Серебряная лоза - Олли Бонс Страница 31

Хитринка полюбовалась этим ещё только мгновение, а затем решительно затворила окно.

Глава 15. Прошлое. О негостеприимном хозяине и его непрошеных постояльцах

Эдгард отвёз Ковара на окраину города Шестерни.

Здесь стояло на отшибе одноэтажное жилище, неровно выкрашенное в синий цвет. Крыльцо глядело на дорогу, задняя стена выходила на пустоши. До первых улиц отсюда нужно было идти не меньше пяти минут.

Двор ограждал плохонький деревянный забор, и внутри бродили куры, разгребая землю лапами и склёвывая что-то — может, зерно. У калитки — пустая будка, поодаль — сарайчик.

Торговец долго терзал гудок. Наконец, дверь отворилась, и на крыльце показался заспанный худой мужчина в мятой рубахе, частично заправленной в мешковатые брюки. В светлых волосах, встрёпанных и примятых, торчало одно или два белых пера.

— Карл, я тебе помощника привёз, как и обещал, — вместо приветствия сообщил Эдгард, выбираясь наружу.

Ковар тоже вывалился на дорогу, едва только разобрался, как открыть дверь. Тело затекло от долгого сидения. Потирая макушку, которой стукнулся на выходе, он встретился взглядом с хозяином дома.

— Вот этот-то — помощник? — фыркнул человек, щурясь презрительно. — И с чем он мне поможет, стать ещё беднее? Ну нет, крысы помойные мне тут не нужны.

С этими словами он развернулся, намереваясь вернуться в дом. Беседу он, похоже, считал завершённой.

— А ну стой! — скомандовал Эдгард. — Этот парень — один из лучших мастеров в городе Пара. И вообще, может, один из лучших, которых я видал во всех Лёгких землях. И если я говорю, что он подойдёт для дела, то так оно и есть.

— Слушать не желаю, — отрезал хозяин, всё так же стоя к гостям спиной.

— А придётся, — ответил торговец. Он, похоже, начал сердиться. — Дрянной свой характер засунь куда поглубже, ясно? Я тебе плачу за это дело, я и решаю, какие у тебя будут помощники. А могу и кого другого найти, мне это будет проще, чем тебе — подыскать дурака, готового платить за твои исследования.

— Ладно уж, — процедил сквозь зубы светловолосый. — Пусть живёт в сарае, еду себе сам разыскивает, а стянет что — пристрелю. По рукам?

— Ты проявишь гостеприимство, Карл, понял? — с нажимом произнёс торговец. — Дом у тебя достаточно велик для двоих, если только ты сам не развёл внутри помойку. На днях я вас проведаю, и если мне будет стыдно за твоё поведение, пожалеешь.

Хозяин буркнул что-то, очевидно, выражающее согласие, и ушёл в дом, не прикрыв дверь.

— Я бы лучше… — начал Ковар, жалея уже о том, что не отправился сразу домой. Затем вспомнил о птице, об обещании отработать, и смолчал.

Эдгард выгрузил тяжёлые мешки на дорогу, сел за руль, кивнул на клетку, стоявшую на сиденье:

— Забирай.

И тут же тронулся с места. Ковару, прижавшему птицу к груди, подумалось: так и уедет. Но нет — развернувшись, торговец остановился, выглянул в раскрытое окно.

— Карл нормальный. Характер только мерзкий, ну а кто полностью хорош? Дело он тебе объяснит, а если за работой говорить не будете, то отлично поладите. Удачи!

И он, взмахнув на прощание рукой, рванул так, что Ковар ещё долго откашливался от дыма и пыли.

Хвостатый втянул свой груз во двор и там замешкался, не решаясь войти в дом. Любопытные куры подобрались ближе. Одна забралась на мешок, хлопая крыльями, вторая клюнула ботинок.

Поразмыслив, Ковар всё-таки двинулся к сараю. На проржавевших петлях висел замок, но хозяин позабыл его защёлкнуть. Хвостатый без труда открыл дверь — и замер.

Машины, подобной той, что стояла внутри, видеть ему прежде не доводилось. Это была повозка с крыльями и хвостом, похожая очертаниями на грубую фигурку птицы. Подобные поделки он мастерил в детстве из лозы — не такие большие, конечно.

Расчистив место на столе и водрузив туда клетку, хвостатый двинулся вокруг машины. Мастер пустил в дело ткань и дерево — видимо, для лёгкости. Но прочность от этого наверняка пострадала. А топливо, используется ли оно? Ведь дерево легко горит.

— Уже замок сломал? — злобно прозвучало от порога. — А ну, назад, и руками ничего не трогай! Каков ты там мастер, я не знаю, в деле не видал.

— Было не заперто, — холодно ответил Ковар. — И я лишь смотрю.

— Лишь смотрит он, значит…

— Мерзкий, — внезапно раздалось от стола голосом Эдгарда. — Мерзкий.

Карл даже опешил. Огляделся, нигде не увидел торговца, но затем догадался стянуть с клетки платок.

— Ну а кто полностью хорош? — задумчиво спросила птица, склоняя голову на бок. — Кто?

— Это ещё что такое? — ожил, наконец, хозяин. — Ты что притащил? Мало мне тревог…

— И волка ещё, — добавил хвостатый, чувствуя злорадное удовлетворение. — Стальнозубого. Без дозволения господина Ульфгара. Вижу, у тебя тут и печь стоит, буду возиться со зверем в свободное время.

— Эдгард! Проклятье, Эдгард, ты где? — заорал Карл, выбегая наружу.

— Уже уехал, — сообщил ему Ковар, выходя следом. — Так где, говоришь, я могу устроиться? И расскажи уже, что ли, о деле.

Дело состояло в том, что Эдгард желал иметь летательный аппарат, а Карл мечтал смастерить подобный, и они договорились. Торговец добывал нужные материалы и платил мастеру, чтобы тому не требовалось тратить время на другую работу.

— Любопытная затея, — сказал хвостатый. — Но удивительно, что прежде вас до этого никто не додумался. Отчего, интересно, таких аппаратов ещё не создали?

— Не знаешь, что ли? — поднял бровь Карл. — В какой глухой дыре ты сидел все эти годы? Указом господина Ульфгара строго запрещено. Поговаривают, потому, что правитель предпочитает держать всё под надзором, а в небе нет дорог, у которых можно поставить стражу. А ещё говорят, он ненавидит саму возможность полёта. Потому сидим тихо, следим, чтобы двери оставались закрытыми, любые испытания — только в безлунные ночи. Ясно тебе?

Хвостатый согласился и немедленно засел за наброски и чертежи. Ему сейчас годилось любое дело, лишь бы отвлечься, а это ещё и оказалось своего рода вызовом. Он припоминал всё, что слышал от мастера о лёгких сплавах, извёл стопку бумаги, уставил верстак и пространство под ним моделями и забывал есть и спать.

За работой он и не заметил, как прошёл месяц лета.

Для ворона соорудили насест. Тот начал уже понемногу летать и полюбил сидеть наверху, наблюдая за работой. Что странно, вырваться на волю он и не пытался, хотя дверь порой оставалась открытой.

А на свисток, выточенный когда-то