Арест Ант - Как стать контрабандистом 3. Транзит

КАК СТАТЬ КОНТРАБАНДИСТОМ

транзит

Все основано на реальных событиях и официальных документах.

Любые совпадения мотивации и поведения основных фигурантов

этого дела вполне закономерно в рамках печально знаменитой

статьи 29-2 УК Республики Финляндии.

Nolite judicare et non judicabimine

Не судите, да не судимы будете

Полицейский фургон ощутимо мотало по обледенелой дороге. Я старался хоть как-то зацепиться за скользкое сидение и не биться одинокой кеглей о жёсткие пластмассовые углы и дверцу этой собачьей будки. Хоть бы ручку какую привинтили, если не для эргономики, то хоть для дизайна.

Одна радость, что асфальт везде проложили. Вот на наших дорогах в таком угловатом гробу точно никаких костей не соберешь. Машина резко затормозила. Я в очередной раз чувствительно шарахнулся о перегородку и через зарешёченное окошко заглянул в салон. Там был установлен столик с компьютером и принтером. К полу привинчено вращающееся кресло. По бокам стеллажи с бланками и разными полицейскими примочками. Прямо, через лобовое стекло, открывался вид на раскрытый подъёмный мост через узкую полоску воды. Сайменский канал. Туристический сезон закончен, значит, будем пропускать баржу, а только потом поедем дальше. Я потёр ушибленное плечо и уселся назад на узкую полоску согретой скамейки. Будем смотреть урывками, иначе задница окончательно отмёрзнет. Хорошо хоть спина пока не реагирует.

Длинная баржа, сияя разноцветными огоньками, бесшумно проскользила мимо. Почти сразу опустился мост. Дорога некоторое время огибала поля, а потом мелькнул указатель Konnunsuo. Первый раз такое название встречаю. Коннунсуо. Легко запомнить как КОНь свой НУНь СУёт куда попалО. Может это и есть моё ближайшее будущее?

Мы проскочили заснеженные частные дома и остановились перед воротами. Табличка гордо гласила KONNUNSUON VANKILA. Значит действительно тюрьма. Конечный пункт.

Через медленно раскрывающиеся ворота мы подъехали к недавно построенной одноэтажной пристройке и затормозили. Хлопнули дверцы и послышались приближающиеся шаги. Я собрал свои пакеты и приподнялся. Поскорее бы отсюда выползти и принять горизонталь. Хоть на свежевымытом полу. А то скоро позвонки опять начнут шалить.

Дверца распахнулась, и полицейский поманил меня рукой. Я на полусогнутых сделал последний шаг и вывалился на заснеженную дорогу. Так же молча, по взмаху руки, двинулся по направлению к входной двери тюрьмы. Осваивать новое место.

В коридоре, сразу за тамбуром, стояла арка металлодетектора, перед которой местные умельцы самостоятельно приделали деревянную стойку с корзинкой для мелких вещей.

Мои полицейские отправились с бумагами дальше, а я, под ленивыми взглядами двух вертухаев, снял ремень, выгреб всё из карманов и сложил в эту корзинку. Металлодетектор на мой проход никак не прореагировал, вызвав законное подозрение, что он вообще не подключён. Что-то я не заметил ни одной светящейся лампочки. Хотя, может новую модель тестируют. Прогресс не пылится на воле.

Вертухаи поковырялись в моих пакетах, но явно для проформы, и стали делить свои обязанности. Один, вздохнув, пошёл к полицейским разбираться с бумагами, а второй, с не менее кислым выражением лица, потряс связкой ключей и кивнул мне. Через коридор мы попали в приличный чистенький холл, явно больше подходящий обычной школе, а не тюрьме. Одна стена уставлена застеклёнными витринами с кубками, грамотами и вымпелами. В углу, вокруг журнального столика разместили несколько кресел. Из холла было несколько выходов, но вертухай повёл меня к двери, где через стеклянные витражи виднелась лестница, ведущая на второй этаж. Я, постоянно крутя головой, медленно двигался за ним и, если честно, пребывал в некотором смятении. Что-то увиденное пока никак не вязалось с моими представлениями об исправительных учреждениях пенициарной системы. Нигде не видно ни одной решётки. Просто Красный уголок пионерского лагеря.

Мы остановились на площадке второго этажа перед временными камерами хранения. А как ещё можно назвать шкаф, наскоро сколоченный из неструганных реек, разделённый на клетки с дверцами из металлической сетки? Бытовой крольчатник?

Вертухай утомлённо вздохнул и процедил:

– Hei, puhua suomea? (Эй, говоришь по-фински?)

– Ei, yksistään englanti. (Нет, только по-английски.)

Вертухай вздохнул ещё более тоскливо, и стал вяло перечислять по-английски:

– Все вещи оставить здесь. С собой иметь только самое необходимое. Всё, что вы собираетесь взять, должно быть показано мне.

– А мне ничего и не надо.

– Ремень оставьте здесь.

– Хорошо.

– Ужин вы пропустили. У вас есть с собой еда?

– Нет. Зубов тоже нет.

В глазах вертухая проблеснул лёгкий интерес:

– Что случилось?

Я достал из кармана пакетик с челюстями, повертел и сокрушённо сообщил:

– Сломались. Давно.

– Ладно, – ещё один вздох, – Я зайду на кухню, посмотрю, может там что осталось.

Он запер дверцу на маленький висячий замочек и кивнул на обычную застеклённую дверь. Она вела в ярко освещённый коридор, где с десяток металлических дверей камер шли только по левой стороне. Почти все приоткрыты. Между третьей и четвёртой дверцами был втиснут стол со стопкой книг, конвертами и лотком с линованной бумагой.

– Давайте вот в эту, – он кивнул на одну из дверей, – Там кофеварка работает.

– Кофеварка? – я даже споткнулся, – Здесь можно пить чай и кофе?

– Да, – он удивлённо посмотрел на меня.

– Можно я возьму свои пакетики чая и сахар? – в моём голосе было столько мольбы, что он без слов повернулся и пошёл назад.

Подрагивающими от нетерпения руками я достал и показал ему непочатую упаковку чая и ополовиненную коробку сахара. Вертухай кивнул и уточнил:

– Больше ничего не надо?

– Нет. Можно, я книгу возьму? Я там видел на столе.

– Возьмите. Можете также взять бумагу и конверты. Домой письмо напишете.

– Спасибо. А мне разве можно писать письма?

– А почему нет? – все мои вопросы его явно ставили в тупик.

– Извините, я в вашей тюрьме в первый раз. Не хочу нарушать порядок.

– Это правильно.

Он пождал, пока я перебирал книги. Две были на русском. Потом я взял пару конвертов и с десяток плотных листов бумаги. Поискал глазами авторучку, но в наличие был только карандаш со сломанным грифелем. Ладно, потом свои достанем из пакета. Мужика не надо в очередной раз напрягать.

– Продиктуйте свою фамилию, – попросил вертухай, вооружившись мелком.

– Она у меня слишком длинная. Давайте сам напишу, – я взял у него мел и на дощечке, прикреплённой к двери, печатными буквами вывел свою фамилию.

Вертухай некоторое время шевелил губами, пытаясь её прочесть, но сдался.

– Знаете, её легко запомнить, если слегка исказить как Cherry meet Eva, – меня уже давно не удивляет отношение окружающих к моей длинной фамилии. Лично мне очень симпатична чрезвычайно вольная, но достаточно философская версия перевода: Нашей праматери Еве подошла бы непорочность. Или, если уж совсем поэтично: Осталась бы Ева девственницей, то не было бы вокруг такого бардака.

– Странная у вас фамилия.

– Мне самому ещё более странно, так как она изначально произошла от Mare.

– Из мультфильма, что ли? Такой злой дух, который вызывает кошмары?

– Нет, это означает просто кобылу. Коня без balls (яиц)… ну, женского рода. Понимаете?

Вертухай покачал головой и выдал в пространство:

– He said it was all balls.

Тут я хихикнул, потому что русский аналог здесь полностью в лист: «Он сказал, что это бред сивой кобылы». И решил подправить положение:

– А вот Night Mare, если раздельно – это ведьма, которая душит спящих, а просто nightmare – ночной кошмар, если не ошибаюсь.

– Странные вы, русские и фамилии у вас… только для американских боевиков и ужастиков, – он покачал головой и ещё горше вздохнул.

Я не стал спорить. Мы такие. На том пугала, пугает, и дальше всех пугать будет земля наша Русская. Поколебавшись, я зашёл в камеру.

Нет, ну как клёво-понтово тут кантуются залётные бродяги! Комната не менее 15 квадратов, стены выкрашены в приятный бежевый цвет. Стол, заваленный журналами и книгами, слегка заляпанная кофеварка, пластиковый стул, фактически полукресло, настоящая кровать. Я заворожено смотрел на всю эту роскошь.

– Это сон и я сейчас проснусь, – вырвалось у меня.

– Что-то надо ещё? – осведомился вертухай из коридора.

– Нет, спасибо, больше ничего не надо – ответил я совершенно отстранённо, – Всё и так уж слишком хорошо.

Вертухай захлопнул дверь, а я всё продолжал обалдело озираться. Совершенно домашняя раковина с горячей и холодной водой. Над ней полочка и большое зеркало. За лёгкой фанерной перегородкой сиял белизной унитаз. И это тюрьма?!! Да за такое деньги надо брать.