Приятные вещи - Дмитрий Петюк Страница 24

И когда, наконец, прошла целая вечность, а мой мозг, разрывающийся от объёма содержащихся в нём данных, продолжила удерживать лишь сила стоящей рядом богини, я мысленно ухватил получившуюся математическую модель и превратил её в ещё одну монетку. Созданная из кроваво-красного кристалла, та сияла ослепительным светом, окрашивая окружающие облака в закатные оттенки.

— Мирена! — выкрикнул я сорвавшимся голосом.

Та словно вышла из транса и, с трудом оторвав глаза от лица богини, взглянула мне в глаза. Мотнув головой, она протянула руку, и монетка, пролетев по воздуху, легла ей в ладонь.

— Тааг, приступай к финальной части ритуала! — сказала она, опуская монетку в проектор.

В окне на небе я увидел своего голема, который давно, возможно несколько часов назад, закончил последние штрихи ритуального контура. Тааг вытянул передние манипуляторы, расплёл их и коснулся тысячами тоненьких волокон кристаллических пластин управляющих площадок. Алмазная ванная налилась изнутри алым светом точно того же оттенка, что и использованная монетка. Оставалось только ждать. Ждать, превозмогая невыносимую головную боль, которая настигла меня даже здесь во сне.

Несмотря на то, что я закончил расчёты и отдал полученные данные, ни о каком облегчении речи не шло. Монетка являлась всего лишь якорем, визуальным отображением той модели, которая до сих пор находилась у меня в голове. И до тех пор, пока всё не закончится, пока я не смогу избавиться от этих данных, как когда-то стёр информацию об восстановленных конечностях Ксандаша, ни о каком облегчении не могло быть и речи.

Мирена обхватила хрустальный шар обоими руками, посылая в него мощный поток элир. Разумеется, шар тоже являлся абстракцией. Там, в реальности, магия мощным потоком выплеснулась из её тела, где, перенаправленная магическими структурами алмазного гроба, устремилась в ритуальный контур. Элир было очень много, даже слишком много, но я не переживал — буферных накопителей было заготовлено столько, что такого объёма хватило бы всей Нирвине на целый год.

Выступать транзитным узлом, передающим огромный поток данных сначала Склаве, а потом через него Таагу, оказалось, как это смешно ни звучало, очень скучно. Я просто стоял и ощущал огромные безумные объёмы данных, протекающие сквозь разум, глазами Склаве и Таага видел, как работают схемы ритуала, сосредоточенно наблюдал за алмазной ванной, жидкость в которой уже потеряла прозрачность и приобрела тошнотворный жёлтый цвет с алыми разводами. Я находился на том этапе моральной усталости, что мне стало всё равно, что происходит наружи. Для меня остались существовать лишь моя богиня, крылья, окутывающие моё тело, и её песнь, которая снимала усталость и позволяла влачить хоть какое-то существование. Я поднял голову и взглянул через плечо в её прекрасное лицо с золотыми глазами. Внезапно мне вспомнились наши проделки с Кенирой, и я почувствовал, как мои щёки заливает краска. Богиня услышала мои эмоции — в Царстве её для неё не было секретов, звонко рассмеялась и исчезла. Но не успел я почувствовать обиду и разочарование, как она соткалась передо мной вновь, на этот раз спереди, взяла ладонями моё лицо и нежно поцеловала в лоб.

— Ты прекрасно постарался, мой паладин, — прожурчал её голос. — Совершил невозможное. Я горжусь тобой и счастлива, что когда-то ты выбрал меня.

— Госпожа… — начал было говорить я, но слова застряли у меня на языке.

Я хотел сказать, что не справился бы без её помощи. Объяснить, насколько велика и важна её сила не только для меня, но и для близких мне людей. Напомнить, что её выбрал не я, а именно она спасла мои жизнь и душу, вырвав их из пустоты забвения, позволив мне снова стать собой.

Богиня чувствовала мои мысли, а я чувствовал её. Мы стояли, обнявшись, не как бог и его служитель, а как двое любовников, как супруги, прожившие вместе целую жизнь, но чьи чувства не угасли, а лишь стали многократно сильнее. Очень похожее чувство я испытывал, находясь рядом с Кенирой. И, к счастью, Ирулин являлась богиней для нас обоих, так что ни о какой ревности не могло быть и речи. Впрочем, широта взглядов моей невесты никогда не переставала меня поражать. И если вспомнить наши встречи с Незель, то, думаю, и тут никаких проблем бы не возникло.

Я слегка повернул голову, прижатую к пышной груди богини, чтобы бросить взгляд на окно в небе. Этого являлось, скорее, данью привычки — ведь всё, что происходило в реальности, я и так ощущал через Склаве и Таага. Видел, как по контурам ритуала протекают модулированные потоки элир, как из ничего время от времени формируется широкая труба, направляющая свежую жидкость из бочек взамен отработанной, утекающей в пустые бочки через другую. Как по воздуху вьётся тонкая ниточка тёмно-бордового порошка, доставленного Диршадой, и подмешивается в жидкость, насыщая её нужными веществами. Как другое плетение снабжает её кислородом из стоящего в стороне большого кислородного баллона. И как работают чары, сличающие клетки Мирены с заданным мною шаблоном, а в случае несовпадений либо исправляющие погрешности, либо разлагающие плоть на исходные вещества и собирающие её заново, оставляя нетронутым лишь головной мозг с его мириадами нейронных связей.

Пока я стоял в объятиях Ирулин, мне было плевать, сколько прошло времени, хотелось лишь, чтобы этот момент длился вечно. Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается, так что подошёл к концу и ритуал.

— Тебе пора, Ульрих, — сказала богиня, — Да и мне оставаться здесь больше нельзя. Не могу сказать, когда смогу снова появиться, но знай — я всегда с тобой!

— До свидания, госпожа, — сказал я, сглатывая комок в горле. — Я тоже с вами до моего последнего вздоха.

Богиня наклонилась ко мне и медленно, нежно, безо всякой страсти поцеловала меня в губы. Я обнял её что есть сил, но она растаяла у меня в руках потоками тумана. Я глубоко вздохнул и подошёл к Мирене. То, что она оставалась тут стоять, означало, что ритуал в той или иной мере увенчался успехом, по крайней мере её не убил и не отобрал разум. А сон, крепкий, как сама смерть, не позволил почувствовать невыносимую боль, которая неизбежно сопровождала бы уничтожение и перестройку нервных окончаний и спинного мозга.

— Ну что, пора, — сказал я. — Пойдёмте, Мирена.

— Вы знаете, Улириш… Ульрих, мне