Я существую между строк - Ирина Игоревна Голунцова Страница 11

Девушка подошла ближе и присела на корточки.

— Вы сидите на кафельном полу, мистер Унгер, должно быть, это холодно.

— Ч… чего?

— Вы сидите на полу, и мне неудобно с вами разговаривать, даже слушать. Я хочу говорить с вами лицом к лицу, а не стоять истуканом.

Клиффорда столь озадачила реакция, если не сказать абсолютная смена темы разговора, что он в недоумении уставился на Кейсиди, которая из последних сил сохраняла невозмутимость — находилась на грани между желанием засмеяться и запаниковать.

Мужчина еще момент помедлил и невесело фыркнул.

— Ну, так садитесь напротив.

— Я же говорю, пол холодный.

— Это вас беспокоит? Что пол холодный?

«Так, меняем тему».

— Меня беспокоит, что вы пьяны, и это дает право любому сотруднику лаборатории выставить вас за дверь.

— Пусть попробуют.

— Мне вас физически не прогнать, и я не хочу этого делать, поскольку это будет нечестно по отношению к вам. Ваша жена и сын…

— Не смейте даже упоминать о них, — обозленно зарычал Клиффорд, — они для вас ничто, только эксперимент, способ удержать смерть или еще бог знает что, а для меня они — семья!

— И вы хотите заставить меня стыдиться моей работы? Или что? — Не сдержала негодование Кейсиди. — Я не знала вашу семью, они для меня незнакомые люди. А вы не знали моего брата, он для вас ничто, но он все для меня.

— Ваш брат мертв, не сравнивайте свой случай с моим.

— Вот именно. Он мертв, а я продолжаю его видеть на Берегу. У вас хоть маленькая надежда есть на то, что все будет как прежде, а меня смерть только дразнит. — Закусив губу, Кейсиди покачала головой, возвращаясь к главной идее. — Всем насрать друг на друга, это правда. Но я вас понимаю. Понимаю вашу боль, понимаю вашу злость. Я не знаю какого это, но понимаю. Осознаю. Может, вы и заслужили мучиться дальше, может, вы этого сами хотите, но я не хочу. Мист… Клиффорд, бога ради, не загоняйте себя в яму, из которой даже я не смогу вас вытащить.

Прозвучало довольно убедительно, но в мыслях слова не казались такими бредовыми, поэтому Кейсиди в очередной раз ходила по краю, чтобы не сорваться в пропасть позора. И по озадаченному лицу собеседника не поймешь: он проникся мыслью или готовился разорваться от смеха.

— Ну раз даже вы не сможете… — С ядовитой ухмылкой протянул мужчина. — Давайте не падать в яму.

Кейсиди прикрыла глаза, чтобы не видеть своей глупости. Определенно, ей не хотелось наблюдать насмешку Клиффорда, пусть она и являлась формой сарказма, а не попыткой оскорбить ее.

— Осторожно, не упадите.

Побоявшись протягивать руку помощи — не только из-за риска быть отвергнутой, но и что мужчина, не устояв, повалил бы и ее, — Кейсиди все же не удержалась и придержала Клиффорда за плечо, когда он покачнулся. Все равно что пытаться удержать валун на крутом спуске.

— По комплексу лучше не ходить в таком виде, я могу отвести вас в комнату отдыха — там есть вода и диван.

Дорога до указанного места была близкой, но из-за постоянного опасения нарваться на охрану Кейсиди чувствовала себя как на иголках. Не успевала она проведать обстановку, как Клиффорда тянуло к противоположной стене или клонило в сон. Вести его за собой было так же трудно, как и упрямого барана, видящего все что угодно, кроме намеченного пути. Только когда они достигли цели, Кейсиди невольно подумала о днях в университете, когда они возвращались в кампус после вечеринки и Элайджа пытался незаметно, чтобы не вызвать ор у дежурного, довести ее до комнаты. Девушку шатало, как при шторме, она то и дело стремилась прочь к новым горизонтам.

— Вот так.

Все же Кейсиди пришлось помочь Клиффорду добраться до дивана, придерживая его, или, по крайней мере, задавая верное направление. Он тяжело опустился вниз, но не спешил ложиться. Застыл, подперев голову рукой.

— Каковы шансы, что моя жена хотя бы очнется?

Наливая в пластиковый стаканчик воду из-под кулера, Кейсиди воспользовалась паузой, обдумывая ответ. К сожалению, даже когда вода дошла до краев, она не нашла смягчающих положение слов.

— Не знаю, наверное, малы.

Она протянула стакан Клиффорду, расплескав часть содержимого, но никого это не обеспокоило. Мужчина сделал пару глотков и отставил стаканчик на журнальный столик. И продолжил сидеть, смотря перед собой, так что Кейсиди решила присесть рядом.

Теперь они вдвоем бесцельно смотрели на противоположную стену — серую, безжизненную.

— Что с вами произошло?

— Когда именно?

— Когда я вас нашел в коридоре. У вас текла кровь, но… она была черной.

— Отравление, ничего опасного.

— Отравление? — Определенно не поверил Клиффорд, скосив на девушку снисходительный взгляд. Он понимал, что она лжет, прекрасно понимал. — Значит, отравление. И как себя чувствуете?

— Как и всегда бывает при отравлении — паршиво. Даже в университете не переносила нормально пьянки и гулянки.

— Были прилежной студенткой? — Ухмыльнулся мужчина.

— Нет, обычной. Просто пить не умела. Брату… приходилось следить за мной. Помогать. Он был моей единственной опорой.

— А родители?

— Ну, они жили на другом конце страны. А после… после того проис… ох, после похорон Элайджи мы прекратили общаться.

— Почему?

Каждый новый вопрос словно кол, вбиваемый в сердце, и Кейсиди не хотела отвечать, но что-то вытягивало из нее слова, которые застревали в горле, царапали невидимыми осколками.

— Слышали же про синдром последнего выжившего?

— Вы винили себя в смерти брата?

— Нет. Они винили. — С большей, чем полагало, злостью бросила Кейсиди. Сжав кулаки, она попыталась успокоиться, но удар по больному месту всколыхнул в ней неприятные переживания. — Непроизвольно, конечно, но я видела это в их глазах. Будто они пытались сказать «мы тебя любим, Кейси, но Элайджу мы любили сильнее». В отличие от меня он был умнее, сильнее, популярнее, успешнее, начал строить карьеру и даже встречался с девушкой, которой хотел сделать предложение. Все пошло через жопу после его смерти. Особенно моя жизнь.

— Не судите себя строго, вы, в конце концов, работаете на президента… — несколько мечтательно вздохнул Клиффорд, откинувшись на спинку дивана.

— Я не сужу себя, а злюсь. Злюсь в итоге на то, что заняла эту должность не из-за своих достижений или вклада в науку, а потому что оказалась любопытным феноменом, объектом исследований. Злость, похоже, единственное, что у меня осталось.

Ей долгое время приходилось убеждать себя, что работа в Bridges станет для нее спасением. Ведь на нее обратили внимание, осознали масштаб проблемы, а, значит, Элайджу уже не станут воспринимать простой жертва теракта, его смерть