Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1975 год Страница 24

Тогда в памяти были еще свежи события недавней войны, борьбы народа Бангладеш за независимость.

— Знаете ли вы, что средний возраст бойца «мукти бахини» не превышал 20 лет? — быстро и взволнованно говорил Селим. — А знаете, что численность всех отрядов и подразделений «мукти бахини» составила больше 90 тысяч человек? Вот и судите о вкладе молодежи в общенародную борьбу за свободу. Подпольные организации, действовавшие в Дакке, Читтагонге и других городах, формировались в основном из студентов университетов и колледжей.

Конечно, все это уже в прошлом, недалеком, правда, но, к счастью, в прошлом. Вы говорите, что много ездили по Бангладеш. Значит, вы должны помнить тысячные толпы людей на биржах труда, жаждущих получить хоть какую-нибудь работу, многотонные пролеты мостов, сорванные динамитом со свай и перегородившие русла рек, разрушенные стены фабричных зданий и искореженное оборудование, вздыбившиеся рельсы железнодорожных путей, хрупкие, как карточные домики, тростниковые хижины миллионов людей, чьи жилища были сожжены, — вы не могли не видеть этих ран войны на теле Бангладеш. Дополните эту картину наследием военного режима: неграмотность и невежество большинства населения, болезни и эпидемии, хроническое недоедание крестьян, пораженный коррупцией административный аппарат, злостная спекуляция товарами первой необходимости, — и у вас сложится представление о задачах, стоящих перед нашим народом, а следовательно, и перед нами, молодыми.

Селим свободно переходил от одной темы к другой, нанизывая их, словно бусинки, на нить повествования о борьбе своего народа, о жизни молодежи, о том, что уже сделано И что еще предстоит сделать. Слушая своего нового знакомого, я подумал, что он, наверное, прекрасный оратор. Позже мне приходилось видеть Селима на митингах. О чем бы ни говорил этот человек, обращаясь к слушателям то с фундаментальной трибуны, а то и с наспех сколоченного помоста, — будь то задачи студенческого движения, война в Индокитае, маоистские происки в Южной Азии, — его пламенная речь, убедительные доводы, горячая жестикуляция всегда действовали на людей.

В ту ночь на переправе я тоже поддался обаянию Селима-оратора. Говорил больше он, я же молчал и слушал, стараясь запомнить как можно больше из того, что мне рассказывал Селим. Не спросил я и про маленькие племена, живущие на юго-востоке Бангладеш, хотя интересовался ими давно. Как изменится их жизнь? Что думают об их будущем Селим и его товарищи? — вопросы вертелись у меня на языке, но задать их не удалось: приближался паром. Его очертания медленно проступали сквозь густой туман, опустившийся на реку. Еще через несколько часов я благополучно добрался до Дакки, а незаданные мои вопросы припомнились гораздо позже, когда я узнал нечто такое, от чего слова Селима получили новый, вполне конкретный смысл.

Мне сообщили об одном интересном начинании, с которым выступили студенты Читтагонга и Дакки: в одном из районов Горного Читтагонга они организовали показательную сельскохозяйственную ферму, где учат представителей племен современным методам ведения хозяйства. Благодаря студентам мру, чакма и некоторые другие племена узнали, что такое удобрения, как повысить продуктивность домашнего скота и многое другое. Студенты, как мне рассказывали, забираются в самые отдаленные деревеньки, где знакомят племена с элементарными медицинскими знаниями и нормами санитарии, делают прививки против эпидемических заболеваний, обучают грамоте. Теперь в деревеньке на опушке девственных лесов вместе с утренним криком петуха подчас раздается щелчок транзистора, звучит музыка и сводка новостей на бенгальском языке.

...Над холмом показалось солнце. Его лучи упали на площадь в центре деревни и рассеяли предрассветный туман. Разом зазвучали многочисленные свирели, дудки, флейты и другие инструменты, сделанные из бамбука и сушеных тыкв. Мужская половина деревни выстроилась полукругом возле бамбуковой клетки с коровой. Все усердно дуют в самодельные дудки. Вереница девушек исполняет незамысловатый танец — шаг назад, вперед, шаг вправо, шаг влево... Солнце начинает припекать. Девушки сбрасывают с плеч шалиия легкие одеяла и продолжают танец в набедренных повязках. Позвякивают бусы из стекляшек или монет, колышутся красные повязки на головах. Время от времени музыканты и танцовщицы подбегают по одному к огромным глиняным сосудам с рисовым вином, смешанным с холодной водой, делают несколько глотков через тоненькую бамбуковую трубочку.

Сегодня в племени мру центральное событие года — праздник жертвоприношения коровы. Почему в жертву приносится именно это животное?

— Много лет назад, — объясняет деревенский старейшина, — великий бог Торай обучил все народы письменности и рассказал им, как надо жить. Только мы, мру, были случайно позабыты. Наши несчастные праотцы, голодные и больные, послали за помощью к Тораю корову. Торай написал им послание на банановых листьях, но проклятое животное съело их. Вот почему мы остались такими бедными и с тех пор каждый год мстим корове.

Корова заколота и съедена. Главный праздник мру, как и все праздники на свете, кончается очень быстро. Снова наступают будни, которые означают для мру ежедневную и ежечасную заботу о пропитании.

Распорядок любых работ в племени строго регламентирован. Мужчины возделывают поля, охотятся, строят жилища, изготавливают самые разные поделки из бамбука — корзины, игрушки, примитивные ткацкие станки, западни и силки для птиц и мелких зверей. Постройка бамбукового жилища без единого гвоздя — дело нелегкое. Из побегов и стеблей бамбука делается все: и сваи, на которых стоит дом, и пол, и крыша, и стены, и переплеты окон.

Женщины без работы, естественно, тоже не остаются: молотят зерно, готовят пищу, заготавливают хворост, собирают съедобные корни и растения. К большой тревоге племени, растительная пища с каждым годом все активнее вытесняет животную. Ведь мру скотоводством не занимаются, единственная надежда на охоту; но как быть, если крупные животные, такие, как олени и кабаны, почти полностью исчезли из джунглей, и современная цивилизация с ее огнестрельным оружием сыграла здесь не последнюю роль.

Доброжелательные, гостеприимные, чистосердечные дети природы, мру лишь понаслышке и очень смутно знакомы с тем огромным миром, который начинается за пределами их племени. Традиционный образ жизни, который они ведут испокон веков, не давал повода искать связи с внешним миром. С другой стороны, британским колонизаторам и прежней военной администрации страны было мало дела до того, что где-то в Горном Читтагонге мру, чакма и другие племена пухли от голода в неурожайные годы, умирали сотнями и тысячами от оспы и холеры. Только теперь, когда Бангладеш стала народной республикой, в деревнях на юго-востоке появились врачи. Представители племен были избраны депутатами парламента, а в скором будущем правительство Бангладеш намечает создать в джунглях Горного Читтагонга школы и больницы, проложить дороги. И, желая приблизить это будущее, Муджахидул Селим и его друзья из Союза студентов, энтузиасты из даккских и читтагонгских институтов делают все возможное, чтобы от былой изоляции племен не осталось и следа.

Сергей Буланцев

Романтики из Ростока

Слова «портовый город» обычно ассоциируются в сознании с громадами океанских судов под разными флагами, взметнувшимися в небо ажурными стрелами портальных кранов, белокрылыми чайками и терпко-соленым морским ветром. Ну а жители такого города если и не все поголовно потомственные мореходы, портовики, корабелы, то уж обязательно люди, влюбленные в море, романтики, от которых наверняка можно услышать множество удивительных историй.

Приблизительно такие мысли лезли в голову, когда вместе с Руди Бенциеном, корреспондентом журнала «Нойес лебен», я мчался на редакционном «вартбурге» к «морским воротам» ГДР — городу Ростоку. Руди согласно кивал головой и, словно поддразнивая меня, пространно рассказывал о своих ростокских друзьях и знакомых. Получалось так, что у одних предки ходили за пенькой, лесом, мехами в далекую Московию еще в XIII веке, когда Росток вместе с Висмаром и Штральзундом входил в могущественное объединение северогерманских городов — Ганзейский союз. У других деды-прадеды строили каравеллы и галеры, не один век бороздившие Балтийское и Северное моря. У третьих из поколения в поколение ловили рыбу или содержали винные погребки, которые в старину служили своего рода интерклубами для «морских волков». При этом глаза Руди хитро поблескивали. К тому же он приводил такие красочные исторические подробности, что невольно закрадывалось сомнение в истинности услышанного. — Руди, признайся, ведь это опять «квач»? — на всякий случай строго спрашивал я, имея в виду веселые выдумки-импровизации, на которые мой спутник был великий мастер.