Ноам Хомский - Как устроен мир Страница 39

На этом этапе они уже могут провозгласить себя совершенно свободными. Время от времени появляется какой-нибудь пылкий независимый либерал вроде Тома Уикера, заявляющий: «Мне никто не диктует, что говорить. Что хочу, то и говорю. Это абсолютно свободная система!»

Что ж, для НЕГО так оно и есть. Он удовлетворил своих боссов, продемонстрировав, что впитал их ценности, и теперь может совершенно свободно заявлять все, что ему хочется.

Корр.: И Пи-би-эс, и Эн-пи-ар (Национальное общественное радио) часто упрекают за левизну.

Занимательная критика! На самом деле Пи-би-эс и Эн-пи-ар — элитарные институты, отражающие точку зрения и интересы состоятельных профессионалов, очень близких к бизнес-кругам, в том числе директоров корпораций. Но по ряду критериев они и впрямь либеральны.

Если взглянуть на ответы директоров корпораций на вопросы, касающиеся, скажем, права на аборт, то, полагаю, их можно будет отнести к либеральным. Наверное, то же самое относится и к ряду социальных тем, например гражданских прав и свободы слова. Они ни в коем случае не фундаменталисты, не твердокаменные христиане и возражают против смертной казни более дружно, чем большинство населения. Уверен, очень многие обладатели состояний и шишки корпораций поддерживают Американский союз за гражданские свободы.

Все это — выгодные им аспекты социального устройства, вот они их и поддерживают. По таким Критериям люди, заправляющие страной, получаются либералами, что и отражается в программах Пи-би-эс.

Корр.: Вы выступили на Эн-пи-ар всего два раза за двадцать три года, а в «Часе новостей» Макнейлера вообще всего один раз. А если бы раз десять? Это что-нибудь изменило бы?

Вряд ли. Я не очень уверен в приведенных вами цифрах, у меня не такая цепкая память. Я выступал по местным каналам Пи-би-эс в ряде городов.

Корр.: Я об общенациональной сети.

Тогда вы, наверное, правы. Но все равно — какая разница?

Сдается мне, будь управляющие пропагандистской системой поумнее, они бы давали больше эфирного времени настоящим критикам и диссидентам. Тогда возникало бы впечатление более широких дебатов и дискуссий, и это имело бы легитимирующее действие, но не последствия, учитывая подавляющий вес пропаганды с другой стороны. Кстати, пропаганда — это не только освещение событий в новостях, но и их подача в развлекательных программах, а на них приходится огромный объем усилий СМИ по отвлечению и оглуплению людей, превращению их в пассивную массу.

Это не делает меня противником большей открытости на СМИ, просто я сознаю, что она имела бы ограниченное воздействие. Нужно было бы ежедневно рисовать ясно и доходчиво иную картину мира — такую, которая отражала бы заботы и интересы обычных людей, а для этого требуется такой подход к демократии и к народному участию, как у Джефферсона и у Дьюи.

Там, где так происходит, — а так происходило даже в современности — перемены налицо. Например, в Англии такие массовые СМИ действовали до 1960-х годов, помогая оживлять и поддерживать культуру рабочего класса. Они сильно повлияли на британское общество.

Корр.: Что вы думаете об Интернете?

По-моему, в нем есть и положительное, и такое, что меня настораживает и тревожит. Это интуитивная реакция, доказательств у меня нет, но мне кажется, что поскольку люди — не марсиане и не роботы, прямой, личный контакт нос к носу остается крайне важным элементом человеческой жизни. Он помогает развивать понимание самого себя и других, способствует формированию здоровой личности.

Одно дело — ваши отношения с людьми, когда вы на них смотрите, и совсем другое — при вызове символов от щелканья по клавиатуре. Подозреваю, что расширение таких абстрактных, удаленных отношений вместо прямого персонального контакта окажет на людей нежелательное влияние, уменьшит их человеческую составляющую.

Спорт

Корр.: В 1990 году мы с вами обсуждали, среди прочего, роль и функции спорта в американском обществе. Впоследствии это было опубликовано в «Харпере базар» и вызвало больше комментариев, чем ваши высказывания на любые другие темы. Вы многих задели за живое.

Одни реагировали смешно, другие раздраженно, как будто я задумал лишить людей удовольствия в жизни. Я ничего не имею против спорта, люблю посмотреть хороший баскетбол и все такое прочее. С другой стороны, приходится признать ту немалую роль, которую играет массовая истерия вокруг зрительских видов спорта.

Во-первых, зрительский спорт делает людей пассивнее, вы же не сами играете, а смотрите, как играют другие. Во-вторых, он порождает шовинизм, причем порой самый крайний.

На днях я прочел в газетах, что университетские команды становятся такими антагонистами, так рвутся к победе любой ценой, что даже отказываются от традиционных рукопожатий до и после игры. Эти ребята уже не способны даже на такой минимум цивилизованности, как взаимное приветствие, они готовы друг друга убить!

Виноват зрительский спорт, особенно когда в сообществе развивают истерическую преданность своим гладиаторам. Это очень опасно и имеет ряд вредных последствий.

Недавно я читал о достоинствах интернет-технологий. За точность цитирования не ручаюсь, но речь там шла о том, как чудесны эти новые интерактивные технологии, и приводилось два основных примера.

Женщин они одаривают, дескать, совершенными методами покупок на диване. Видит домохозяйка на экране новую модель, ей хочется ее приобрести, она жмет на кнопку — и желаемое доставляют к ее двери в течение двух часов. Не это ли подлинное освобождение женщины?!

Мужчин приманивают другим примером — насчет суперкубка. Всякого живого американского мужчину в вечер суперкубка не оторвать от телеэкрана. Он глазеет, болеет и пьет пиво — а интерактивные технологии обеспечат ему участие в действе: зрители смогут коллективно принимать решения за игроков в ключевые моменты матча. Ввел свой вариант в компьютер — и он учитывается. На реальные действия квотербека повлиять, конечно, не удастся, но после игры телеканал объявит результаты: 63 процента были за одно, 24 — за другое и т. д.

Такая, значит, интерактивная технология по-мужски, настоящее участие в делах мира! Забудьте о решении судьбы медицины в стране — теперь у вас появилось чем заняться!

Такой сценарий применения интерактивных технологий отражает понимание оглупляющего эффекта зрительского спорта, делающего людей пассивными, разобщенными, покорными, исключающего соучастие, диктующего дисциплинированное, легко контролируемое поведение, не сопровождающееся вопросами.

Корр.: Одновременно спортсменов водружают на пьедестал или — как в случае с фигуристкой Тоней Хардинг, муж которой напал на соперницу во время тренировки, — демонизируют.

Возможность персонализировать происходящее в мире — будь то через Хилари Клинтон или Тоню Хардинг — это способ отвлечь внимание людей от того, что по-настоящему важно. Хороший пример — культ Джона Кеннеди и его влияние на левое движение.

Религиозный фундаментализм

Корр.: В книге историка Пола Бойера «Когда не будет времени» говорится: «По данным опросов, от трети до половины всех американцев считают, что ход будущего предсказан в библейских пророчествах». Меня это совершенно ошеломляет.

Этих цифр я не видел, зато знаком со многими подобными. Пару лет назад я познакомился с одним сравнительно-культурным анализом — опубликованным, кажется, в Англии: в нем различные общества сопоставлялись по параметру верований такого рода. США в этом смысле — уникум во всем индустриальном мире. Данные по США характерны скорее для доиндустриального общества.

Корр.: В чем причина?

Очень интересный вопрос. У нас очень фундаменталистское общество, похожее по градусу религиозного фанатизма на Иран. Например, процентов семьдесят пять населения США, думаю, попросту верят в дьявола.

Несколько лет назад проводился опрос об эволюции. У людей спрашивали, как они относятся к различным теориям зарождения живой природы. Верящих в эволюцию по Дарвину набралось меньше 10 процентов. Примерно половина населения верит в христианскую доктрину эволюции по Божественному промыслу. Остальные, похоже, вообще того мнения, что мир создан пару тысяч лет назад.

Весьма необычные результаты. То, почему в США такое своеобразное отношение к этим темам, стало поводом для длительных обсуждений и споров.

Лет десять — пятнадцать назад об этом писал Уолтер Дин Бернхем, политолог, занимающийся такими темами. Он предположил, что это проявление деполитизации, неспособность сознательно выходить на политическую арену, обладающая важным психическим эффектом.