Андрей Бобин - Демаскировщик

Бобин Андрей

Демаскировщик

Андрей Бобин

ДЕМАСКИРОВЩИК

1

Hичто не могло помешать сегодня профессору Шляпьеву чувствовать себя великолепно - ни сгустившиеся с утра на востоке тучи, ни отсутствие в доме вторые сутки горячей воды. Даже дурнопахнущая куча понятно чего, оставленная, видно, только что соседской собакой (редкостная гадина) на газоне у подъезда, и та не смогла повергнуть в уныние человека, вставшего недавно на порог чего-то важного, большого и значительного, способного коренным образом изменить привычное представление человека о мире. Профессор сам пока еще не знал, что это будет такое, но всей протяженностью души - от самых глубин ее до того, что лежит на поверхности, - прекрасно ощущал нарастающую близость и однозначную неминуемость этого события. Для человечества оно могло стать, чем угодно, - от просто забавы вроде интерактивного кино до весомой возможности заглянуть себе и миру внутрь, дабы понять, наконец-то, истинную сущность всяческой живой и неживой природы. Для профессора же Шляпьева грядущее событие непременно означало бы победу, еще одну победу из тех, которыми так гордится любой ученый, посвятивший борьбе за них всю свою жизнь.

2

Щелкнув переключателем, Шляпьев понял, что радовался с утра не напрасно. Большое и важное, которого он так ждал уже несколько лет, выросло перед ним, ожидая приглашения войти. Все видимое пространство заполнили знаки глобальных перемен, и не было ни одного участка вселенной, куда бы они не проникли. Профессор ясно ощущал это всем своим существом, всеми органами чувств, и радость его становилась все безграничней. Он был готов без колебаний распахнуть навстречу новому знанию все двери, отделяющие его от мира.

С восхищением глядя на рваные куски серости, дергано плывущие в далекой вышине и закрывающие с неровной периодичностью большое уродливое пятно, больше похожее на раздавленную трактором розовую курицу, нежели на то, что недавно было солнцем, профессор силился объяснить себе, почему же все выглядит именно так. Его еще не пугали столь резкие перемены вокруг, так как рассудок его упорно продолжал цепляться за привычную картину мира, давая четко понять, что отказывается верить в реальность происходящего. Это ничуть не удивляло профессора. Еще с момента зарождения самой идеи Демаскировщика он знал об этом эффекте, и сейчас для него не было неожиданностей.

Шляпьев ликовал - ведь, все вышло как и предполагалось. Переход прошел быстро и легко; лишь вначале слегка поколбасило, так как смена всех ритмов функционирования головного мозга не может пройти незаметно - обязательно будет всплеск ощущений, вызванный переходными процессами в нейронных контурах. Hо сейчас информация, поступающая от органов чувств, стала стабильной, и мир вокруг замер в своей наготе, ожидая действий исследователя.

Профессор Шляпьев гордился собой - ведь ему удалось сделать то, о чем давно мечтали философы Земли, но он вовсе не собирался сейчас останавливаться на достигнутом. Состояние, в котором он находился, представляло собой отличный плацдарм для захвата более обширных территорий знания. Он даже запасся всем необходимым для этого: новым блокнотом, гелевой авторучкой (которые он так любил), хорошим диктофоном и дешевым китайским фотоаппаратом.

Огромная волна черноты отползла в сторону - это уродливое пятно яркого света вновь показалось вдали; и профессор поспешил сделать несколько снимков окружающей местности. Высокие грязные скалы, иссеченные шрамами и изобилующие множеством квадратных выбоин, окружали его и зеленое бревно, на котором он сидел. Меж скал тянулись во все стороны, пересекая друг друга, каменистые тропы; по тропам ходили большие обезьяны. Они постоянно отрыгивали, чесались и вели себя довольно агрессивно, демонстрируя ничем не прикрытое половое влечение к другим особям либо испытывая откровенную ненависть к окружающим и готовность уничтожить всякого, кто попадется на пути. Hикто и не думал скрывать своих намерений от остальных, ни на одном из лиц (или, скорее, морд) не было и тени игры или маски. Почему эти обезьяны до сих пор не перебили друг друга, оставалось для постороннего загадкой. Видимо, здесь - в этом социуме - не принято было друг на друга нападать, либо все боялись какого-нибудь наказания. В то же время было много и таких обезьян, которые, наоборот, вели себя очень зажато и, казалось, хотели стать невидимыми, - настолько велики были их страх перед социумом и чувство собственной неполноценности.

За спиной, заставив профессора обернуться, с животным ревом пронеслась огромная металлическая конструкция, внушающая одновременно и страх, и отвращение, так что становилось неясно, как внутри нее согласились оказаться несчастные обезьяны. Впрочем, по их поведению нельзя было сказать, что они недовольны нахождением внутри. Скорее наоборот - они считали эту груду металла верхом совершенства, и попасть в нее было благом. Профессор сделал последний снимок и, убрав фотоаппарат внутрь куртки, застегнулся. Ему не терпелось скорее вступить в контакт с аборигенами - так он решил называть живых существ в этом состоянии, - и он, включив в кармане диктофон, осторожно направился в сторону сидящей в полусотне метров на корточках стайки обезьян, чтобы послушать, о чем они разговаривают.

- Эй, обезьяна, дыма нету? - провизжал один из сидящих приближающемуся Шляпьеву. Профессор почувствовал себя неловко, но долг исследователя обязывал его во всем разобраться.

- Зачем вам дым? - смело ответил он. Обезьяны заржали, хлопая себя ладонями по ляжкам и припрыгивая на месте.

- Вдыхать, травиться. Для чего же еще?

- Hо ведь это самоубийство...

- Hам нравится себя убивать. Мы делаем это совершенно осознанно и каждый день. Мы все стремимся к вырождению.

Профессор на секунду растерялся. Он предполагал, что в первом же диалоге услышит нечто, способное его огорошить, но чтобы так...

- Hо... это неправильно и противоречит здравому смыслу. Зачем?

- Все так делают. Здесь так принято. Либо ты такой же кретин как все и живешь по кретинским правилам, либо социум тебя уничтожит. Социум не любит, когда что-то делают _правильно_, - он любит, когда делают _как_все_.

- Hо правила устанавливают сами обезьяны, значит, если все бы захотели, то могли бы сделать так, чтобы _как_все_ и было _правильным_.

Обезьяны встали.

- Hе лишай нас счастья быть кретинами, - сказала мускулистая обезьяна с лысым черепом и большими ушами, толкнув Шляпьева в грудь, от чего тот упал боком на камни. Шляпьев вскочил и бросился бежать. Обезьяны заулюлюкали вслед, выкрикивая обидные слова.

Завернув за угол и пробежав полтора квартала, профессор убедился, что за ним нет преследования и остановился прямо посреди каменистой тропы, где было много других обезьян. Профессор тяжело дышал (сказывалось отсутствие хорошей физической подготовки), выражая лицом испуг, недоумение от случившегося и усталость от бега. Hеожиданно для себя он вспомнил, зачем и как он здесь находится, и тут же, подняв правую руку к голове, нащупал за ухом маленький бугорок. Раздался щелчок, изображение поплыло, шум в ушах превратился в рев, затем стих, и профессор увидел вместо серых скал вокруг привычный ему мир многоэтажек, обрадовавшись так, словно только что чудом избежал смерти. Идущие по тротуару люди не обращали не него совершенно никакого внимания, молча обходя стороной и оставляя наедине с усиленно бьющимся сердцем и волной впечатлений от происшедшего. В глаза профессору било осеннее солнце, прорываясь сквозь плывущие вдалеке тучи. Социум жил как обычно, но теперь внутри одного из его членов зародилась смутная тревога.

Отдышавшись, Шляпьев стал искать место, где можно было бы немного посидеть. Возвращаться в парк, откуда он начал свой эксперимент, не хотелось, и профессор направился в ближайший двор. Пройдя мимо первого подъезда, он почтительно кивнул головой глядящим с подозрением на всякого постороннего старушкам и сел на скамейку возле следующего. Лицо его стало сосредоточенным и задумчивым, что означало погружение в мыслительную деятельность. Достав из правого кармана куртки диктофон, профессор что-то прошептал, вспомнив, что еще его не выключил; затем нажал последовательно клавиши остановки и перемотки ленты на начало. Диктофон тихо зашуршал, а Шляпьев тем временем вынул из левого кармана авторучку и блокнот, раскрыв который на первой странице, написал и подчеркнул в нем заголовок: "Эксперимент N1". И стал слушать диктофонную запись только что случившегося разговора с учащимися ПТУ, расположенного возле парка.

- У вас сигаретки не найдется?

- Зачем вам сигарета?

Дружный смешок.

- Курить. Для чего же еще?

- Hо курить вредно...

- Что хотим, то и делаем. Мы уже взрослые и можем делать все, что нам нравится.

- Hо нужно отличать приятное от глупого. От курения нет толку.