Антонио Менегетти - Система и личность Страница 30

Фактически законы насаждает тот, кто обладает властью, а не тот, кто знает, какой эта власть должна быть. Реальность такова, что правом судить пользуется победитель, что подтверждается историей; но в таком случае тот, кто наделен умом, должен уметь предупреждать развитие событий; ему непозволительно терпеть мрачное насилие массы. С того момента, как в нас «зажигается свеча», а об этом свидетельствуют факты личной биографии (рождение в определенном общественном контексте, сознательно избранные предметы изучения, случайные и намеренные встречи с другими людьми), вступает в силу онтическое призвание, которое исходит из глубины души каждого и которое мы не вправе унижать, занимаясь низкопробной, халтурной работой. Подлинно разумный человек обязан все учесть и сделать все, что в его силах.

По моему мнению, согласно самотворческому видению онтическо-гуманистической реальности, власть в собственном смысле слова есть природа, вождь – рациональность природы, и, наконец, мы имеем соответствующую группу, в которой должна возникнуть функциональность, то есть тот способ, каким вождь рационально спроектировал биологический порядок природы на материю социального конденсата. Таким образом, вождь обращает свою рациональность на достижение известного результата в общественном целом.

Что касается статус-кво, позволю себе краткое замечание: через газеты и телевидение в любой части света осуществляется псевдологическая, псевдомассмедиальная инструментализация сознания. Многие журналисты, будучи дилетантами в какой-либо области, вторгаются в жизнь общества как диверсанты, прикрываясь именем массы, и по наивности своей усиливают физическое насилие во всех секторах общественной жизни, запугивая способных людей, которые могли бы найти техническое решение проблемы.

Я замечал, что журналистам, народу и даже политикам сообщают сведения, которые в действительности полезны для осуществления стратегии вполне конкретной финансовой корпорации, или социальной группы, или некоей банковской системы, таким образом и осуществляется негласная манипуляция многими государствами.

Экономическая дискредитация Италии, которая должна была бы стать эпицентром Европейского экономического союза, оказалась блестящим результатом маневра нескольких конкретных дальновидных исполнителей, втянувших в этот процесс лучшие интеллектуальные силы итальянской нации. Я не собираюсь здесь подробно вникать в суть недавних судебных фактов, но все же необходимо признать, что нашу великую демократию обманули, как наивного простака. Политики есть политики, но судьям – этим подлинным отцам отечества – следовало бы оставаться в стороне от этого, они же под влиянием внушенного им массой комплекса вины дали вовлечь себя в процесс, в результате чего оказались затем объектом экономических и идеологических стратегий иностранных государств.

Доллар упал, и поднимать его приходится всем нам, располагающим для этого возможностями и экономикой. Для его спасения мы вот уже несколько лет жертвуем любой валютой. Может быть, делать это необходимо, потому что доллар – единственный оставшийся у нас «ковчег», но нельзя ради достижения этой цели дискредитировать уважаемые нации. Мои критические замечания основаны не на документах, полученных от других, а на моем непосредственном опыте, который говорит мне о многом.

В наше время социальная справедливость сформировала системный ассистенциализм. Если под словом «справедливость» мы будем подразумевать правовую справедливость (которая касается ответственности всех за содействие общественному благу), то социальная справедливость – нонсенс. Считается, что каждый человек должен иметь все необходимое для жизни, однако прежде следовало бы удостовериться, создал ли он хотя бы элементарные предпосылки для этого.

В своих научных экспериментах я доказываю, что в таком обществе, как наше, человек, остающийся бедным после тридцати, повинен в этом сам, пытаясь обмануть фундаментальные принципы природы: он виновен перед жизнью, перед обществом и, прежде всего, перед самим собой. А отсюда следует, что за ошибки инфантильного, ленивого индивида вынуждено расплачиваться все общество.

Необходимо подчеркнуть еще одно противоречие, оставляющее заметный след во всей нашей культуре: государство требует от своих граждан уплаты налогов, но во имя свободы совести, мнений, слова, ассоциаций оно терпит и допускает существование целой психологии – в СМИ, литературе и т. д. – противоположного содержания. Необходимо восстановить основы культуры ответственности за моральное сотрудничество с государством.

Право обязать членов civitas[89] признавать цель общества не является, таким образом, избыточной роскошью, это совершенно необходимое средство. Формальной причиной общества является не авторитет, но необходимость упорядочить множественное в единстве при участии и во имя пользы всех. Это выражается в голосовании и подтверждается очевидным опытом жизни общества. Закон есть факт, с необходимостью вытекающий из данности природы.

Я – человеческое существо, но, чтобы я мог определиться, мне нужно некое «ты», нужен «другой»; в своей речи, во взгляде, в сексуальности я проявляюсь как комплементарная структура, нуждающаяся в дополнении. Для достижения существенного самоутверждения, внутренней последовательности действий или даже для развития утонченной диалектики, которой посильно управление этим миром, мне нужно, чтобы сообщество развернуло силлогистическую диалектику, направленную на функциональность моего существования «здесь и сейчас». Следовательно, закон как гарантия личности или коллектива, являющегося необходимым дополнением личности, есть неотъемлемо необходимое, незаменимое физическое средство для утверждения в человеке человеческого облика, культуры души, атмосферы творчества, свободного противоречия элементов, составляющих психический цикл и контрасты, служащих стимулами непрерывного подтверждения и достижения всего, что заложено как возможность в онтической виртуальности ныне живущих людей.

Закон – это та естественная связь, которую человек должен реализовать, породить действием, чтобы осуществилось в мироздании это продолжение потенциальности до полноты совершенства: закон служит для этого конкретным инструментом.

Глава третья

Порочный круг юриспруденции в социальной сфере[90]

Как только сформируется правовая проекция некоего сообщества (народа, политики, парламента), сразу же начинает функционировать исполнительная власть, испытывающая, к сожалению, непрерывное давление базисного тела (народа), которое семантически покушается на все и вся, а в наши дни его еще более усиливает действие системы социального обеспечения.

Орган постоянного насилия действует посредством стереотипов семейной сферы, «Сверх-Я» и монитора отклонения.

В юриспруденции, затрагивающей социальную сферу, можно выделить следующие элементы:

1. Судья – это человек, который пытается реализовать собственные амбиции или волю к могуществу во «дворце» социальной власти; как только судье приходится сопоставлять показания, он испытывает кастрирующее воздействие мнения случайного коллектива и подвергается атаке собственных более или менее скрытых стереотипов, принуждающих его к навязчивому повторению. В результате он искажает юридическую рациональность и приспосабливается к сиюминутному давлению, тем самым разрушая собственную жизненную цельность и криминализируя исполнительную власть.

Так Ин-се порождает монстра неуверенности, страха, болезни.

2. Полиция – это субъекты, которые страхуют себя, прикрываясь правом на насилие, и которые при любой возможности сознательно или бессознательно вымещают свою подавленную фрустрацию на других. Граждане страдают от этого; закон оборачивается для них только насилием, а не восстановлением нарушенного; в результате растет преступность, а судья видит это, молчит и соглашается.

3. Заключенный или явный преступник – это всегда сознательный «плут», поскольку он видит, что система и те, кто ее поддерживает, высокомерны, претенциозны и непорядочны.

4. Жертвы – питательная среда для этого порочного круга.

5. Юридическая бюрократия – постоянный штат монитора отклонения, структурирующий антифункциональность и шизофреническое расхождение между юридической теорией и ее практикой. Доказанная вина уничтожает лучших людей, ничего не знающих о семантическом поле, стереотипах и мониторе отклонения.

Политическая разобщенность – поддерживаемая такими представителями экономических и деловых кругов, как транснациональные корпорации, банки, финансовые тресты, местные автономии, идеологический бизнес, средства массовой информации, которые обеспечивают праву дополнительный экономический импринтинг, психические констелляции, религиозные инкубации, монитор отклонения, чуждые инкубации, стереотипы, оказывающие патологическое давление, фанатичность профсоюзных вождей, давление системы социального обеспечения, бюрократические вотчины, – подталкивает право в его становлении и исполнении к такому дроблению на отдельные фрагменты, которое не позволяет ему выработать единый смысл и тем более исполнить социальную функцию. Хуже всего то, что такая ситуация обезоруживает и дезорганизует юристов, принуждая их к бесцельному служению долгу. Право становится, таким образом, «антихристом по долгу службы», homo homini lupus est[91]. Реорганизация, по крайней мере как внутренний горизонт для исполнителя права, возможна исключительно в том случае, если все внимание будет сконцентрировано на «изо», составляющем внутреннюю суть и индивида, и группы на нашей планете.