Ямата-но Орочи (СИ) - Чудинов Халег

Ямата-но Орочи

Глава 1. Не Наруто

10 октября 50 года от начала Эпохи Какурезато

— К-ха, к-ха, к-ха… — сухой кашель эхом отозвался в пустых стенах одного из закрытых помещений первого этажа замка Кикьё Конохи.

Первым этажом замка был фактически подвал. В отличие от прочих этажей здесь были полноценные достаточно толстые стены, а не раздвижные перегородки. Уже никто не помнит, для каких целей предназначалось изначально это помещение, но уж несколько десятков лет оно было складом всякого хлама. Собственно, как и весь замок Кикьё. Только в последние полгода в памятник самому себе и прошлой эпохе начала возвращаться жизнь. После боев в Конохе значительная часть учебных и административных корпусов была разрушена. Восстанавливать их большого смысла не было, поэтому было начато строительство нового комплекса зданий. Обучение же пока планировалось проводить в спешно приводимом в порядок старом замке. Но пока в одном из помещений его первого этажа была обустроена медицинская палата. Точнее, родильный зал.

— Слушай, Орочи, это совсем не нормально, — обеспокоенно сказал Джирайя, который стоял, прислонившись к стене неподалеку от меня. — За всю жизнь я не помню, чтоб ты чихнул-то хоть раза два за день. Болеть для тебя ненормально.

Я в ответ ему сухо рассмеялся, стараясь подавить позывы к кашлю.

— Ерунда. Это не болезнь. Не обычная инфекция точно, иначе и ноги бы моей здесь не было, — пояснил я отшельнику. — Просто нервы.

— Просто нервы, — сердито повторил Джирайя, сложив руки на груди. — За дурака держишь? Не бывает от просто нервов температуры и кашля.

— Бывает. Здесь, — я постучал пальцем себе по лбу, — есть центры, управляющие и кашлем, и терморегуляцией.

— И что, хочешь сказать, что раз с башкой проблемы, то ничего страшного?

— Нет, такого я точно не скажу, — прислонившись к противоположной от Джирайи стене, честно ответил я.

Прохлада камня хорошо ощущалась сквозь одежду. И не от того, что подвал был холодным. Нет, его отапливали хорошо в преддверии родов Кушины, выпавших на осень. Просто у меня и в самом деле небольшая лихорадка. И она практически не прекращается уже более полугода во всех клонах. Симптоматика утраты основного тела и ядра души была разной, но в целом она сопровождалась разными нейрогенными патологиями. Иногда психосоматические нарушения были не так заметны, иногда на них сложно не обратить внимание. Текущий клон, Чода, еще хорошо держится. Но паршивое состояние без каких-либо признаков улучшения — это все-таки не верх моих желаний.

— Что бы ты ни говорил, но в том бою потрепали тебя сильнее, чем нас, — хмуро заметил Джирайя.

— Могло быть хуже, — пожал я плечами.

— А могло быть лучше! — вспылил Джирайя. — Не начни ты строить из себя героя и не отправь нас в Рьючидо.

— И как бы поступил ты на моем месте, Джи? — с усмешкой уточнил я.

— Да в том и дело, что ты — не я! — воскликнул отшельник. — Ты ж всегда был умнее!

— Настолько умный, что дурак, — согласно кивнул я в ответ.

— А, да чтоб тебя! — махнул на меня рукой Джирайя, отвернувшись в сторону. И только после паузы негромко добавил: — Спасибо.

— Пожалуйста.

Несмотря на возмущение, Джирайя понимал, что не поступи я тогда так, как поступил, то его жизнь и жизнь Цунаде могли оборваться. Не думаю, что Джирайя или Цунаде не были готовы к такому исходу. Жизнь шиноби — это бесконечное хождение рука об руку со смертью. Но готовность отдать жизнь еще не значит, что эта самая жизнь шиноби не дорога. Оттого такая жертвенность вызывает только еще большее уважение.

— Давно они уже там, — нарушил затянувшееся молчание Джирайя, с тревогой оглянувшись на дверь, возле которой мы с ним несли стражу и из-за которой доносились приглушенные крики. — Мне кажется, Наваки на свет появился куда быстрее. Хотя я, знаешь ли, там счет времени потерял вообще.

— С джинчурики всегда сложнее, — вновь кашлянув, пояснил я.

— Ты же сказал, что биджу не будет представлять угрозу, — недоверчиво хмыкнув, припомнил Джирайя.

— Даже так десять месяцев беременности — это на месяц дольше положенного. Ребенок большой слишком.

— Для джинчурики биджу — одна сплошная проблема. Даже в таких вещах, — тяжко вздохнув, произнес отшельник.

— Для биджу джинчурики — тоже не в радость, уж поверь, — с улыбкой заметил я.

— Этим демонам вообще что-то в радость? — скептически вскинув бровь, уточнил Джирайя. — Кьюби — это истинное бедствие человеческое.

— Биджу — это несчастные дети, — отрицательно покачав головой, высказал я свое видение дел.

— Великоваты детки-то.

— Да, в том числе и поэтому, несчастные.

— Да ты никак и в самом деле жалеешь их? — недоверчиво глянул на меня Джирайя. — Да Кьюби ж веками являлся там, где уже царили злоба и раздор, и уничтожал все, довершая разрушения.

— Именно так, он являлся там, где злоба людская доходила до апогея, и разрешал все конфликты так, как умел, — согласился я. — При случае попытайся поговорить с биджу и сам поймешь, что они из себя представляют.

— Смерти моей хочешь, что ли? Они ж растерзают раньше, чем я успею сказать привет, — хмыкнув, справедливо сказал отшельник.

— Ну, может, повезет, — пожал я плечами. — Просто не такие уж они кровожадные, как о них молва ходит. Сам же знаешь, что джинчурики им много чего приписывают, а на деле они просто люди, которые тяготятся своей судьбой больше окружающих.

— Как знать, — неуверенно ответил Джирайя, нахмурившись. — Кстати, ты не в курсе, Мито знала, на что обрекает себя и Кушину, когда решила стать первым джинчурики Кьюби?

— Мито прекрасно все понимала, — прикрыв глаза, ответил я, вспоминая свою давнюю знакомую. — Только у Узумаки к подобным лишениям особое отношение. Посвятить жизнь сдерживанию биджу — это не самая большая жертва, на которые шли некоторые Узумаки для клана. Все-таки иногда важно не только, как шиноби умирает, но и как живет, согласись, Джи. Сводить уйму прожитых лет со всеми их тягостями и жертвами к одному кульминационному мгновению как-то не круто.

— Ну, ты и вспомнил тоже, — неловко рассмеялся отшельник, почесав затылок. — Я ж про смерть шиноби сказанул в молодости. С тех пор уж повзрослел, так что да, понимаю тебя. Важно не только, как погиб шиноби, но и как он живет. Да и вообще, хватит придираться к словам! Я вообще не то имел в виду!

— Ага, повзрослел. Ты тем и хорош, что до гробовой доски не повзрослеешь, Джирайя, — хмыкнув, заметил я.

— С чего бы я не повзрослел? — возмутился отшельник. — Я, вообще-то, уже отец. Харэ меня позорить!

— О, с этим ты всегда справлялся сам, прозванный Безумием деревни, Сато но Кьёки, — сказал я в ответ со смехом.

Только смех быстро вновь перешел в новый приступ кашля, справившись с которым я, поморщившись, жестом попросил не обращать на меня внимания. Сегодня в самом последнем круге обороны вокруг родильного зала с Кушиной стоял не только я с Джирайей, но и еще с десяток шиноби. И еще дальше были расставлены патрули и барьерные команды. Но только никто из них не мог бы мне помочь с моей болезнью, так что пусть от своего дела не отвлекаются.

В Конохе, по примеру Мито, было известно, что во время беременности джинчурики и особенно разрешения от нее печать на их теле ослабевает. Развитие плода и собственной системы циркуляции чакры в нем вообще вызывает массу сложностей с контролем чакры, так как поток энергии становится слишком нестабильным из-за необходимости питать растущего ребенка. Поэтому к родам Кушины подошли со всем тщанием. Только по моему настоянию целью введенных специальных мер был не контроль за биджу — Курама не в том положении сейчас, чтобы устраивать дебош, опьянев от близкой свободы. Особый режим безопасности был введен для защиты Кушины не от угроз изнутри, а опасностей, которые могут явиться извне.

В Конохе все еще не в полной мере функционирует общая система безопасности. Она хоть и введена в строй, но все еще нуждается в отладке. Так что риск визита нежданных гостей в самый неподходящий момент сохранялся. А среди перечня этих гостей по нынешним временам был не только одноглазый Учиха в маске, но и еще несколько десятков бывших жителей Конохи, ныне вынужденных перебраться в Киноху.