Александр Никонов - Последний фронтовик

Последний фронтовик

Александр Никонов

Светлой памяти отца-фронтовика,

прошедшему дорогами войны

от Москвы до Прибалтики, и тех,

кто уже не встретит очередной Великий

праздник ПОБЕДЫ.

© Александр Никонов, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Председатель Чернянского сельского поселения Виктор Герасимович Хеттэ, в которое входили два села, леспромхозовский посёлок и заброшенный кордон, пришёл на работу рано, с петухами. Октябрьский морозец взбодрил его и потому, когда он зашёл в свой кабинет, размещавшийся в бывшей совхозной конторе, и включил свет, то первым делом крякнул от удовольствия, разделся, перчатки положил на батарею отопления, заодно проверив, как топят в котельной. Топили еле-еле. Сел за стол, поглядев на высокую стопку вчерашней корреспонденции, которую он не успел просмотреть накануне.

Председателем Виктор стал совершенно случайно. Полтора года назад он работал в райцентре главным механиком в шарашкиной конторе под названием ООО «Ремсельхозтех». Хозяева и директора здесь менялись чаще, чем перчатки на холёных руках былой знати. В конце концов, из-за этой кадровой неразберихи, неуёмной жадности и воровства начальства контора постепенно зачахла и почила в бозе. Два месяца он, словно борзой щенок, бегал по частным и государственным предприятиям, пытаясь найти хоть какую-нибудь работу, но всё было напрасно. Жена, которая раньше положенного срока ушла на пенсию, однажды не выдержала:

– Вот что, дорогой, хватит на поклон к этим новым засраным господам бегать. Ты же знаешь, что у меня в Чернянке дом от родителей остался. Поедем жить в деревню. Там у нас огород большой – почти сорок соток, картошку, овощи сажать будем. С голоду не умрём.

– И что я там делать буду, – возмутился супруг, – коров пасти?

Жена насильно усадила его на стул и зашептала:

– Я недавно с Ленкой Петуховой созванивалась. Помнишь её? Ну, одноклассница моя, которая в лужу грохнулась, когда мы на мамином юбилее гуляли.

– Как такое забудешь, у неё ещё трусы зелёные, – подъел супругу Виктор.

– Тебе бы всё под чужие юбки заглядывать, паразит ты эдакий! Я ему о деле толкую, а он чёрт знает о чём. В общем, там новые выборы председателя поселения затеваются.

– Я-то здесь причём.

– А притом! Никто не хочет на это место идти. Прежний председатель проворовался и смотался в область, а другие что-то не очень стремятся этот насест занять.

– А почему? – удивился Виктор.

– Потому что хлопот много, а навара мало.

– Подожди-подожди, а чего ж тогда прежний председатель воровал, если, как ты говоришь, воровать нечего.

– То другое дело. В Чернянку выделили деньги на газовый переход через речку, председатель отчитался, что сделал. Четыре бревна вкопал, а денежки присвоил. Вот так-то.

– И не посадили этого коррупционера?

– Да кто ж начальников сажает, глупой ты! – Супруга больно ткнула пальцем ему в лоб. – Штрафанули на пять тыщ, выговор влепили да прогнали.

– И что, не находится претендентов на это тёплое место?

– Ленка говорит, есть один. Только он тебе не соперник. Пашка Колымашкин, дак, он больной на обе головы, его вряд ли люди выберут.

– У него что, две головы?

– Ага, одна на плечах, другая между ног, вот второй-то он больше думает.

Виктор расхохотался так, что чуть не опрокинулся со стула. В это время в квартиру вошёл сын-студент.

– Предки, чего это вы ухохатываетесь?

Вместо ответа супруга показала пальцем на сына и закричала:

– Во, и ещё одну проблему решим – у Гераськи своя жилплощадь будет, когда институт закончит и женится. А ты ржёшь, как жеребец. Я тебе дело предлагаю.

После семейного совета всё-таки решили попробовать ввязаться в выборы. Правда, Виктор поставил условие:

– Переедем в деревню, если выиграю. Точка!

И вот он выиграл. Председатель любил в своей работе именно эти утренние полтора-два часа, когда не было суеты, и никто не мешал. С началом рабочего дня начиналась суета, крики, требования, бесконечные жалобы, поездки, обходы. И так до позднего вечера, когда другие сельчане уже наотдыхались, нагулялись и ложились спать. Хеттэ считали хозяином, у него было много прав, полномочий и обязанностей, не было главного – денег, этого проклятущего инструмента воздействия на жизнь его вотчины. А кто такой хозяин без денег? Да никто – ноль без палочки! Кладбища обустроить и привести в порядок – ограду поправить, дорогу от снега почистить – надо? Надо. В школьные столовые вовремя продукты, а в участковую больницу лекарства подвезти надо? Надо. В котельной только один котёл работает, на другой труб не хватает. Трубы надо? Надо. И так далее, и тому подобное…

В корреспонденции счета, счета, счета. За газ, за электричество, за холодную и горячую воду. Из соседнего села просьба прислать электрика и газосварщика. Из районной администрации требование об исполнении их прошлого указания по подготовке к зиме. Хозяин он или не хозяин? Он, глава поселения, сам знает, что надо сделать в первую очередь, а ему из всех инстанций «указивки» шлют. По старинке работают, как в советские времена. Так, а это что за письмо? Из Совета ветеранов. Ага, просьба прислать на торжества участников Великой Отечественной войны, которые защищали Москву. Что же это за дата? Ага, семьдесят лет битвы под столицей. Не забыть бы.

Пока Виктор Герасимович делал пометки в откидном календаре и в своём рабочем блокноте, проворчала входная дверь. Кто бы это, вроде бы рано. Шаги, шорох, песенка под нос про какого-то чудилу-мазилу. Скрип дверки кладовой, звон ведра. Ага, это Тоня Борисова, его секретарша, она же по совместительству курьер и уборщица, по документам значившаяся техническим работником. Работящая женщина, везде и всегда успевает, потому и взялась сразу за три работы, чтобы подзаработать для своих детишек и прокормить мужа-лоботряса.

– Тоня! – крикнул Виктор Герасимович.

Из-за двери ойкнули, потом приоткрыли дверь. Весёлая рыжая мордашка кивнула:

– Здрасьте, Виктор Герасимыч. Вы уже здесь? А я и не заметила.

– Здравствуй, здравствуй, Тоня. А ты чего так рано?

– Да вот убраться решила – вчера не успела.

– Да ты войди, что ли, что мы через дверь разговариваем.

Тоня вошла, оставив швабру в приёмной, прислонив её к стене.

– Садись, – пригласил председатель. – Разговор есть.

Тоня была в коротком рабочем халатике, она села, сдвинув голые колени и прикрыв их руками.

– О чём поговорить, Виктор Герасимыч? Вроде, всё переговорено.

– Ты же знаешь, что я тут недавно начальствую, – с горькой усмешкой начал он. – А ты всех людей знаешь. Ты ведь коренная, местная?

– Ага. И родилась здесь, и школу нашу закончила, только в техникуме в районе проучилась и снова сюда. А в чём дело-то?

– Тут вот нам письмо из Совета ветеранов пришло. Приглашают на юбилейную встречу участников битвы под Москвой. Скажи, есть у нас такие?

– Ага, понятно, – тряхнула рыжими кудряшками Тоня. Она откинулась на спинку стула и стала вспоминать: – Так, на прошлый день Победы мы разносили фронтовикам подарки и рассылали пять приглашений. Пришли трое: Гаврила Гаврилыч Тумаков, потом, Владимир Сергеич Вешнев и… и дядя Стёпа Молочайкин. Двое не пришли – болели. Это дядя Кирьян Махоткин и дядя Миша Торопов. Это все.

– А кто из них под Москвой воевал?

– Этого я не знаю, – почему-то с обидой, поджав губы и передёрнув плечами, ответила Тоня. Оживилась: – Дядя Стёпа Молочайкин, сосед наш, совсем уехал из села.

– Почему?

– Так, он совсем один остался. Жена его, тётя Клава, три года назад померла, – трещала Тоня. – Анатолий, сын его, звал его к себе, в город, но он никак не хотел уезжать, говорил – привык. Как, мол, я буду на чужих людях жить.

– И что же?

– Уговорили всё-таки. – Тоня почему-то понизила голос. – Говорили, что из-за квартиры. Сын его младший, Анатолий-то, в двушке в городе живёт, а их самих шестеро, ютятся по углам. Даже, будто, кухню свою под спальню приспособили. Вот как!

– А отец-то причём? – недоумевал председатель.

– Как причём! Ведь фронтовикам сейчас для улучшения бытовых условий бесплатные квартиры обещают. Если он фронтовик, значит, ему квартиру дадут.

– Так, у него же есть дом в нашем селе, как же ему дадут.

– Ну, это уж я не знаю, – ответила Тоня. – Крутят чего-то. А иначе, как сейчас жилплощадь расширить. Бесплатно не дают, а за денежки попробуй-ка купить – если ипотеку брать, так полжизни, а то и до самой смерти, в кабале ходить будешь. А они, Молочайкины, все простые работяги, на их зарплаты не то что квартиру, сарай не купишь.

Виктор Герасимович задумался: так и есть, голая народная правда – собственное жильё приобрести сейчас трудно. Ладно, москвичи или питерцы – у них зарплаты хорошие, если не накопить, то в ипотеку можно квартиру взять. А на селе? Во-первых, работы почти нет, половина работоспособных жителей на пособиях по безработице живёт. Хитрит каждый по-своему, лишь бы выжить. Мужик уезжает подрабатывать в город, поработает полгодика, а потом возвращается и предъявляет на биржу труда справку о зарплате: вот, мол, мне пособие положено. На то год и держатся. Зато с семьёй вместе. Жены в отсутствие мужей дома с детьми сидят, хозяйство содержат.