Андрей Болотов - Честохвал

Андрей Тимофеевич Болотов

Честохвал

Действующие лица

1. Г. Благонрав, дворянин.

2. Феона, дочь его лет 13.

3. Клеон, сын его 9 лет.

4. Оронт, племянник его, живущий у них в доме, лет 14.

5. Честохвалов, молодой дворянин лет 17 или 16.

6. Добродушии, сосед г. Благонрава, небогатый дворянин, старик.

7. Ванька, мальчик, слуга Клеонов.

8. Крестьянин-старик.

9. Лакей.

Действие I

Театр представляет комнату в доме Благонрава.

Явление первое

Клеон (один, сидящий за столом, на котором накладено бумаг и прочего и рисующий картинку). Посмотрим-ка!.. (отворяет бумажку и смотрит) А! как же это хорошо будет: такая прекрасная картинка. Ах, как я рад и доволен, что добрался, как это сделать. Но надобно мне поспешить скорее ее всю доделать и успеть, покуда не приедет Оронт. Верно, прельстится он у меня ею. Но молчи ж, помучу я его. Не скажу, как это я делал. Пускай же добирается сам. А то он и сам иногда мучит же меня. (Начинает продолжать рисовать.)

Явление второе

Клеон и Ванька

Ванька (вбегая). Гости, гости! сударь, едут. Извольте скорее прибрать все со стола.

Клеон. Эх! Это они, конечно. Экая беда, а я еще не окончил. На минуточку бы еще, так бы и все было готово. Но где ж они, Ванька, что ж не слышно? Ванька. На двор-та они еще не взъехали, а Фока наш видел, что они на той стороны с горы спускаются, две кареты, сказывает.

Клеон. О! так они еще не скоро будут, и мне успеть еще можно дописать.

Ванька. Да когда уж, сударь, дописывать. Переставайте и опрастывайте стол.

Клеон. Ох! пожалуйста, Ванюшка-голубчик, погоди и дай мне дорисовать мою картинку, успеешь еще прибрать. Я вмиг ее окончу.

Ванька. Да какую это вы рисуете картинку? Ничего, сударь, не видно.

Клеон. Молчи, глупой, ты не знаешь, ты заглядишься, как увидишь.

Ванька. Покажите-ка, покажите, сударь.

Клеон. Но показать ли? Нет, не покажу!

Ванька. Да для чего ж не показать-та, сударь! Как же мне заглядеться, когда не увижу.

Клеон. Я бы показал тебе, Ванька, но ты расскажешь Оронту, как она делана.

Ванька. Чего рассказывать! Я сам ничего еще не видал, а только всего, что вы что-то по белой бумаге вилкою чертите.

Клеон. Того-то б и хотелось мне, чтоб ты не сказывал Оронту.

Ванька. Извольте, сударь, я и не скажу.

Клеон. Солжешь, а скажешь, бездельник.

Ванька. Вот тотчас и солжешь, и тотчас бездельник. Что, сударь, я сбездельничал такое? А лгать-то, сударь, я уже давным-давно не лыгал.

Клеон. А как давно, небось с давичняго утра, да и тому вряд ли статься можно. Но я надеюсь, что ты и сегодня раз десятка два уже солгал?

Ванька. Куда вы каковы, боярин, а не знаете того, что лгать и я так же перестать хочу, как перестали вы, сударь.

Клеон. Ха! ха! ха! хочешь перестать, а и теперь уже лжешь.

Ванька. Нет, право, сударь, мне хотелось б, сударь, лгать перестать, но я не знаю, как бы это сделать. Разве вы поучить изволите.

Клеон. Ежели ты вправду говоришь, то, пожалуй, для чего б не поучить. Я б тебе рассказал, как я это сделал.

Ванька. Пожалуйте-ка, скажите.

Клеон. Мне как уже наскучило, что все меня бранят за то, что я лгу, то, наконец, сказал я сам себе: "Долго ли мне это терпеть! Всегда меня за это бранят, журят и осуждают. Так вправду знать это дурно. Отведаю-ка я отставать от этой привычки! Стану-ка я так делать, как батюшка мне сказывал".

Ванька. А как, сударь?

Клеон. Сперва стал я так, как советовал мне батюшка, все думать и размышлять о том, как это будет хорошо. Если я смолоду лгать никогда и ни в чем не буду, как все меня за то хвалить будут! Как называть станут примерным ребенком, как самые старые меня за то любить и отменно пред другими почитать будут! Какое получу я чрез то преимущество пред другими! Как мне верить станут, как мне сие полезно будет – и так далее.

Ванька. Ну! сударь, а там что?

Клеон. А потом выбрал я день и сказал: "Не стану я сегодня лгать и как можно буду крепиться".

Ванька. Что ж? Будто вы и укрепились?

Клеон. Конечно! Хотя правду, Ванюшка, сказать, было мне сие и очень трудно. На ту пору как нарочно и случаи являлись к тому, чтоб лгать, и иное словцо у меня уже на языке было, но я укрепился, и как бы то ни было, но я уже удержался.

Ванька. Диковинка, сударь. А меня хоть зарежь, так мне, кажется, не утерпеть.

Клеон. Экой ты! Это тебе так кажется. А когда б ты по-моему отведал, так бы и ты увидел, что это не таково трудно. Мне тяжело было только в первый день. А как я сам собою очень доволен, что утерпел, и мне захотелось и в другой тоже попробовать, то увидел я, что уже мне и в половину столько трудно не было. А в третий день и того легче, а таким-то образом я понемногу и отвык.

Ванька. И с того времени будто вы не однажды и не лыгали?

Клеон. Как-то без того. Иногда позабудешься и что-нибудь и солжешь. Однако я всякий раз на себя уже досадовал и, сделавши такой проступок, тем тверже предпринимал вперед того не делать, а чтоб мне лучше в том успеть, то для того-то я тогда и сказал всем, что я перестал и не хочу более лгать. А ныне думаю таким же образом от некоторых и других вещиц отстать, за которые иногда меня побранивают.

Ванька. Не знаю, сударь, как это вы делаете, а в мою не лезет это голову. Мне кажется, это невесть как мудрено.

Клеон. Фу, какой! Неужели голова твоя не такая же, как у меня. Ведь ты такой же человек, как я, и когда мне было можно, то можно и тебе. Отведай-ка только!

Ванька (качает головой). Бог знает, сударь! Ваше дело боярское, а нашему брату холопу как, кажется, не солгать – нельзя! Воля ваша!

Клеон. Дурак! Да вам это нужнее еще нашего: верность и справедливость в вашем брате холопе всего дороже. Разве ты не слыхивал, как все верных-то слуг хвалят и цены им не ставят.

Ванька. То так, сударь, но кто ее утерпит! Мне кажется, мне и двух часов не утерпеть.

Клеон. Отведай-ка только, говорю! Увидишь другое и после сам скажешь спасибо. Будь мне об этом товарищ, а я куда б тебя за то любить стал. Первым бы ты у меня слугою был, когда бы я вырос, и если б был ты всегда справедлив, то стал б тебя неведомо как любить.

Ванька. Это бы хорошо, сударь, посмотрю… (качает головой) только бог знает, не уповаю, однако, дописывайте-ка скорее картинку, пора прибирать.

Клеон (встает). Ну прибирай, прибирай теперь себе как хочешь: она уже готова, слава Богу.

Ванька (прибирая). Ну что ж показать-та, сударь?

Клеон. Хорошо, Ванюшка, я показал бы теперь тебе, но ну ежели ты скажешь Оронту?

Ванька. Уже не скажу, сударь.

Клеон. Да устоишь ли полно в своем слове? Не солжешь ли? Ну! Отведай-ка теперь то, что я говорил.

Ванька. Изволь, сударь! Вот вам моя рука!

Клеон. Хорошо (распиливает обе бумажки и показывает картинку). Нут вот смотри себе.

Ванька (дивится). Ох сударь! Как же она хороша! И можно ль б думать! Да как же вы это делали?

Клеон. Безделица самая (показывает ему отнятую бумажку). Я натер эту бумажку наперед пальцем сухою киноварью, потом опрокинул ее на эту беленькую, сошпилил их вместе и по изнанке этой ну чертить и рисовать кончиком этой вилочки: там, где я ни водил, то все и вылегло на исподней.

Ванька. Изволь смотреть боярина! Куда ты затейлив, сударь, а мне этого и в голову не вхаживало.

Клеон. Ну молчи ж. Ванька, и никак не сказывай, как бы у тебя Оронт или иной кто ни стал спрашивать. Но вот едут, едут гости! Прибирай, прибирай скорее! (Смотрит в окно.) Ба! да это наши! Это батюшка вот с сестрицею, но, нет-нет, вот и другая карета. Кто ж бы это был с Оронтом? А! Это господин Честохвалов. Вот их и гусары, и его собаки.

Явление третье

Те же и г. Благонрав и Феона, а потом Честохвал и Оронт

Благонрав (целуя Клеона, подошедшего к нему и целующего у него руку). Здорово, Клеонушка. Все ль хорошо, не скучалось ли тебе без нас?

Клеон. И! Нет, батюшка. Я все рисовал и не видал, как прошло время.

Благонрав. Тем лучше! (Проходит мимо и уходит.)

Клеон (показывая издали Феоне картинку). Посмотрите-ка, сударыня, какая!

Феона. Ужо! ужо! братец. (Уходит.)

Честохвалов (входя к Оронту). Клянусь честию, что это так! (Проходит мимо Клеона, кивнув ему с презрением головою в соответствие на поклон его, а Оронт остается и целуется с Клеоном.)