Бранислав Нушич - Госпожа министерша

Бранислав Нушич

Госпожа министерша

Комедия в четырех действиях

Предисловие

Если вы когда-нибудь внимательно рассматривали все, что происходит вокруг вас, если когда-нибудь вы углублялись и вникали в отношения, регулирующие жизнь какого-нибудь общества, и в те движения, которые вызывает этот регулятор, то вы должны были заметить, что в жизни всякого общества ясно обозначается одна твердая и ровная линия. Эту линию создали условности, традиции, малодушие, духовная немочь и все прочие отрицательные человеческие свойства, под гнетом которых отдельные личности придавливаются, а общество предается вялому, беспомощному существованию.

Эту линию социальные математики назвали бы, может быть, нормой, а социальные физики – первоначальным градусом теплоты или холода, так как она действительно в известной степени похожа на термометр, где ртуть при нагревании поднимается, а при охлаждении опускается.

По этой ровной линии движется непоколебимо жизнь нашего общества. Над этой линией поднимаются лишь отдельные единицы, те, кто имеет душевные силы и смелость подняться над условностями, традициями и малодушием. Над этой линией поднимаются только те единицы, которые не ожидают, что ртуть в общественном термометре нагреет внешняя температура, и это нагревание находят в самих себе, в своих душевных силах. Под эту линию опускаются тоже только единицы, которые также имеют душевные силы растоптать условности и традиции, стряхнуть с себя малодушие. И те, которые в обществе опускаются под линию нормы, до самого общественного дна, несут сами в себе предрасположение к охлаждению души и охлаждению чувств до точки замерзания.

Для того чтобы подняться над линией или опуститься под линию нормы жизни, чтобы возвыситься над толпой или опуститься ниже толпы, надо быть одинаково смелым. Быть порядочным, благородным, возвышенным – это смелость; быть подлым и негодяем – тоже смелость. Надо иметь много моральных сил в самом себе, чтобы подняться над нормальной линией, быть над остальными, над толпой; требуется также очень много душевных сил, чтобы опуститься ниже этой линии, быть ниже других, ниже толпы; быть негодяем, насильником, клеветником, разбойником и убийцей. Одинаково смело подняться ввысь к солнцу на несовершенной машине Икара, которую усовершенствовал наш век, так же как и опуститься в водолазном панцыре на ил морского дна.

У тех людей, которые возносятся над ровной линией жизни или опускаются под нее, есть и большой размах, большие волнения и большие эмоции. Государственный деятель с трепетом стоит перед судом истории, так как он вел государство и народ путем, оказавшим влияние на их дальнейшие судьбы; великий финансовый деятель с лихорадочным возбуждением стоит перед биржей, где в этот час или увеличится втройне, или погибнет его миллионное состояние; у полководца дрожит каждый нерв от возбуждения, когда он ведет армию в решительный бой; поэта возбуждает вдохновенье; художника – время, когда он творит; ученого – то неведомое, что должно быть открыто. Это все великие побуждения, великие эмоции, великие движения души.

Сильные побуждения, сильные эмоции и сильные движения души есть также и у тех, кто опускается ниже нормальной линии… Разбойник переживает наибольшую меру возбуждения, когда он вонзает окровавленный нож в грудь своей жертвы; насильник дрожит и трепещет перед судом; распутная женщина страдает от клейма презренья; а отступник под виселицей переживает множество чувств – от боли и тоски до самоотрицания и апатии.

В эти области, области сильных побуждений, сильных эмоций и сильных движений души – будет ли это над или под линией – драматург охотно проникает, так как здесь он может всегда найти глубокие источники, откуда он извлечет богатый и обильный материал. Потому и наибольшее число драм берется из этой области.

Гораздо труднее между тем искать и находить материал в мелкой среде, в том обществе, среди тех людей, у которых нет ни силы, ни храбрости отойти от ровной линии жизни – будет ли это вверх или вниз; среди тех людей, у которых нет силы быть хорошими, а также нет храбрости быть дурными, среди тех, которые связаны и опутаны мелкими условностями и являются рабами устарелых традиций и все существо которых состоит из малодушия. Жизнь этой среды течет однообразно и размеренна, как маятник на стенных часах; движения в этой среде незначительные, тихие, без волнения, без глубоких борозд, без заметных следов, подобны легким волнам, которые расходятся кругами по стоячей воде, если на поверхность ее упадет птичье перышко.

В этой среде нет ни бурь, ни непогоды, ни землетрясения, ни пожара; эта среда ограждена плотной стеной от бурь и ветров, которые волнуют общество. Она живет в своих комнатах, улица для нее целый мир, заграница; события, потрясающие континенты, – для нее только газетное чтение.

В этой среде, не отделяющей себя от ровной линии жизни, нет событий, нет эмоций, нет сенсаций. «Нынче день рождения тети Савки» – вот событие в этой среде; и все в этот день суетятся, бегают, одеваются, покупают букеты, пишут поздравления, наносят визиты. Это событие, целое событие. «Мила дяди Стевы оставила мужа». – «Ию, ию, ию, – вся родня бьет себя в грудь, – что скажут люди». Вот это та эмоция, которая волнует всю родню, но в этом волнении играет роль не столько соображение о том, что Мила оставила мужа, сколько то, «что скажут люди». А знаете ли вы, что такое сенсация в этой среде? «Сноха Зорка родила близнецов!» И эта сенсация переходит из дома в дом, о ней только и говорят, рассказывают, толкуют, и эта тема заполняет целиком интересы какой-нибудь семьи и целой среды. Пера получил повышение, Джока заболел, Стева выдержал экзамен, Йову перевели, госпожа Мица купила новую спальню, госпожа Савка остригла волосы, госпожа Юлка сшила новое платье из крепдешина, у родственницы Мацы подгорела сдобная баба, а родственница Анка истратила на вечеринку сто семьдесят динаров. Вот это сенсации, это эмоции и события в мелкой среде.

И вот отсюда, из этой-то среды я и взял за руку одну хорошую жену и хорошую хозяйку – госпожу Живку Попович и внезапно вознес ее, нежданно-негаданно над ее нормальной линией жизни. Такой беспорядок на весовой чашке жизни способен сделать то, что у людей из этой среды нарушится равновесие и они не смогут удержаться на ногах. И вот в этом и заключается содержание «Госпожи министерши», в этом вся сущность проблемы, которую содержит этот кусок.

Сима Попович.

Живка – его жена.

Дара – их дочь.

Рака – их сын.

Чеда Урошевич – их зять.

Доктор Нинкович-секретарь Министерства иностранных дел.

Риста Тодорович – торговец кожами.

ПераКаленич.

Пера – писарь из административного отделения.

Дядя Баса, Тетя Савка, Тетя Даца, Иова Поп Арсин, Дядя Панта, Миле (его сын), Соя (разведенная), Дядя Яков, Сава Мишич – родственники госпожи Живки

Госпожа Ната Стефанович.

Учительница английского языка.

Полицейский писарь.

Анка – прислуга.

Мальчик из типографии.

I и II жандармы.

I и И курьеры из министерства.

Девочка от портнихи.

I и II граждане.

Действие происходит на рубеже прошлого и нынешнего веков.

Действие первое

Обычная мещанская комната. Старый диван, два кресла и несколько простых столовых стульев. Три двери: в глубине сцены, справа и слева; справа окно. Посредине комнаты большой, покрытый скатертью стол, на нем разложены старые брюки Симы, которые Живка собирается перешить для сына.

Живка, Савка.

Савка (сидит у стола). Что ты задумалась?

Живка (стоит у стола, на шее у нее висит сантиметр, в руке большие ножницы; приложив ножницы к губам, задумалась, глядя на брюки). Смотрю, как бы скроить, чтобы обойти вот это протертое место.

Савка. Никак ты его не обойдешь, поставь лучше заплату.

Живка. Пробовала, это ему только на один день.

Савка. Все рвет? Ну, знаешь, как говорится, был бы жив-здоров, а там пускай рвет.

Живка. Ию, тетя, не рвет, а дерет, как волк ягненка. И покупай ты ему, и перешивай, и ничего на нем даже суток не продержится.

Савка. Своевольный он, очень своевольный.

Живка (в течение всей сцены мерит и кроит). Никак не напасешься. Господи, и так не хватает. Едва концы с концами сводим.

Савка. А ведь жалованье хорошее.

Живка. Какое там!.. Пока внесешь налог, заплатишь за квартиру, купишь дров, смотришь – остался с пустыми руками. Трудно нынче жить на жалованье, или это мой не умеет!.. Ни о работе, ни о доме не заботится. Политикой увлекся.

Савка. Да ну!

Живка. Другие ведь тоже бьются и с политикой возятся, но все-таки и о себе думают. У кого комиссии, у кого ревизии, заседания – все как-то устраиваются! А вот мой не умеет. У него вечно: это не годится – подорвет авторитет партии, это не пойдет – оппозиция подымет крик. И все в таком роде. А вот прислуге уже три месяца не платили да за квартиру за прошлый месяц, не говоря уж о мелких долгах: то за молоко, то лавочникам… сама знаешь…