия вернулись к выпуску гражданской продукции, однако экономика в целом по-прежнему оставалась нацеленной на подготовку к войне.

При этом, как и в 30-е годы XX в., основные усилия направлялись на развитие общеэкономической базы военных приготовлений… Это позволяло правительству при жестко регулируемой заработной плате не только практически бесплатно снабжать население теплом, газом, электричеством, взимать чисто символическую плату на всех видах городского транспорта, но и регулярно, начиная с 1947 г. и вплоть до 1953 г., снижать цены на потребительские товары и реально повышать жизненный уровень населения. Фактически Сталин вел дело к постепенному бесплатному распределению продуктов и товаров первой необходимости, исключая одновременно расточительное потребление в обществе.

Совершенно очевидно, что капитализм с его рыночной экономикой не мог, не отказываясь от своей сущности, создать и поддерживать в мирное время подобную систему мобилизационной готовности» [193].

Дискуссия о сути и категориях советской экономики велась с 1921 г. вплоть до смерти И. Сталина. О том, насколько непросто было представить это хозяйство в понятиях теории стоимости, говорит тот факт, что первый учебник политэкономии социализма удалось подготовить, после 30 лет дискуссий, лишь в 1954 г. после смерти Сталина, который все годы принимал в работе над учебником активное участие и задерживал его издание! Противоречия между реальностью советского хозяйства и аппарата политэкономии в рамках официально принятого учения разрешить не удавалось. Академик К. Островитянов писал в 1958 г.: «Трудно назвать другую экономическую проблему, которая вызывала бы столько разногласий и различных точек зрения, как проблема товарного производства и действия закона стоимости при социализме». Но отказаться от учения было невозможно и по субъективным причинам (правящая партия и практически вся интеллигенция были воспитаны в марксизме), и по соображениям политической целесообразности.