Коллектив авторов - Социальный интеллект. Теория, измерение, исследования

Коллектив авторов

Социальный интеллект. Теория, измерение, исследования

© Институт психологии Российской академии наук, 2004

Введение[1]

По прочтении комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума» в январе 1825 г. А.С. Пушкин написал своему другу А.А. Бестужеву письмо, в котором поставил вопрос, составляющий сегодня, хотя и в специальных терминах, проблему психологии интеллекта. Пушкин сомневался, что горе Чацкого – от ума. По мнению Пушкина, в комедии «Горе от ума» умное действующее лицо – Грибоедов. «А знаешь ли, кто такой Чацкий? Пылкий, благородный и добрый малый, проведший несколько времени с очень умным человеком (именно Грибоедовым) и напитавшийся его мыслями, остротами и сатирическими замечаниями. Все, что говорит он, очень умно. Но кому говорит он все это? Фамусову? Скалозубу? На бале московским бабушкам? Молчалину? Все это непростительно. Первый признак умного человека – с первого взгляда знать, с кем имеешь дело и не метать бисера перед Репетиловым и тому под.» (Пушкин, 1958, с. 122).

Первый признак умного человека, называемый Пушкиным, – это признак социального интеллекта, т. е. способности понимать других людей и их поведение. Горе Чацкого не совсем от ума. Точнее сказать, оно от структуры его ума. Возможно, он достаточно способен и восприимчив, чтобы в абстрактной форме воспринять то, что ему, согласно Пушкину (любившему в несколько постмодернистском духе устраивать встречи авторов со своими героями), говорит Грибоедов. Однако в структуре ума Чацкого есть слабое место – непонимание, с кем он имеет дело. Причина миллиона его терзаний – не сам по себе избыток ума, причина – недостаток ума социального.

Именно социальному интеллекту, роль которого мы проиллюстрировали литературной ссылкой, посвящена эта книга. Фактически мы уже дали определение социального интеллекта как способности понимать внутренний мир других людей, а также их поведение. В этом определении, в отличие от тех, что давали вслед за Э. Торндайком многие исследователи, социальный интеллект ограничивается способностью познания и не распространяется на способность осуществления адекватных социальных действий. Дело в том, что способность эффективно действовать в социуме, например, убеждать людей, вести их за собой, очаровывать или приводить в определенное настроение далеко не исчерпывается интеллектом. Харизма – это не только интеллект, это еще темперамент, внешность и многое, многое другое.

В этой книге, помимо социального интеллекта, обсуждаются и другие близкие понятия, в частности, эмоциональный и практический интеллект. Важно разобраться, как они соотносятся. Эта задача трудновыполнима, прежде всего потому, что возможны различные трактовки этих понятий. Однако попытаемся всё же внести некоторую ясность, чтобы задать контекст для восприятия нижеследующих статей.

Несмотря на существование разных подходов к трактовке эмоционального интеллекта, все авторы имеют в виду способность к познанию эмоционального мира людей. Может показаться, что эмоциональный интеллект – частный случай социального интеллекта. Однако нам представляется, что эти два понятия – скорее пересекающиеся множества. Эмоциональный интеллект может направляться человеком как на других людей, так и на самого себя, т. е. на познание собственных эмоций. Именно этот второй его аспект выходит за рамки традиционного понимания социального интеллекта.

Практический интеллект также в определенных отношениях пересекается с социальным, однако не совпадает с ним полностью. Возможен как практический интеллект несоциального типа (проявляющийся, например, при необходимости забить гвоздь в неподходящую для этого стену), так и теоретический социальный интеллект. Однако большое место занимают феномены, находящиеся на пересечении практического и социального интеллекта. Именно о них и идет речь в этой книге там, где используется термин «практический интеллект».

В книге читатель обнаружит также понятие психологической проницательности. Представляется, что оно в значительной степени совпадает с понятием социального интеллекта. Слово «проницательность» подчеркивает способность проникать за поверхность явлений к глубинной сущности и переживаниям другого человека.

Социальный интеллект – это бурно развивающаяся, но пока ещё не очень разработанная область психологии, особенно если её сравнить с традиционной психологией интеллекта. В настоящей книге представлены статьи различных жанров, с разных сторон «атакующие» проблематику социального интеллекта. Так, первый раздел посвящён теоретическому анализу основных понятий в этой области. Третий раздел посвящён различным подходам к диагностике социального, эмоционального и практического интеллекта. Работы этого раздела особенно актуальны в связи с тем, что существует крайне мало русскоязычных методик для измерения этих конструктов.

Конечно же, для плодотворного развития проблематики социального интеллекта необходимы экспериментальные исследования широкого круга связанных с ним вопросов. Исследования социального познания издавна проводятся как в зарубежной, так и в отечественной психологии. Во втором разделе нашей книги тоже представлены новые работы такого рода. Мы постарались отразить разные направления эмпирических исследований, связанных с социальным интеллектом. Например, одно из таких направлений – изучение моделей психического (theories of mind), под которыми понимаются представления человека о ментальных состояниях других людей. Модели психического анализируются преимущественно в контексте онтогенеза психики и тем самым имеют непосредственное отношение к развитию социального интеллекта. Другое интересное направление – взаимосвязь когнитивных и эмоциональных процессов, в частности, изучение влияния эмоций на память. Работы такого рода вносят вклад в анализ общетеоретической проблемы единства интеллекта и аффекта.

Если вернуться к процитированному письму Пушкина, то интересно отметить, что для него «первый признак умного человека» относится к области социального интеллекта, а не, скажем, к академическим или техническим способностям. Это можно понять: для того образа жизни, наполненного разнообразным общением, который вела во времена Пушкина европейская знать, социальный интеллект был способностью первостепенной важности. Сегодня, когда большая доля физического труда передается технике, а рутинного умственного – компьютерам, социальный интеллект становится первостепенно важным для большинства слоев общества.

Пушкин А.С. Поли. собр. соч. В 10 т. Т. 10. М.: Изд-во АН СССР, 1958.

Раздел первый

Теоретические подходы

Социальный интеллект как вид интеллекта[2]

Д. В. Ушаков

Проблема социального интеллекта привлекает в последнее время все большее внимание исследователей. На это существует несколько причин. С одной стороны, социальный интеллект является чрезвычайно важным практическим качеством, причем с развитием исследований выясняются новые и совсем неочевидные области его применения. Так, известный американский психолог Р. Стернберг (Стернберг, Григоренко, 1997) развил так называемую «инвестиционную теорию креативности», согласно которой творческая личность отличается способностью инвестировать свои силы в идею, низко оцениваемую в данный момент в профессиональном сообществе, с тем чтобы потом, развив эту идею, придать ей высокий статус, «дорого продать». Конечно, переносить принцип «дешево купить, дорого продать» (buy low, sell high) на область творчества – очень американский подход, но все же Стернберг обращает внимание на весьма важный аспект: творчество сегодня в таких областях, как наука, включено в широкую сеть разделения труда, движение вперед оказывается все более коллективным, и ученый должен обладать социальным интеллектом наравне с предметным, чтобы успешно участвовать в этом коллективном движении. Способность продвинуть идею в социуме, по Стернбергу, оказывается почти столь же важной, как способность идею породить. Социальный интеллект выступает компонентом творчества в современном обществе.

С другой стороны, проблема социального интеллекта оказывается важной теоретически и даже философски. Увлечение информационным когнитивизмом в 60–80-х годы вывело на передний план «вычислительные», «компьютерообразные» модели мыслительного процесса. Проблемы эмоций (Тихомиров, 1980), интуиции (Пономарев, 1976), «недизъюнктивного» процесса (Брушлинский, 1979) оказались второстепенными для когнитивной психологии того периода. Постепенно, однако, границы применимости «твердого» когнитивизма обозначились очень ясно, и корифеи этого направления заговорили о совсем необычных для себя вещах: X. Саймон и Д. Бродбент – об интуиции (Berry, Broadbent, 1995; Simon, 1987), Г. Бауер (Bower, 1981, 1992) – о репрезентации эмоций в семантической сети и т. д.