Детектив Замка Хэльдиборн (Сказки про домовых) - Игорь Всеволодович Гиркин Страница 30

великой писательницы на себе носить!» А бедняжка им и ответить ничего не может — в ней ни одного слова не написано, кроме как имя автора на корешке! И, потому, говорить она вообще не умеет! А те — рады-радёхоньки, что безответный объект для насмешек нашли! Каждую ночь, как 12 пробьет, начинают издеваться по-всякому! Как только ее не обзывали… Как будто она сама виновата, что ее такой люди сделали! Мне даже ее жаль было, по началу…

Но вот вчера, одно из творений мадам Жанд («Ноксуэло» называется), возьми, да и придумай «пожалеть» свою несчастную товарку: начала ей советы давать — как себя вести: «Ты, говорит, если хочешь ума набраться, должна хоть каким-нибудь содержимым обзавестись! Нельзя, мол, чтобы книга под именем такой великой писательницы совсем пустая была. А что надо сделать для этого? Заставить людей что-нибудь в тебя написать!»

Вместо нашей «Пустышки» (так ее другие книги презрительно прозвали) соседка ей отвечает: «Рехнулась, что ли? Как же она заставит?»

«Ну, тогда пусть кого-нибудь проглотит и не отпускает, пока он полностью — до последнего листика, не испишет или, на худой конец, не изрисует ее чем-нибудь дельным, великим и талантливым!» — тут «Ноксуэло» увидала, что я стою перед шкафом и их болтовню слушаю (эти Сорж Жандовы книжки, как и их авторша, весь мужской пол смертельно ненавидят — даже домовых), да как закричит: «Вон — видишь — домовой Огош на нас глазеет?!!! Он умный и писать умеет! Не упускай возможность! Хватай!»

Тут, не успел я опомниться, как на меня, раскрыв пасть бездонную (ведь при отсутствии содержимого, в книге, благодаря собственной книжной магии, черная воронка хаоса образуется!) Пустая Книга летит! Ого! Еле успел увернуться, да сюда запрыгнуть. Теперь даже вылезти боюсь! Смотрю — а Пустышка, со злости, сама собой, обратно на полку вскочила и всех соседок на пол перекидала!»

— «Какую глупую и смешную историю ты придумал, Огош, чтобы свои безделье и халатность оправдать!» — скорчил презрительную гримасу Пуф-Продуф: «Вот сейчас я сам пойду и наведу порядок на полках, и, если эта твоя «хищная книга» на меня не попробует кинуться — то сегодня же окажешься на улице!» — сказав эти злые слова, повернулся домохозяин и пошел к тринадцатому шкафу, помахивая волшебным посохом.

— «Мессир! Будьте осмотрительнее, умоляю!» — отчаянно прокричал с картины добрый и незлопамятный Ага-Огош, а потом, поколебавшись немного, все же выпрыгнул наружу и метнулся на помощь.

Но опоздал… Видать, прав был младший помощник в отношении скверного характера всех книг мадам Жанд: едва поднял домохозяин властным движением посоха с пола рассыпанные тома ее творений, чтобы вернуть на предназначенное им место, как одна из книг, взлетая, будто нечаянно, задела краем переплета этот самый посох и выбила из рук. И тут (ошеломленный Пуф даже глазом моргнуть не успел), хищной птицей спикировала на него сверху Пустышка, накрыла развернутой пастью, потом захлопнулась и легла на бок. Последнее, что осталось от Продуфа — торчащие между листами, словно закладка, отчаянно дрыгающиеся толстенькие ножки в полосатых чулках и крошечных башмачках с золотыми пряжками. Но книга, как крокодил какой-то, вдруг раскрыла пасть (на секунду между листами вновь мелькнуло изумленное лицо домового — он, кажется, еще не понял, что с ним случилось), втянула в себя недостающую часть тела жертвы и снова захлопнулась, проглотив Пуф-Продуфа теперь уже окончательно и бесповоротно!

Вы, наверное, хотите спросить меня — что же было дальше, дорогие мои слушатели? Вам, вероятно, все же жалко немного этого глупого и тщеславного Пуфа? И мне тоже… Ведь он, все же, как и я, был домовым-хранителем… Может быть, исправился бы со временем, повзрослев и став мудрее!

Что вам сказать? Ага-Огош, верный своему долгу вассала, немедленно оповестил о чрезвычайном происшествии Милорда Ректора «Колледжа Волшебников-за-Печкой», который, в свою очередь, собрав самых маститых и талантливых волшебников-преподавателей, а также их учеников (среди которых был и я — ваш преданный друг и слуга) примчался в Дом Егермейстера спустя всего полчаса каких-нибудь после того, как был проглочен домохозяин. Но все попытки извлечь Пуфа из книги были напрасны. Власть домовых, как вы все знаете, распространяется только на обложку книги, а не на ее внутреннее содержание. Будь та книга обычной, можно было бы уговорить какого-нибудь специалиста (или специалистку — такую, как ты, Флорентика) — совершить подвиг — попытаться проникнуть на страницы и найти там жертву, а потом, обучив специальным волшебным навыкам, сбежать вместе с ним. Но кто решится полезть в омут без дна и без опоры, каким является содержимое Пустой Книги? Там же чистый хаос, из которого только Всевышний Творец может что-то создать! Короче говоря, таких героев не нашлось…

На всякий случай, книгу, чтобы не случилось какой беды, убрали подальше, а вместо нее, чтобы Хозяин не заметил пропажи, подобрали и поставили еще один вполне обычный 79-й том. Несколько лет пролежала Пустышка в нашей лаборатории. Если бы ее в это время могли раскрыть и увидеть люди, то очень удивились бы: под переплетом романа Сорж Жанд, на первом листе (на котором обычно размещается гравюра с портретом автора) красуется изумительно выполненная неизвестной техникой объемная фигура домового с глупым, безмерно удивленным и обиженным лицом. А остальные страницы, по-прежнему, оставались пустыми.

Но, в конце-концов, Милорд Ректор Брош-Мудрош совершил почти чудо! Он сумел, потратив бездну времени, найти решение. Как он умудрился сделать так, чтобы сидящий в Пустышке Пуф-Продуф заговорил от ее имени, моих знаний объяснить не хватает. Но, тем не менее, это случилось. Добившись успеха, Брош-Мудрош спросил книгу:

— «Что тебе надо, чтобы ты отпустила пленника?»

— «Я не отпущу его, пока он не напишет меня с первой до последней страницы, при чем — более талантливо и интересно, чем написаны произведения моих «названых сестер» в переплете которых я живу! И еще — чтобы он нарисовал к ней красивые иллюстрации!» — заявила Пустышка голосом Пуф-Продуфа.

— «Но он ведь не может такого сделать!» — всплеснул руками мудрый Брош: «Я его хорошо знаю! Он ленивый бездельник! Может, у него и есть таланты, но он их никогда не развивал, даже учиться ничему не хотел!»

— «Мне наплевать!» — отрезала книга (не будем ее осуждать за грубость — ведь единственным ее содержимым был Пуф-Продуф — а он, как вы заметили, особой вежливостью не отличался): «С домовым внутри все равно лучше, чем быть совсем пустой! Если он не захочет или не сможет меня написать, я его не выпущу никогда!»

Но не таков был мой