Разведка Сталина на пороге войны. Воспоминания руководителей спецслужб - Павел Анатольевич Судоплатов Страница 23

В этой связи заслуживает внимания документ, который перехватила группа В. Зуенко, свидетельствующий об оценке немцами масштабов войны в их тылах. Немецкое командование еще в августе издало приказ о том, что оно рассматривает даже местное население в трудоспособном возрасте как потенциальных военнопленных. Этот приказ в значительной мере, мне кажется, приоткрывает вопрос относительно подсчета военнопленных Красной армии. Цифра взятых в плен военнослужащих Красной армии, безусловно, завышена, ведь немцы рассматривали в качестве военнопленных не только военнослужащих, а всех военнообязанных лиц, находящихся на занятой ими территории. В приказе гитлеровского командования было записано, что «отношение к местному населению должно быть как к военнопленным». Такие действия, безусловно, предопределили ожесточенное отношение со стороны немецких захватчиков к советским людям и соответствующую ответную их реакцию. Думаю, что цифры относительно советских военнопленных нуждаются в тщательной корректировке. Материалы архивов НКВД могут помочь в этом деле.

Поскольку это важный вопрос, подчеркну, что мое мнение основывается на приказе от 24 сентября 1941 года командира 40-й немецкой пехотной дивизии Рендулича, перехваченном оперативной группой В. Зуенко, где говорится: «Чтобы покончить со всеми сомнениями, еще раз приказываю: всех местных жителей в возрасте, пригодном для военной службы, в обязательном порядке превращать в пленных, подозрительные элементы уничтожать».

Август и сентябрь 1941 года — это период, когда нам удалось не только правильно сформулировать задачи разведывательно-диверсионной борьбы в тылу противника, но и определить места проведения операций в связи с планами советского Верховного командования. Эти два аспекта борьбы в тылу врага — массовое партизанское движение и разведывательная диверсионная деятельность — были тесно связаны друг с другом.

Среди поставленных перед нами главных задач были сбор и поступление непрерывной информации о дислокации и перемещениях немецко-фашистских войск, их численном составе, боеспособности и уязвимых местах, что давало возможность четко спланировать подготовку и организацию боевых действий по линии нашего спецназа — отрядов войск Особой группы для диверсий на коммуникациях противника.

В связи с развитием массового партизанского движения перед нашим спецназом ставились задачи содействовать захвату и удержанию важных административных стратегических пунктов в тылу немецко-фашистских войск, что создавало бы для них нервозную обстановку. Предполагалось развернуть группы специального назначения в местах расположения немецких штабов, на территориях, имеющих для нас важное политическое значение.

Учитывая, что противник уже использовал против партизан и местного населения как специальные карательные отряды, так и вспомогательные воинские части, спецназ НКВД должен был быть готовым вести бои за удержание партизанских баз и базовых районов, заманивать противника в засады, заблаговременно подготавливать районы и опорные пункты партизанского движения.

Очень важное значение приобретало минирование объектов противника и отработка тактики непосредственного боевого соприкосновения с врагом. Необходимо было разработать тактические наставления, как действовать малыми боевыми группами, отходить на заранее оборудованные и пристрелянные позиции. Наши люди должны были знать местные условия, чтобы иметь возможность осуществлять эффективный маневр на местности. Особое внимание в связи с подготовкой кадров для спецназа уделялось оснащению его подразделений снайперами, специалистами-саперами.

Мы столкнулись с огромными трудностями — нехваткой личного состава и технических средств. Непривычным и незнакомым для нас было блокирование немцами транспортных маршрутов на оккупированной территории, создание блокпостов, введение контроля над дорогами и, наконец, полное господство в воздухе, что, как подчеркивали специалисты, имевшие опыт войны в Испании, сильнейшим образом затрудняет развертывание партизанского движения в тылу противника, сковывает подвижность партизанских соединений, подставляет под удар их базы снабжения.

Несмотря на эти трудности, размах диверсий на тыловых коммуникациях врага непрерывно возрастал. В период с начала войны по 16 сентября 1941 года в тылу немецко-фашистских войск было разрушено 447 железнодорожных мостов, в том числе в тылу группы армий «Центр» — 117, группы армий «Юг» — 141 мост. Удары по немецким коммуникациям, нанесенные нашими диверсионными группами и партизанами, сбивали темп немецкого наступления. Противник вынужден был выделить до 300 тысяч солдат для охраны важных объектов в тылу.

Вместе с тем фронт боевых действий осенью 1941 года неумолимо приближался к Москве. Задействование спецназа и оперативных групп НКВД для противостояния врагу непосредственно на фронте, а также в его ближних и дальних тылах стало первейшей задачей в нашей повестке дня. Предстояло в тяжелых боевых условиях сражения за Москву провести тщательную проверку боеспособности разведывательно-диверсионных подразделений советских органов госбезопасности.

Бакинские нефтепромыслы под прицелом

Бакинские нефтепромыслы (ставшие составной частью Закавказского театра военных действий после вступления наших войск в Иран) всегда были в центре стратегических разработок советского военного командования и объектом деятельности как центрального аппарата нашей разведки, так и периферийных органов госбезопасности.

Известно, что еще перед завершением советско-финской войны англичане и французы разработали план их авиационных бомбардировок. Соответствующие документы четко говорили о цели этой операции — лишить СССР и Германию источников кавказской нефти. О планируемых ударах по нефтепромыслам Баку руководители страны знали из донесений разведок — военной и НКВД. Однако, к сожалению, наша разведка не сумела добыть точных данных о сроках бомбардировок Баку: назывались и февраль, и начало марта 1940 года. Но прошел февраль, наступил март — ударов не было. Слухи о готовящихся налетах и диверсиях вызывали большое напряжение наверху, вследствие чего группировка наших войск в Закавказье была утроена.

Хотел бы остановиться подробнее на работе советской разведки по кавказскому направлению. Большое внимание, которое стало уделяться ему, было связано прежде всего с успешной деятельностью двух наших крупных агентов, находившихся во враждебной нам среде кавказской эмиграции: Омери и 59-го — видного деятеля грузинской эмиграции Гигелия. С ним непосредственно работали наши резиденты в Париже в 1939–1941 и 1944–1946 годах (Василевский и Гузовский).

Особое значение кавказским вопросам стали придавать накануне войны: были усилены наши резидентуры во Франции и Турции. Кавказское направление являлось настолько важным, что материалы о деятельности грузинской эмиграции регулярно докладывались лично Сталину как до начала, так и в течение всей войны.

Работой по кавказской линии занималась в Париже Вардо Максимилашвили, которая до окончания разведшколы в 1940 году (под руководством Е. Зарубиной) некоторое время работала секретарем Берии. В этом же направлении действовал и Г. Гукасов, взявший для командировки в Париж фамилию Кобахадзе (по аналогии с партийным псевдонимом Сталина — Коба), хотя и был армянином. Им помогал Дмитрий Пожидаев, наш молодой сотрудник. Он, кстати, совершил ряд ошибок в контактах с агентом Нормой (получившей позднее псевдоним Ада) — первой женой знаменитого члена Кембриджской пятерки Д. Маклина — Кэтрин Гаррисон (Китти Харрис). Пожидаев, видимо, неважно владел английским языком, из-за чего, вероятно, возникло в отношениях с ней недопонимание. Ее вынужден