Добрая и Светлая Сказка о Принцессе-Лани - Игорь Всеволодович Гиркин Страница 34

не потребуется. Вам, Принцесса, всего лишь необходимо будет наложить руки на шар и не отрывать их несколько секунд, даже если будут очень больно — жар будет сильный. Не бойтесь! Вас не обожжет — это не материальный огонь! Когда руки станут алыми — словно раскаленный металл, отнимите их от шара и возложите на голову того из троллей, кого хотите заклясть. Секунды будет достаточно. Но имейте в виду — совершенно не представляю, что можно ждать от влюбленного тролля. Даже в Древних Летописях не нашел упоминания о том, как они могут себя вести. Заклинание прозвучит с ваших уст само, когда Вы прикоснетесь дланями к голове выбранного существа. А теперь — до свидания надолго! Меня срочно вызывают! Скорее руки на шар!»

Энниолла не заставила приглашать себя дважды. Увидев, как краснеет поверхность Шара, она прижала ладони к его уже почти горячей поверхности. Едва прикосновение свершилось — словно в тончайшие перчатки, оделись пальчики и запястья — в составленную из одних серебряных искр пленку, сквозь которую просвечивало пламя, вырывающееся из сердца, заключенного в центр стеклянной сферы. На мгновение пальцы пронзила острая жаркая боль — Принцесса даже губу закусила, но рук не оторвала. И почти сразу боль ушла — шар начал светлеть, но сами руки стали ало-серебряными и искрились уже так ярко, что больно было смотреть на них.

— «Прынцесса! Прынцесса-а-а!! Что там у тебя??? Покушать есть еще?!? Шар когда вернешь?!» — Тахрир визжал уже не так жалобно, в его голосе явственно слышались настойчивость и некоторое опасение — ведь, пригасив голод, тролль уже мог думать о чем-то еще, например — о той каре, которую Зиорра на него наложит, если магический предмет к полуночи не окажется в её когтистых пальцах…

— «Уже иду! Сейчас, Тахрирчик!» — Энниолла поспешно поискала глазами вокруг, наткнулась на блюдо с остатками своего любимого кремового торта, одной рукой подхватила кусочек, второй — Магический Шар, подошла к окну и крикнула вниз:

— «Миленький тролльчик! Я отдам тебе эту вкусняшечку и шар, но только с одним условием — что ты допрыгнешь и поцелуешь нашу ручку!» — Энниолла постаралась хихикнуть как можно глупее. Но Тахрир ничего не видел и не слышал, кроме запаха торта и блеска Магического Шара — протянутых сквозь решетку окна:

— «Высоко-о-о!» — заныл он: «Кидай сюда-а!!»

— «Тахрирчик!» — снова завлекательно-ласково засмеялась Энниолла: «Пры-ы-ыгай!!! А то не отдам!»

Прыжки троллей трудно сравнить с чем-либо, кроме скачков горного козла. Даже извечные враги троллей — горные гномы — и те в своих примитивных поэмах-страшилках отдают им должное:

«Маленький гномик по горке гулял

Тролль из-за камня за ним наблюдал

Очень уж длинный у тролля прыжок-

Гномику больше не съесть пирожок!»

Тахрир присел на корточки, примерился, что-то заворчал себе в оба носа, а потом — буквально как резиновый мячик подпрыгнул прямо вверх, вытянув лапы за вожделенными предметами. Еще доля секунды — и они будут в его четырехпалых хваталках… Но не тут-то было! В самый последний момент Принцесса выпустила из пальцев и тортик, и Шар, и ловко схватила тролля за то, что у людей называется шеей, а у троллей — загривком (ибо поросло грубой щетиной). Так опытный «кошатник» может на лету поймать за шкирку прыгающего котенка, а уж этого опыта Энниолле, что называется, «не занимать». И, (о чудо!) довольно тяжелая тушка тролля, попав в алые с серебром ручки, стала будто невесомой. С еще более глупым, чем всегда, выражением морды, слабо перебирая верхними и нижними лапами, висел злополучный Тахрир, внимая словам Энниоллы, левой рукой державшей его за «шкирку», а правую возложившей на низкий покатый лоб:

«Как бьется сердце! Жизни здравый смысл

Отринут в сторону! Любовь наполнит душу!

Ведь даже тролль: убог, и сер, и скушен

Не сможет устоять пред Ней, и мысль

Пусть будет вложена рукой Прекрасной Дамы

Прикосновением одним! О, Боже правый!

Как я на месте быть его хочу!

Запомни, Тролль! Теперь я не шучу:

Твой каждый вздох и каждое движенье

Исполнены любви — и Ей служенья!

Ничто не может их преодолеть!

За Энниоллу счастье умереть!»

— Принцесса разжала пальцы и тролль, на волосах которого еще продолжали догорать алые и серебряные искры, с мокрым шлепком плюхнулся на траву газона и некоторое время лежал на нем не шевелясь — темной бесформенной кучей…

* * *

На площади около городской ратуши Арктура полно народа. Здесь готовится к бою славное Городское Ополчение — непобедимое и легендарное. Воины собрались под старинными знаменами, некоторые из которых помнят еще Великую Битву с Разбойником Марбалеем, случившуюся примерно 100 лет назад. Разбойник тогда заявил, что обычная дань в виде шоколада и мармелада, которую ему в течение всей его жизни регулярно выплачивал город, его больше не устраивает. Ему, мол, вынь да положь маленьких детей! И чтобы все дети были от него — от разбойника, ну или, в крайнем случае, от его соратников. Причём, что он с ними собирался делать — никто толком не знал. Какой-то стихоплет из «Городской хроники» пустил даже слух о том, что разбойник их потом собирается съесть, но более вероятной представляется версия, что престарелый авантюрист просто озаботился вопросами, которые начинают волновать исключительно мужчин «от тридцати пяти и старше» — типа «продления рода» и т. п. Такого город стерпеть уже не смог. И хотя некоторые из женщин втайне и мечтали том, чтобы Марбалей все же ворвался в Арктур хотя бы ненадолго, Городское Ополчение встало насмерть и возомнивший о себе проходимец был наголову разгромлен, пленен, с магическими церемониями заживо скормлен крокодилу и вместе с ним сослан в столичный тогда город Нелинград…

Вот и сейчас отборные воины Ополчения — все сплошь волонтеры (так по простонародному называют в Иридиане добровольно явившихся на службу солдат) — выходцы из лучших семей арктурского образованного сословия — занимаются строевой подготовкой под ласково-восторженными взглядами умиленных мам и пап, а также дам и барышень. Если присмотреться, то ополченцев можно условно разделить на три категории, различаемые по чисто внешним критериям — росту, весу и возрасту. Поближе к знаменам стоят воины лет сорока и более: сплошь крупные, лысоватые, с солидными «пивными» брюшками (на которых едва сходятся и без того удлиненные воинские ремни) и увешанные разнообразным оружием и снаряжением. Это «ветераны» — по 20 лет и