Шерил Стрэйд - Прекрасные мелочи. Вдохновляющие истории для тех, кто не знает, как жить дальше

Шерил Стрэйд

Прекрасные мелочи. Вдохновляющие истории для тех, кто не знает, как жить дальше

© Мельник Э.И., перевод на русский язык, 2016

© ООО «Издательство «Э», 2016

Похвала Дорогой Лапочке

«Лапочка не потворствует своим читателям – она верит им и слышит другие истории внутри тех историй, которые они, как им кажется, рассказывают. Ей удается проявить невероятный уровень эмпатии, не впадая в сантименты. Она видит проблему еще до того, как ее разглядит читатель. Лапочка не обещает хорошее настроение каждому, но она понимает вопрос достаточно глубоко, чтобы на него ответить».

«Мощные и душевные, «Прекрасные мелочи» обречены стать классикой жанра. Эту книгу читатели в трудные времена будут носить с собой в дамских сумочках и рюкзаках как некий символ или талисман мудрости и глубины».

«Лапочка переворачивает с ног на голову сам жанр «добрых советов».

«Колонки Лапочки – пожалуй, самое прекрасное, что я прочитала за год. Их следует изучать в школах, печатать в виде листовок и разбрасывать с самолетов, чтобы читали все».

«Дорогая Лапочка спасет твою душу. Я принадлежу к церкви Лапочки».

«Очаровательная, своеобразная, светоносная, простодушная… [Лапочка] – этот замечательный жанр появился задолго до того, как «Мисс Одинокое Сердце» Натанаэла Уэста в 1933 году представила его в новом свете… Ее версия грубоватой любви варьируется от ласковости хипповой старшей сестренки до суровости гувернантки. Лапочка сияет посреди моря притворства».

«Эти повествования-откровения – настоящий динамит! Здесь, в офисе Salon, мы читаем эти колонки, запасшись коробками бумажных салфеток. Мы потрясаем сжатые в знак солидарности кулаки и покачиваем головами в благоговении и радостном изумлении».

Посвящается Стивену Эллиотту и Исааку Фицджеральду, а также всем людям, которые мне писали

Предисловие

Давным-давно, когда на свете еще не было никакой Лапочки, жил да был Стивен Эллиотт. У него родилась идея создать веб-сайт – согласен, звучит ужасно, если не считать того, что на самом деле ему в голову пришла мысль организовать окололитературное онлайн-сообщество под названием The Rumpus («Рампас»). Будучи писателем, а следовательно, прозябая в нищете, Стивен уговаривал таких же безденежных друзей-писателей помочь ему.

И все его друзья ответили «да», потому что мы любим Стивена и нам (позволю себе сказать от лица всей группы) отчаянно хотелось какого-нибудь благопристойного развлечения. Моим вкладом в общее дело была колонка советов, которую я предложил назвать «Дорогая Лапочка-Попка» – в честь того ласкового прозвища, которое мы со Стивеном пристрастились использовать в своей электронной переписке. Не стану во всех подробностях останавливаться на дурашливом гомоэротизме, который привел к появлению этого прозвища. Ограничусь тем, что, к счастью, «Дорогую Лапочку-Попку» сократили до «Дорогой Лапочки».

Назначить самого себя на пост колумниста-советчика по личным вопросам – весьма высокомерный поступок (впрочем, для меня это в порядке вещей). Но я оправдал его, предложив создать колонку советов иного сорта – нелицеприятную и брутально честную. Конструктивный дефект идеи состоял в том, что я представлял себе Лапочку личностью, женщиной с непростым прошлым и слегка несдержанной на язык. И хотя бывали моменты, когда она казалась мне реальной, а я чувствовал сердечную боль своих корреспондентов, но все же чаще я притворялся, обходясь остроумием там, где меня подводило сердце. Спустя год я оставил эту должность.

И это могло бы привести к кончине Лапочки, если бы примерно в то же время я не наткнулся на одно биографическое эссе Шерил Стрэйд. Я знал Шерил как автора прекрасного и мучительного романа «Факел». Когда я прочел это эссе – жгучее воспоминание о неверности и скорби, оно подарило мне трепещущее ощущение наития. Я написал ей и спросил, не хочет ли она взять на себя роль Лапочки.

Это была безумная просьба. Как и у меня, у Шерил дома было двое маленьких детей, куча долгов и никакой постоянной работы. Последнее, что ей было нужно в жизни, – это колонка онлайн-советов, за которую ничего не заплатят. Разумеется, у меня был припасен туз в рукаве: Шерил написала первое и единственное письмо от имени фана, которое я получил, выступая в роли Лапочки.

Колонка, положившая начало феномену Лапочки, была написана в ответ на письмо, которое любой другой человек, не задумываясь, выбросил бы в корзину. Дорогая Лапочка, писал (предположительно) некий молодой человек. ЧЗХ, ЧЗХ, ЧЗХ?[1] Я задаюсь этим вопросом, поскольку он применим ко всему и в любой день. Ответ Шерил начинался так:

Дорогой ЧЗХ!

Отец моего отца заставлял меня дрочить ему, когда мне было три года, и четыре, и пять. Получалось у меня так себе. Руки мои были слишком малы, я не могла правильно поймать ритм и не понимала, что делаю. Знала только, что заниматься этим не хочу. Знала, что это делает меня несчастной и рождает во мне особую тошнотворную тревогу; я чувствую, как та самая особенная тошнота поднимается в моей глотке в эту минуту.

Это был беспрецедентный момент. Колумнисты-советчики в конечном счете придерживаются неписаного кодекса: фокусироваться на авторе письма, отмерять необходимую дозу успокоительного, заставлять невыносимое воспринимать как сносное. Откровения по поводу собственных сексуальных обид не являются частью этого кодекса.

Но Шерил не просто старалась шокировать некоего неоперившегося юнца, вызвав у него сострадание. Она отождествляла природу своей миссии с Лапочкой. Непредсказуемые невзгоды поджидают любого из нас. Это была ее отправная точка. Жизнь – это не какая-нибудь нарциссическая игра, в которую играют онлайн. В качестве доказательства она предлагала рассказ о личном стремлении осмыслить жестокость, которую впитала еще до того, как стала достаточно взрослой, чтобы понять ее. Задавай достойные вопросы, сладкая моя горошинка, завершала она с трогательной мягкостью. Эта хрень – твоя жизнь. Ответь ей.

Как и многие другие, я читаю эту колонку со слезами на глазах – именно так люди и читают Лапочку. Это был не какой-то абстрактный зануда-советчик, копающийся в перечне современных патологических состояний, а настоящее человеческое существо, способное бесстрашно обнажаться на публике, чтобы мы могли понять природу собственных затруднительных ситуаций.

Кстати, я полагаю, что Америка умирает от одиночества. Мы, американцы, всем миром купились на лживую мечту о комфорте и отвернулись от деятельного участия в собственной жизни – источника неудобных чувств, обратив свои взоры к безумному обольщению, которое наши друзья из Алчного Бизнеса именуют Свободным Рынком.

Мы несемся вихрем сквозь время, пространство и потоки информации, все ускоряясь и ускоряясь, подобно сетевому контакту. Но в то же время удаляемся от своих семей, соседей и самих себя. Мы тешим свое эго, ищем в Сети ссылки на себя, любимых, обновляем свой статус, а заодно сплетничаем о знаменитостях, кто себя губит и каким образом. Но этого лекарства хватает ненадолго.

И, думаю, именно поэтому Лапочка стала так важна для многих людей: она предлагает нечто, почти неслыханное в нашей культуре, – радикальную эмпатию. Люди обращаются к ней с реальной болью, и она служит им, рассказывая истории из собственной жизни о тех конкретных моментах, в которых она чувствовала себя разочарованной и потерянной и каким образом находила себя снова. Она способна сырой материал колонки по самопомощи превратить в подлинную литературу.

Я имею в виду ее ответ мужчине, подкошенному смертью сына, который спрашивал ее, как снова вернуться к жизни. «Странная и болезненная истина заключается в том, что я стала хорошим человеком потому, что потеряла свою маму в юности, – писала она. – Когда ты говоришь, что мои слова кажутся тебе священными, в действительности ты прикасаешься к той божественной сути во мне, которая и есть моя мать. Лапочка – это храм, который я построила на своем пустыре».