Кен Уилбер - Око духа. Интегральное видение для слегка сдвинувшегося мира Страница 48

Модель Уилбера полностью отвергает самость вместо того, чтобы ее учитывать

Некоторые критики утверждали, что я не придаю почти никакого значения самости или даже приписываю ей относительное существование. Это утверждение трудно доказать, поскольку я перечисляю по меньшей мере шесть характеристик системы самости (от отождествления до защиты и воли). Это довольно много для чего-то не существующего. Фактически, система самости присутствует в каждой переходной структуре; она сама не является переходной структурой (она их порождает!). Система самости — это неотъемлемая функциональная способность психики, которая, когда она отождествляется с базовыми структурами, порождает различные переходные стадии; именно самость развивает и развертывает свою самотождественность от материи к телу, к разуму, к душе, к духу в великой холархии все возрастающего охвата.

Это неверное понимания, по большей части, проистекает из колоссальной семантической путаницы. Вопрос состоит в следующем: «Существует ли какая-либо форма эго на более высоких стадиях развития?» А ответ таков: «Это целиком зависит от того, что подразумевается под «эго». Если под «эго» подразумевается исключительное отождествление с индивидуальной системой тело-ум, тогда ясно, что эго по большей части демонтируется с возникновением Высшей Самотождественности, где центр тяжести переносится с индивидуального организма на Все сущее. Система самости более не отождествляется исключительно с базовыми структурами разума (тем самым порождая переходное самоощущение, известное как эго), но отождествляет себя со структурами Космоса в целом (чему соответствует самоощущение Высшей Самотождественности Божественной Самости). Другими словами, система самости переключается с индивидуального эго на Божественную Самость, или Дух, которая можно описывать как не-самость или Большую Самость, в зависимости от ваших предпочтений. Однако исключительное отождествление, узкое «эго», по существу, утрачивается.

Но если под «эго» подразумевать тот аспект самоосознания, который развивается для того, чтобы иметь дело с грубым обусловленным миром и его сенсомоторной реальностью, то это эго, безусловно, продолжает существовать. «Эго», используемое в этом смысле, означает не переходную структуру, которая будет заменяться высшими самостями, пока не останется лишь одна Самость, но, скорее, функциональную способность, которая относится к числу устойчивых структур психики. В этом случае эго, очевидно, сохраняется при более высоком развитии.

С первой до последней из своих книг я последовательно отстаивал обе эти позиции — а именно, что эго как способность сохраняется на более высоких уровнях развития, но эго как исключительное ощущение самотождественности сменяется более высокими и более широкими формами тождественности. И то, и другое верно. И мне постоянно приходится спорить с людьми, которые отстаивают только один из этих взглядов и обвиняют меня в том, что я придерживаюсь только другого.

Уошберн — просто последний в череде подобных критиков, который в данном случае говорит, будто я отрицаю, что эго в какой бы то ни было форме сохраняется на высших ступенях развития. Поскольку он при этом ссылается на точку зрения, изложенную в «Проекте Атман», я напомню, что, в действительности говорилось в этой книге:

«Самость должна дифференцироваться от эго, разотождествиться с ним, трансцендировать его, а затем интегрировать его со вновь возникающими более высокими структурами. Однако, пожалуйста, не забывайте, что эго остается в целости и сохранности, когда самость разотождествляется с ним — так же, как тело осталось в целости после того, как его трансцендировало эго. Трансценденция не подразумевает демонтажа. У человека по-прежнему есть эго — просто его самотождественность уже не привязана исключительно к эго.» (Стр. 166.)

Уошберн приводит пять, по его мнению, главных расхождений между нашими моделями. Он полагает, что это как раз те особенности, которые не учитывает моя модель, и которые, как он думает, говорят в пользу его подхода как лучшей альтернативы. Однако, если действительно использовать мою общую модель, а не ту урезанную версию, которую приводит Уошберн, мы обнаружим, что все эти возражения немедленно рушатся, оставляя позицию Уошберна полностью несостоятельной.[61]3

Однако все еще остается один вопрос, а именно, какова природа доэгоического потенциала? Какова реальная природа «Динамической Основы», которая якобы «в полной мере присутствует» у младенца и затем утрачивается при последующем развитии? Лишь по этому единственному пункту модель Уошберна содержит что-то такое, чего нет в моей. Следовательно, если модель Уошберна окажется несостоятельной и в этом вопросе, в ней не останется ничего, что бы можно было рекомендовать в качестве альтернативы. Именно к этой теме мы теперь можем обратиться.

Романтическая парадигма

Я сам некогда был сторонником романтической модели. Согласно этому общему воззрению, младенец при рождении (и человечество на заре своего существования) — это благородный дикарь, находящийся в полном контакте с идеально целостной и единой Основой, «в гармоничном единстве со всем миром». Но затем в результате деятельности аналитического и разделяющего эго, эта Основа исторически утрачивается — фактически вытесняется или отчуждается, как прошлое историческое событие (в противоположность инволюционному событию, происходящему сейчас). Согласно романтическому воззрению, эта историческая утрата — утрата актуального прошлого — тем не менее необходима для того, чтобы эго развило свои собственные силы зрелой независимости. А затем, на третьем великом шаге (после изначального союза и последующей фрагментации), эго и Основа воссоединяются в возрождающей встрече и духовном союзе, так что Основа вновь обретается, но теперь на «более высоком уровне» или «в зрелой форме».

Таково общее романтическое воззрение. И, действительно, я начинал писать как «Проект Атман», так и «Ввысь из Эдема», пытаясь подтвердить справедливость этого воззрения онтогенетически («Проект Атман») и филогенетически («Эдем»). Я даже предполагаю, что привнес несколько новых идей в эту старую концепцию. Хотя эту романтическую модель горячо поддерживали Юнг и его последователи (особенно Эдингер и Нойманн), и хотя я решительно соглашался с их общими формулировками, меня также привлекали некоторые более смелые теоретики психоаналитического направления (такие как Рохайм, Ференчи и Норман О. Браун), которые, фактически, вполне соответствовали этой романтической модели.

Работы этих теоретиков психоанализа позволили мне — или мне так казалось — сделать очень точный набросок специфических стадий этой утраты изначальной Основы, или утраты истинной Самости, или утраты самого Атмана. Обобщая все эти разнообразные источники, я, к примеру, в онтогенетическом развитии, постулировал следующее: дитя начинает свое бытие в состоянии почти чистого недуализма, в полном контакте с изначальной Основой и истинной Самостью (Атман), так что объект и субъект составляют единое целое; самость и «весь мир» объединены. Затем в результате того, что я называю «первичным вытеснением», объект и объект расщепляются, самость и мир (как Великая Мать) отделяются и отчуждаются друг от друга, и мир дуальности без приглашения врывается на сцену со всеми трагедиями и ужасами, присущими этому разделяющему кошмару.

Но ущерб развитию этим не ограничивается. Как только тело-ум отщепляется от мира и Великой Матери, у тела-эго появляются два фундаментальных, но противоречивых желания. Есть желание воссоединиться с Великой Матерью и, тем самым, возвратить себе это чистое единство и райское состояние, которое оно знало до того, как субъект и объект были безжалостно расщеплены. Но для того, чтобы воссоединиться с Великой Матерью, самости тела-эго пришлось бы умереть для собственного изолированного существования (то есть перестать существовать в таком качестве), и это приводит ее в ужас. Поэтому она хочет воссоединения, но одновременно страшится его, и эти конфликтующие желания дают ход последующему развитию. Я назвал смесь двух этих влечений «проект Атман» — желание обрести единство (Атман), но, в то же время, интенсивный страх этого — что заставляет самость искать вознаграждения-заменители и объекты-заменители.

(Я твердо верю, что «Проект Атман» — весьма реальный проект и весьма обоснованная концепция, однако желанное единство — это не состояние младенца у груди матери, а состояние самости в изначальной Пустоте. Как мы увидим, я необоснованно «возвысил» природу ранней младенческой и доличностной структуры до некоей надличностной основы и благодати, и, таким образом, ошибочно считал тягу к единству стремлением вернуть себе эту младенческую структуру, но, разумеется, «в зрелой форме», вместо того, чтобы понять, что тяга к единству — это попытка вернуть нечто утерянное в предыдущей инволюции — что я вскоре объясню.)