Стефано де Роза де Роза - Шагал

Стефано де Роза

Шагал

Оформление: Джованни Брески

На обложке:

деталь "Автопортрета" (1959-1968), холст, масло, Флоренция, Уффици

© 1997, Giunti Gruppo Editoriale, Firenze

© 1998, "Белый город",издание на русском языке

ISBN 5-7793-0141-7

Отпечатано в Италии Тираж 8000

Мастера живописи

Белый город Москва, 1998

Из степей в Париж

В автобиографии, озаглавленной "Моя жизнь", Шагал посвящает удивительно проникновенные строки своему первому учителю Юрию Моисеевичу Пэну:

"Пэн мне мил. Так и стоит перед глазами его трепещущая фигурка. В моей памяти он живет рядом с отцом. Часто, мысленно гуляя по пустынным улочкам моего города, я то и дело натыкаюсь на него. Сколько раз я готов был умолять его, стоя на пороге школы: не надо мне славы, только бы стать таким, как вы, скромным мастером, или висеть бы, вместо ваших картин, на вашей улице, в вашем доме, рядом с вами. Позвольте!"

Учитель и ученик

Вверху шестнадцатилетний Шагал, одетый как начинающий художник. Ниже витебский дом, где жил Юрий Пэн (в центре, с усами, в кепке), первый учитель Шагала.

В мастерскую Ю. Пэна - уважаемого провинциального учителя, которому именитые граждане города Витебска заказывали свои портреты, - Шагал пришел в 1906 году восемнадцатилетним юношей.

Он обманул надежды матери, мечтавшей видеть сына счетоводом или фотографом и никогда не задумывавшейся о живописи.

К Пэну внимание Шагала привлекли несколько рисунков, воспроизведенных в одном популярном журнале, и голубая вывеска, рекламирующая его школу живописи.

Не так уж важно знать, каким техническим приемам научил Шагала Пэн: самым ценным в этом обучении было моральное и духовное наставничество. Живопись как форма возвышенного ремесла, вознаграждающего трудолюбие, скромность и упорство любого художника, - таков был основной завет, полученный Шагалом от Пэна.

В шагаловском восприятии искусства, свободном, нонконформистском, но без романтического налета и эстетских претензий, всегда сильно было религиозное чувство.

Грустный праздник

Уже в первых картинах видно, как Шагал сокрушает общепринятые правила живописи: веселье "Праздника" (1908) нарушается скорбной похоронной процессией; в то же время фигуры акробатов и Арлекина на первом плане контрастируют с общим грустным настроением картины.

Классический автопортрет

В связи с "Автопортретом" 1908 года (ныне хранится в Музее живописи и скульптуры Гренобля) Шагал размышляет о классическом портрете: "Вы когда- нибудь видели на картинах флорентийских мастеров фигуры с длинной, отроду не стриженной бородой, темно-карими, но как бы и пепельными глазами и лицом цвета жженой охры, в морщинах и складках? Это мой отец".

Шагал вырос в бедной еврейской семье и никогда не допускал, чтобы глубокая духовность, воспринятая им в детстве, стала пустым звуком или превратилась в догматическое соблюдение предписаний Талмуда. Религиозные струны его души заставляли думать и верить, что Бог возвещает о себе в слове и являет себя в жизни.

В юношеских работах Шагала ощущается постоянный поиск откровения: жизнь и религия все время переплетаются, пытаясь найти объяснение друг другу. Он пишет бракосочетания, праздники, богослужения, похороны.

Веселая церемония

Шагал писал сцены повседневной жизни вроде этой "Свадьбы" (1909) под критическим взглядом родителей: "Мои этюды: домики, фонари, водовозы, цепочки путников на холмах - висели над маминой кроватью, но куда вдруг все они подевались? Скорее всего их приспособили под половые коврики: холсты такие плотные. <...> Мои сестрицы полагали, что картины для того и существуют".

В картине 1908 года "Праздник" (см. стр. 5) похоронная процессия идет через праздничный город, мрачный и скорбный, несмотря на флаги и трюки акробатов.

Черная, грязная улица, кажется, вот-вот поглотит персонажей первого плана, а Смерть в костюме Арлекина держит фонарь, и взор ее обращен к зрителю.

В отличие от академических художников Шагала всегда привлекали дорога, сцены повседневной жизни, цирк.

Даже такой сюжет, как "Святое семейство" (см. стр. 9), - имеется в виду картина, написанная в 19Ю году перед самым отъездом в Париж, — был для художника предлогом для того, чтобы придать персонажам народные черты.

В этой прекрасной картине все непривычно, нетрадиционно. Цветовое решение привлекает мастерски найденной естественностью тона, но главный секрет красоты кроется в умении художника вывести образ за пределы общепринятой иконографии и превратить его в сугубо личный момент свидетельства и веры.

Первым значительным событием, расширившим культурные горизонты Шагала, был переезд в 1907 году в Санкт-Петербург, где он познакомился с директором школы Званцевой Львом Бакстом.

Из окна дома

В картине "Вид из окна в Витебске" (1908) запечатлен момент исключительный по своей выразительности. Ночное освещение достигает здесь чарующей мелодичности. На горизонте появляются первые проблески дневного света, тогда как неправдоподобная радуга возвещает о чуде жизни.

Благодаря Баксту и художнику Мстиславу Добужинскому Шагал смог окунуться в атмосферу "Мира искусства" - художественного объединения, воплотившего основные черты русского модерна. Течение это не имело в своей основе какой-то определенной поэтики: в нем преобладала символистская тенденция.

В обстановке "Мира искусства" у Шагала медленно вызревает стремление перейти от общего спиритуализма к более конкретному восприятию последних достижений западноевропейских художников на пути поиска новой образности. В России, в основном благодаря Дягилеву и Бенуа, интерес к визуальным ценностям импрессионистской традиции в конце концов возобладал над спиритуалистическими и символистскими тенденциями.

"Святое семейство" (1909) , одна из работ, написанных в России перед самым отъездом в Париж.

В эти годы цвета в палитре Шагала сокращаются; в большой картине "Красная обнаженная" (1908), приведенной на следующем развороте, преобладают красный и зеленый цвета.

Иудейская традиция

В картине "Раввин с Торой" 1909 года затронута очень дорогая Шагалу тема, вновь и вновь возникающая в его живописи на протяжении всего творческого пути. Раввин прижимает к себе Тору, свитки Закона, свидетельствуя о ценностях иудаистской традиции, с которой Шагал всегда ощущал тесную связь.

Шагала этот переход, в сущности, не коснулся. Основа его внутреннего мира к тому времени уже полностью сформировалась, и в своем творчестве он руководствовался не замысловатыми хитросплетениями эстетических концепций, но собственной необычайно восприимчивой и беспокойной чувственностью. Симптоматично, что одной из первых работ петербургского периода Шагала была картина "Вид из окна в Витебске" (см. стр. 8). Необычные оттенки синего и зеленого в этой картине придают всей сцене отстраненный характер. Витебск возникает в памяти художника словно видение, сопровождаемое радугой.

От Бакста и еще в большей степени от Добужинского Шагал научился воспринимать фантазию и искусство как высшие формы выражения. Верный этой идее, Шагал требовал от художника воспроизведения действительности в преображенном виде.

Когда в 1910 году в результате невыносимых материальных трудностей и преследований по национальному признаку (он не имел права жить в Санкт-Петербурге и вынужден был скрываться от полиции) Шагал переехал в Париж, он не был еще вполне сложившимся художником, но уже нашел свою поэтику.

Этот художник, умеющий превратить похороны в горькую пантомиму в ритме фарсового представления, способный удивительно тонко и как-то невольно бережно собрать элементы народного искусства и вдохнуть в них дух своего времени, сумевший и в городе сохранить собственную сокровенную провинциальную истину, — этот художник, уже создавший немало шедевров, обращает свой пафос к Европе.

Предметы и персонажи

Вверху - "Вид Витебска" (1909), где в глубине узнается часто изображавшаяся Шагалом синагога (см. стр. 44).

Ниже - "Натюрморт" (1911): Шагал, которого всегда привлекали лица людей, относился к предметам как к своеобразным живописным персонажам, также имеющим свое лицо и свой характер.

Живой фон