Горький вкус предательства - Екатерина Янова Страница 35

– Так, пошли назад, – увожу девочек на улицу, усаживаю их в машину.

Сам звоню Серёге. У него ведь тоже дочь, должен же он знать толковых врачей.

Серёга не подводит, тут же сбрасывает номер телефона детского врача. Набираю, доктор отвечает быстро. Обрисовываю ему ситуацию, он понимает моментально, особенно после обещанного щедрого вознаграждения.

– Ждите на месте, никуда не уходите, я позвоню своему коллеге в приёмный покой, к вам выйдет медсестра.

Через пять минут на крыльце появляется миловидная молоденькая медсестричка.

– Барский кто? – спрашивает громко.

– Я! Очень вас ждём, милая барышня, – подскакиваю к ней, девушка хлопает ресницами, строит мне глазки.

– У вас лично что-то случилось? – уточняет она.

– Нет, у моей дочери, – ляпаю, прежде чем успеваю осознать свои слова. – Минутку.

Возвращаюсь за Алисой в машину, помогаю ей выбраться, придерживаю Аришу. Она начинает просыпаться, сонно оглядывается и явно снова собирается заплакать.

Улыбка медсестры гаснет, когда она видит Алису.

– Пройдёмте, – указывает нам направление.

Нас провожают прямо в смотровой кабинет, следом заходит седовласый врач.

– Что у нас случилось? – спрашивает громко.

Алиса начинает сбивчиво объяснять, что малышка упала.

– Плохо, мамочка, надо смотреть за ребёнком, – поджимает губки та самая медсестричка. Вот ещё, нашлась опытная мамаша.

– Я отвлеклась всего на минутку, – оправдывается Алиса, голос её начинает дрожать. – Мне позвонили, и…

– Дети есть дети, – вздыхает врач миролюбиво, – чего только не случается. Ладно, давайте смотреть.

Как только врач приближается к девочке, она начинает нервничать. Врач профессионально пытается её заболтать, и пока малышка отвлекается на яркую игрушку, он срывает пластырь, который я в спешке наложил дома, осматривает рану, попутно задаёт разные вопросы про аллергию на препараты и прочее.

– Ну, опасного здесь я ничего не вижу, но чтобы не осталось заметного шрама, и не случилось заражения, рану нужно зашить, – подытоживает он.

Алиса испуганно смотрит на железные инструменты, лежащие рядом. Меня самого от мысли, что в ребёнка будут тыкать иголками, начинает потряхивать.

– А можно это сделать как-то более щадяще. Есть же сейчас специальные пластыри? – вклиниваюсь в разговор.

– Конечно, но их придётся приобрести за отдельную плату.

– Не вопрос. Любая сумма.

– Хорошо, – кивает врач. – Сделаем всё в лучшем виде. Обезболим, малышка ничего даже не почувствует.

Несмотря на ободряющие слова врача, Алиса бледнеет ещё больше. Похоже, врач это замечает тоже.

– Так, мамочка, нам только обморока тут не хватало. Пройдите лучше с медсестрой, заполните пока документы, а ребёнка отдайте отцу.

– Не стоит, я справлюсь, – начинает она.

– Женщине не нужно справляться, когда муж рядом, – строго сообщает врач. – Вот любят наши русские жёны доказывать, какие они сильные. Но сейчас это лишнее.

Алиса бросает на меня строгий взгляд, вижу, собирается спорить.

– Никита не…

– Иди, всё нормально, – прерываю её, не позволяя разрушить иллюзию нашей “счастливой семьи”. – Крошка, пойдёшь ко мне на ручки, смотри, что у меня есть.

Расстёгиваю с руки свои дорогущие часы, отдаю малышке на растерзание.

Алиса не торопится выполнять распоряжение врача, но Ариша сама тянет ко мне ручки. Моя ж ты девочка. Неужели всё же моя?

– Давайте скорее, – торопит врач. – Меня другие пациенты ждут.

Алиса недовольна, но с врачом не спорит. Неохотно передаёт мне Аришу, и пока та увлечена моими часами, уходит из кабинета.

А дальше начинается самое неприятное.

Аришу укладывают на кушетку, она, как только понимает, что мамы нет, начинает плакать. Я, как могу, отвлекаю её, пока врач делает своё дело.

Буквально через десять минут мы уже выходим из кабинета. Ариша наплакалась, и теперь доверчиво утыкается мне в грудь, отчего хочется взлететь до небес.

Алиса тут же подлетает к нам, забирает девочку.

– Не нужно было так делать, Никита! – выговаривает она гневно.

– Как, Алис? Я просто хотел помочь.

– Ладно, – сжимает она переносицу нервно. Осматривает малышку. – Спасибо за помощь. Я правда благодарна, но… Вот это про жену и прочее было лишним.

– Так это доктор сказал, не я.

– Доктор неправильно понял, а ты ему в этом помог. Ладно, проехали. Отвези нас домой, пожалуйста.

– Конечно, пойдём в машину.

Усаживаю их в автомобиль, едем в полной тишине. Ариша снова засыпает. Я специально выбираю более длинную дорогу, чтобы подольше побыть с ними рядом, подышать тонким запахом Алисы, который щекочет внутри что-то такое, давно забытое, важное, ноющее.

Но дорога быстро заканчивается. Паркую машину у их дома, Алиса выходит, лицо напряжённое. Снова между нами стена.

– Сколько мы тебе должны? – спрашивает холодно.

– Алиса, прекрати! – отмахиваюсь.

– Нет, Никита. Просто назови сумму, пожалуйста. Я не хочу быть тебе обязанной чем-то, – от её последних слов в груди прошивает, это обидно, хоть я и могу её понять.

Но я не поведусь, наоборот, моя хорошая, я сделаю всё, чтобы разрушить эту стену между нами.

– Алиса, я помог от чистого сердца. Всё! А насчёт обязанностей… Я тебе должен намного больше. Я помню это, – пытаюсь поймать её руку, но она отшатывается от меня.

– Нет! – обрывает решительно. – Мы с тобой больше ничего не должны друг другу. У каждого теперь своя жизнь. Мы чужие люди. Я хочу, чтобы так и осталось.

Разворачивается, уходит.

А я остаюсь стоять, глядя ей вслед. Прости, малышка, но чужой ты мне никогда не станешь.

А возможно, скоро у нас с тобой появится ещё один огромный повод стать ближе.

Достаю из кармана окровавленную салфетку, которой я вытирал лобик Ариши. Этого же достаточно для анализа ДНК?

Глава 17.

Я сбегаю от этого пронизывающего открытого взгляда Никиты. Мне больно от него. Там столько несбывшихся и теперь уже невозможных надежд, там разбившиеся мечты и тоска.

Мне это знакомо, и да, я верю, что Ник искренне раскаивается за всё, что натворил тогда, но исправить раскаяниями ничего нельзя.

Я закрыла эту дверь и открывать не собираюсь.

Только как поставить барьер между нами?

Сейчас я думаю, какой чудовищной ошибкой было решение вернуться в Россию. Да, я не могла отказать Марку Адамовичу, мы выполнили