Сборник статей - Сибирская ментальность и проблемы социокультурного развития региона

Сибирская ментальность и проблемы социокультурного развития региона

Предисловие

Настоящий сборник составлен на основе материалов конференции «Сибирская ментальность и проблемы социокультурного развития региона» (5–7.07.2006), которая была организована в рамках реализации одноименного проекта (№ 05-03-03380а), поддержанного Российским гуманитарным научным фондом.

В работе конференции приняли участие свыше ста ученых из различных областей и республик Сибири и других регионов страны[1]. Проявленный интерес к конференции связан с темой обсуждения, которая чрезвычайно актуальна. Происходящие реформы в стране, наряду с положительными моментами, создали массу социальных проблем. Одной из них является состояние отдаленных территорий, их инфраструктуры, качества жизни населения. Особенно проблемными оказались огромные пространства Сибири. За период реформ эта территория фактически потеряла социальную и производственную инфраструктуру и стала в основном депрессивной. Это влияет на состояние умонастроений, на ценностные ориентации населения. В результате разрушаются ментальность как фактор адаптации населения к среде местообитания, становится трудным ответить на вопросы «Кто мы», «Кто я такой» и выразить свое отношение к происходящему, следовательно, свою активность, что является основой гражданского общества.

Разрушение сибирской ментальности, потеря ее черт в настоящее время проявляется повсюду. Теряется представление «кто мы», понимание достоинства, гордости, предпочтительность жизни на этой территории и сходят на нет духовные и общинные традиции, которые скрепляли сибиряков независимо от социальных различий, в том числе и этнических. Ярким проявлением эрозии ментальной структуры сознания является миграция населения, которая характеризует состояние неопределенности жителей, потерю жизненных стимулов и снижение адаптационной активности.

В этих условиях чрезвычайно важно изучение духовного состояния регионального сообщества (сибиряков), чтобы способствовать поискам новых социальных и культурных ориентаций, путей построения гражданского общества на основе традиций сибирского мировоззрения и образа жизни. Нет сомнения в том, что развитие Сибири: ее экономики, культуры, демографии во много зависит от возрождения и функционирования элементов сибирской ментальности, как фактора адаптации населения, его социального характера, активности и ценностного самоопределения (осознанного и неосознанного). Желание понять жизненные ориентации, традиции населения Сибири, его ментальности, есть, по существу, поиск путей развития территории, ее жизненных перспектив.

Ясно, что эффективное развитие экономики и культуры Сибири возможно только при той ситуации, когда ее население будет адекватно воспринимать себя, знать свои интересы и защищать их. Без этого действительно будет необходим «вахтовый метод» разработки ее недр, о чем часто говорят в последнее время.

Понимание себя сибиряками как регионально-территориального сообщества, осознание своих ценностей, сложившихся традиционных форм культуры и представлений о мироздании есть форма защиты себя от тех, кто не принимает в расчет их интересы. Это основа формирования государственной политики в отношении к территории и судьбе ее населения, которое состоялось в течение многих столетий в суровых условиях климата, огромных пространств и взаимодействия различных культур.

Сибиряки должны четко представлять, как пишет ученый и общественный деятель Аляски У. Дж. Хикл, что «Именно в Сибири будущее России, и именно в Сибири ожидает своего будущего открытия значительная часть природных ресурсов мира, богатство, которое поможет удовлетворить потребности будущих поколений»[2]. Эти богатства должны в первую очередь служить местному населению, объединенному осознанием своих коллективных, общих интересов и ценностей и определять их достоинство и будущие перспективы. Конструирование и функционирование ментальных структур сибирства важный фактор объединения населения территории, превращения его в субъект социально-экономических, духовных отношений для решения многих проблем, о которых говорится в книге.

Эти и многие другие проблемы звучали на конференции и представлены в статьях.

Материалы сборника можно разделить на два раздела. В первом разделе обсуждаются общеметодологические вопросы, уточняются основные понятия, социально-философские основания их конструирования. Во втором разделе – конкретные социальные проблемы Сибири, их взаимодействие с ментальностью, с ментальной картиной мира сибиряков. Статьи этого раздела имеют достаточную эмпирическую базу, в них проявляются различные методологические подходы, что определяет их дискуссионность и научную ценность.

Надеюсь, что представленный сборник вызовет интерес у заинтересованного читателя и послужит дальнейшему обсуждению места и роли территориальных сообществ, их культуры и ментальности в развитии регионов.

В заключение хочу поблагодарить за активную поддержку конференции Правительство республики Бурятия, ее президента Л. Потапова, ректоров Бурятского и Восточно-Сибирского технологического университетов проф. В. Калмыкова и проф. В. Сактоева.

Особая благодарность профессору, заведующему кафедрой социологии Восточно-сибирского технологического университета Ц. Ц. Чойропову, его коллегам, которые взяли на себя организацию конференции и подготовку издания тезисов докладов.

А. О. Бороноев

Территориальная ментальность и проблемы социокультурного развития региона[3]

С середины XX века проблема ментальности, благодаря усилиям французской школы социальной истории, стала важным концептом социально-гуманитарной науки. Подчеркивая это, культуролог А. Флиер пишет: «Одной из немногих понятийных новаций гуманитарного знания, появившихся и завоевавших общее признание в XX веке, стала именно категория ментальности, тесно связанная со всем набором человеческих проявлений и мироощущений…» (1). Проблема ментальности широко представлена и в социальных науках, ввиду того, что в структуру этих наук, в частности, социологии входят факторы субъективности, культурных представлений, символические структуры коллективного и индивидуального опыта, которые определяют специфику поведения людей и социальных общностей и групп в конкретных условиях жизнедеятельности. Обращение к ментальности есть облечение структурных, экономических и других факторов социальности переживаниями, представлениями, ценностно-эмоциональными восприятиями, «чувством жизни» (Л. Февр), что способствует системному пониманию жизненных процессов. Поэтому изучение ментальных структур на различных уровнях социальных образований и индивидов является углублением возможностей современного социогуманитарного знания.

Ж. Дюби, один из пионеров исследования ментальности, определяя это понятие писал, «… что это система (именно система) в движении, являющаяся, таким образом, объектом истории, – но при этом все ее элементы тесно связаны между собой; это система образов, представлений, которые в разных группах или стратах, составляющих общественную формацию, сочетаются по-разному, но всегда лежат в основе человеческих представлений о мире, и о своем месте в этом мире и, следовательно, определяют поступки и поведение людей» (2). В ментальную систему, если конкретизировать определение Ж. Дюби, входят определенные образы мышления, коллективные представления, включающие архетипы социокультурной памяти, символы, ценности, традиции (установки) и чувства, сформировавшиеся в определенных условиях природной и социальной среды. Многие исследователи отмечают в ментальности два уровня – уровень бессознательного и рационально-эмоционального. С этим можно согласиться, только проявление их в реальном поведении, деятельности индивидов и социальных групп может быть сложным.

Ментальность имеет реально-мифическое содержание, поэтому сводить только к фактору реальной истории или воображению (мифу) неверно. Безусловно, в любой ментальности отражаются реальная история (эпоха), различные условия жизни, а также она мифореальна. Последнее не делает ее фантастической или чистым конструктом, ибо, как писал А. Ф. Лосев, сам «миф транцендентально-необходимая категория мысли и жизни, и в нем нет ровно ничего случайного, ненужного, произвольного, выдуманного или фантастического. Это подлинная и максимально конкретная реальность» (3). Сложившаяся ментальная структура, как определенный конструкт, умонастроение активно проявляется в поведении, в восприятии окружающего, в ценностных ориентациях, установках, в нравственных критериях взаимодействия в повседневной жизни, имеющих осознанный и неосознанный характер. Ментальность выступает в определенной мере, как фрейм, предвосхищающая схема, сценарий или как контекст значений поведения индивидов, группы или общности (4). Логика фрейма, представленная И. Гофманом позволяет конкретизировать сущность и проявления ментальных структур как надиндивидуальных социальных норм и порядков повседневного взаимодействия.