22 июня… О чём предупреждала советская военная разведка. «Наступающей ночью будет решение, это решение – война» - Михаил Алексеевич Алексеев Страница 31

Из дневника Й. Геббельса:

«13 мая 1941. Вторник.

Вчера: … Сталин продолжает действовать нам на пользу, публикует наивные коммюнике, хитрость которых очевидна. Слишком поздно!»144

14-м мая датировано якобы письмо Гитлера, адресованное В.И. Сталину:

«Уважаемый господин Сталин! Я пишу Вам это письмо в тот момент, когда я окончательно пришёл к выводу, что невозможно добиться прочного мира в Европе ни для нас, ни для будущих поколений без окончательного сокрушения Англии и уничтожения её как государства. Как Вам хорошо известно, я давно принял решение на проведение серии военных мероприятий для достижения этой цели. Однако чем ближе час приближающейся окончательной битвы, тем с большим количеством проблем я сталкиваюсь. В немецкой народной массе непопулярна любая война, а война против Англии особенно, ибо немецкий народ считает англичан братским народом, а войну между нами — трагическим событием. Не скрою, что я думаю так же и уже неоднократно предлагал Англии мир на условиях весьма гуманных, учитывая нынешнее военное положение англичан. Однако оскорбительные ответы на мои мирные предложения и постоянное расширение англичанами географии военных действий с явным стремлением втянуть в эту войну весь мир убедили меня, что нет другого выхода, кроме вторжения на (Английские) острова и окончательного сокрушения этой страны. Однако английская разведка стала ловко использовать в своих целях положение о «народах-братьях», применяя не без успеха этот тезис в своей пропаганде. Поэтому оппозиция моему решению осуществить вторжение на острова охватила многие слои немецкого общества, включая и отдельных представителей высших уровней государственного и военного руководства. Вам уже, наверное, известно, что один из моих заместителей, господин Гесс, я полагаю — в припадке умопомрачения из-за переутомления, улетел в Лондон, чтобы, насколько мне известно, еще раз побудить англичан к здравому смыслу, хотя бы самим своим невероятным поступком. Судя по имеющейся в моём распоряжении информации, подобные настроения охватили и некоторых генералов моей армии, особенно тех, у кого в Англии имеются знатные родственники, происходящие из одного древнего дворянского корня. Эти генералы, не понимая всю недопустимость подобных взглядов, когда их стране навязана война, пытаются сделать что угодно, чтобы сорвать планы вторжения в Англию. В этой связи особую тревогу у меня вызывает следующее обстоятельство. При формировании войск вторжения вдали от глаз и авиации противника, а также в связи с недавними операциями на Балканах вдоль границы с Советским Союзом скопилось большое количество моих войск, около 80 дивизий (здесь и далее выделено мной. — М.А.), что, возможно, и породило циркулирующие ныне слухи о вероятном военном конфликте между нами.

Уверю Вас честью главы государства, что это не так. Со своей стороны, я также с пониманием отношусь к тому, что Вы не можете полностью игнорировать эти слухи и также сосредоточили на границе достаточное количество своих войск.

Таким образом, без нашего желания, а исключительно в силу сложившихся обстоятельств, на наших границах противостоят друг другу весьма крупные группировки войск. Они противостоят в обстановке усиливающейся напряжённости слухов и домыслов, нагнетаемых английскими источниками. В подобной обстановке я совсем не исключаю возможность случайного возникновения вооружённого конфликта, который в условиях такой концентрации войск может принять очень крупные размеры, когда трудно или просто невозможно будет определить, что явилось его первопричиной. Не менее сложно будет этот конфликт и остановить. Я хочу быть с Вами предельно откровенным. Я опасаюсь, что кто-нибудь из моих генералов сознательно пойдёт на подобный конфликт, чтобы спасти Армию от её судьбы и сорвать мои планы.

Речь идёт всего об одном месяце. Примерно 15–20 июня я планирую начать массированную переброску войск на запад с Вашей границы. При этом убедительнейшим образом прошу Вас не поддаваться ни на какие провокации, которые могут иметь место со стороны моих забывших долг генералов. И, само собой, разумеется постараться не давать им никакого повода. Если же провокации со стороны какого-нибудь из моих генералов не удастся избежать, проявите выдержку, не предпринимайте ответных действий и немедленно сообщите мне по известному Вам каналу связи. Только таким образом мы сможем достичь наших общих целей, которые, как мне кажется, мы с Вами чётко согласовали. Я благодарю Вас за то, что Вы пошли мне навстречу в известном Вам вопросе, и прошу извинить меня за тот способ, который я выбрал для скорейшей доставки этого письма Вам. Я продолжаю надеяться на нашу встречу в июле.

Искренне Ваш Адольф Гитлер.

14 мая 1941 года»145.

Подлинность письма, оригинал которого не сохранился, ставится под сомнение, хотя о существовании такого письма «вспомнил» Г.К. Жуков в ходе обсуждения его статьи «Контрнаступление под Москвой» 13 августа 1966 года в редакции Военно-исторического журнала:

«…И он [И.В. Сталин] в нашем присутствии (я был, Тимошенко был, больше никого, кажется, не было) дал указание Молотову послать человека с письмом лично к Гитлеру и потребовать от него исчерпывающее объяснение: для чего все-таки сосредоточиваются войска так близко к Советскому Союзу? (здесь и далее выделено мной. — М.А.). Не помню, через 2–3–4 дня, может быть, через неделю (я сейчас запамятовал), но как-то при личном докладе Сталин говорит, что он вчера получил от Гитлера личное письмо, который его заверяет, что сосредоточение в Польше войск ничего общего не имеет с подготовкой нападения на Советский Союз, что эти войска готовятся совершенно для другой цели, для более крупной цели на Западе. Авиация, сосредоточиваемая в Польше, на польских аэродромах, также выведена из-под ударов английской авиации.

И я вам скажу, что Сталин этой версии, конечно, поверил. Он был убежден, что Гитлер готовит, с одной стороны, вторжение в Англию, а с другой стороны, имел в виду усилить свою африканскую группировку, где действовал корпус Роммеля.

Но оказалось это, конечно, глубоко ошибочным. Ухватил ли я, как начальник Генерального штаба, глубокую ошибочность в мыслях Сталина? Я бы соврал и, может быть, стал рисоваться, сказав, что вполне понимал, что война неизбежна. Я тогда поверил, был вполне удовлетворен ответом Сталина. Я, конечно, считал Сталина таким дальновидным и гениальным человеком, что я не мог сомневаться в том, что Сталин своим умом не может проникнуть в существо вопроса. Это я не проник. Я считал, что ум Сталина достаточен для того, чтобы больше меня понимать. И я верил Сталину. У Тимошенко также не было никаких сомнений.

А затем, чем ближе 22 июня, события нарастали, приобретали все более угрожающий характер, когда войска, предназначавшиеся якобы для операции «Лев», стали двигаться не на Запад, а сюда, на Восток. Когда в Румынии появились, в Югославии, когда из Югославии перегруппировались немецкие войска в Восточную Пруссию,