Грушенька и сын шейха - Зинаида Хаустова Страница 25

— Не знаю, Глеб, зачем, но это все не к добру, — качает головой мама, — британская королевская семейка вообще очень мутная. И тот факт, что кузен королевы герцог Кентский является главмасоном Европы, ими никак не скрывается. Какое только право они имеют узурпировать церемонию мирового спортивного праздника под свои темные масонские делишки? Не нравится мне, что Глаша живет в этом вертепе.

— А давайте все успокоимся и не будем себя накручивать, — дядя берет бутылку и освежает бокалы, — предлагаю тост. Может у них там и будет конец света, а у нас уже был в девяностые. Нам больше такого добра не надо. Предлагаю выпить за прекрасное будущее нашей страны! Глаше же всегда есть куда сбежать от их локального апокалипсиса.

Воцаряется временное молчание, пока все чокаются и смакуют вино.

— У Марины Волковой скоро день рождения, — спешу я увести разговор в нейтральное русло, как только ставлю бокал на стол, — мам, как думаешь, что ей можно подарить?

После того, как теплоход швартуется у пристани, предлагаю подвезти Аграфену домой.

— Нет, спасибо, я хотела еще погулять, — отказывается девушка.

Чувствую досаду, что не могу составить ей компанию. Мне нужно развезти родственников. С большой неохотой прощаюсь с Грушенькой и с сожалением провожаю ее взглядом.

Глава 26. Прогулка

Аграфена

С большим трудом покидаю пристань. Мне кажется, что сейчас мы с Глебом те самые заряженные частицы, которые примагничиваются друг к другу. Поэтому каждый шаг требует усилия, иду преодолевая силу тяготения.

Может быть это все звучит глупо, но как иначе объяснить наше сегодняшнее столкновение? Какой шанс встретиться в случайном месте в городе, в котором живут десятки миллионов жителей? Очень ничтожная вероятность, мне кажется. Крайне маленький процент. А встретиться три раза случайно? Вероятность стремится к нулю. Однако какой-то рок сталкивает нас постоянно.

И каждый раз для меня это целое цунами ощущений. Сегодня вообще такое чувство, что у меня состоялся первый секс. До сих пор при воспоминании о случившемся на палубе потряхивает.

Перебираюсь по «муравьиному мосту» в Хамовники. Смотрю на наш теплоход, пришвартованный у пристани. Вижу на верхней палубе какую-то девушку. Интересно, она на меня тоже сейчас смотрит?

Вспоминаю маму Глеба и снова восхищаюсь. Очень породистая женщина с горделивой осанкой. Именно такой должна быть бывшая жена шейха, которая к тому же умудрилась от него ускользнуть. Она до сих пор очень притягательна, а в молодости, должно быть, была редкой красавицей. Сестра Глеба сильно на нее похожа. Чувствую рядом с ними себя совершенной простушкой.

В хамовниках захожу в небольшой продуктовый. Покупаю батон и иду в сторону Новодевичьего кладбища. Посещаю могилу Булгакова, заглядываю к Маяковскому и Вертинскому. Потом устраиваюсь на берегу пруда и кормлю уток.

Смотрю на воду и думаю. Судьба или не судьба? Надолго ли притянулись заряженные частицы. Стоит ли один раз сгореть дотла? Жарко и ярко. Или нужно смирить свои порывы, терпеть долгие безрадостные дни, но знать, что я все сделала правильно.

Сажусь на лавочку и смотрю на купола Новодевичьего монастыря. Я такая грешница. Сижу возле храмов и страстно желаю поддаться искушению. Потом будет наказание, но это потом.

Закрываю глаза и вспоминаю Глеба за столом. Мой взгляд постоянно сползал на его губы, и мне становилось очень жарко. Хотелось протянуть руку и коснуться его щеки, почувствовать рукой легкую щетину. Вспоминаю опасный огонь в глазах мужчины. Что было бы, если бы мы были одни? В этих глазах моя погибель.

Сглатываю и открываю глаза. Уходящее солнце окрашивает красным золотые купола. Я смотрю на них и начинаю читать молитву. Прошу дать мне силы для борьбы с искушением. Вкладываю в эту мольбу всю свою нерастраченную страсть.

Сбоку раздается вежливое покашливание. Вздрагиваю и поворачиваю голову. На другом конце лавочки сидит мужчина средних лет. Я так увлеклась, что даже не заметила его появления.

Рассматриваю мужчину. Серый костюм и серые туфли. Одна бровь выше другой. Вижу только один черный глаз, но почему-то думаю, что второй зеленый.

— Вы иностранец? — выпаливаю я.

— Что? — мужчина нервно смеется. — Нет. И даже не путешественник. Живу вон в том доме, — собеседник куда-то неопределенно взмахивает рукой.

— Простите, просто навеяло, — виновато бормочу я.

— Ничего страшного, я был слишком бестактен и сам напросился на ассоциацию. Просто нечасто сейчас можно встретить искренне верующего человека. А вы были живым воплощением молитвы. Если бы я был скульптором, запечатлел бы вас в этот момент.

— Мне кажется, вы продолжаете проявлять бестактность, — замечаю сухо.

— Не спорю, — легко соглашается мужчина, — а еще я слышал, что вы бормотали что-то про искушение. Неужели вы действительно считаете, что некая внешняя сила способна изменить ваши личные намерения?

Глава 27. Разговор с незнакомцем

Аграфена

— Человек слаб, — бормочу я, чувствуя, что вопрос с подвохом, но пока не могу понять в чем он заключается.

— Слаб для чего? Для того, чтобы соответствовать одобрению социума? Так-то требуется внутренняя сила, чтобы не бояться идти против общественных порядков. Бунтари всегда обладают мощной энергетикой.

— Может проблема в том, что я не обладаю этой самой энергетикой, поэтому не хочу бунтовать. А очень даже хочу одобрения социума. Вам не понять. Вы атеист, видимо.

Собеседник пытается подавить смешок и как-то странно всхрюкивает. Кошусь на него с некоторой опаской. В парке не так много народа. По-хорошему, нужно просто встать и уйти, но как-то неудобно.

— Кстати, я не представился, меня зовут Рудольф.

— Очень приятно, — лепечу я, — меня зовут Груша.

— Очаровательно. Так вот, Грушенька, я не то, чтобы атеист. Я в каком-то роде каббалист.

Что-то становится совсем страшно.

— То есть масон? — уточняю я.

— Нет, я не являюсь членом тайных обществ, — Рудольф снова всхрюкивает. — Хотя, вы правы в том, что каббалу часто используют всякие секты для своих целей. Но сейчас я хотел сказать о другом. В каббале нет классического представления о грехе. Бог создал все. В том числе злое начало в человеке. С ним не нужно бороться. Это борьба с самим собой. Его нужно познавать. Познавая себя человек сам понимает, как ему следует поступать. Сам способен отличить благо для себя от вредного.

— Ну это же какой-то призыв к терпимости ко злу, — с ужасом замечаю я. — Если нет греха, то можно все?

— Тварь я дрожжащая или право имею? — подтрунивает надо мной мужчина и снова задорно подхрюкивает. — без религиозного дуализма и борьбы добра со злом русская литература сильно проиграла бы. Но в жизни