Михаил Парфенов - Нужное время. рассказы

Нужное время

рассказы

Михаил Парфенов

© Михаил Парфенов, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Мертвец

В парке на одной из многочисленных лавочек сидел старик. Был тот прохладный, ветреный, осенний день из тех, когда ветер уже напрочь выдул зеленый цвет с улиц, оставив грязно – желтые, унылые тона. Тянуло дымом от костра, видимо где-то жгли пожухлые листья. Мимо иногда проходили одинокие прохожие, закутавшиеся в теплые куртки и плащи. Народу на улице было немного, большинство находилось на работах. Многие, наверное, валялись по домам с простудой, которая весело разгуливала по городу, и укладывала в постели всех решивших пренебречь теплой одеждой. Обычно многочисленные в парке старухи тоже видимо отсиживались по своим маленьким уютным комнатушкам. Мимо лавочки неторопливо прошли две молодые мамаши с колясками, затянутые в шарфы, о чем – то оживленно беседуя. Протопал беззаботный школьник, разбрызгивая ногами кучки листьев, и мурлыкая одному ему понятную песенку.

Старик сидел, положив сухие коричневые руки на трость с отполированной до блеска кривой ручкой. Одет он был в военного покроя плащ, теплые шерстяные брюки, и старомодные нечищеные ботинки. Голова его была совершенно седа. Лицо, испещренное сетью морщин, казалось сосредоточенным и неподвижным. Лишь иногда по нему перемещались желваки. Старческие мутноватые глаза смотрели в одну точку. По щеке, заблудившись в морщинах, медленно ползла слеза. Старик вспоминал. Он не обращал внимания ни на болтливых мамаш, ни на шумного школьника, ни на пронизывающий холодный ветер. Он был далеко от этого парка; он был очень далеко отсюда.

Стоял такой же осенний день 1939 года. Молодой лейтенант Красной Армии – орденоносец шел по этому парку, недавно засаженному молодыми стройными деревцами, чеканя шаг новыми хромовыми сапогами. На нем ладно сидела серая мохнатая шинель, а коричневая хрустящая портупея перетягивала его мужественную спину. При ходьбе по боку похлопывала тяжелая кобура. В одной руке он держал потрепанный чемоданчик с металлическими уголками, а в другой – маленький букетик, завернутый в газету. На мужественном лице лейтенанта цвела ослепительная улыбка. Молодые мамаши, гулявшие с младенцами в парке, с интересом провожали этакого стройного красавца. Мальчишки завистливо глядели ему вслед. Даже ветер немного поутих, видя, что ему никак не задержать лейтенанта Красной Армии.

Лейтенант подходил к большому кирпичному дому. У ворот стоял, оперевшись о метлу, щетинистый дворник в замызганном фартуке, и беседовал о чем-то с толстой старухой в ватнике и сером платке, завязанном крест – накрест на груди. Парочка детишек одетых в смешные клетчатые пальтишки игралась в песочнице. Через двор были натянуты веревки, на них сушились полотенца, и грузно хлопали тяжелые желтоватые пододеяльники. Около подъезда, словно огромный степенный жук, стоял новенький черный легковой ЗиС 101. Его безупречный вид нарушал лишь желтый лист, прилипший к блестящему капоту. За рулем сидел молоденький водитель в штатском.

У парадного лейтенант задержался. Он встал на крылечке, неторопливо поставил чемодан на землю, бережно водрузил на него букетик, и что бы не сдуло ветром, заткнул его за ручку, обитую деревом и выбеленную множеством прикосновений. Потом привычным движением, зацепив большими пальцами кожаные ремни, поправил портупею. После глубоко со вкусом вдохнул осенний воздух, и весело оглядел двор. С тех пор как он уехал, почти ничего не изменилось. Разве только голубятня в глубине двора, притаившаяся за старым вязом, выглядела постаревшей и обветшалой, да еще когда-то огромная куча угля у котельной, в которой мальчишки любили копаться, и были вечно похожи на негритят, стала заметно меньше.

Лейтенант растягивал удовольствие. Он бесчисленное множество раз представлял этот момент. Теперь же он смаковал его, пил маленькими глоточками. Сейчас он поднимется на третий этаж, и стук его сапог гулким эхом разнесется по лестнице. Потом остановится напротив квартиры 28, три раза крутанет язычок медного звонка, как предписано детским почерком сбоку на табличке, за дверью зацокают каблучки, и о, сладостный миг! Он увидит Ее.

Он улыбнулся, подобрал вещи, и повернулся к подъезду.

Дверь распахнулась, и из темноты навстречу лейтенанту вышел худощавый мужчина с неприятным лицом в черном кожаном плаще и фетровой шляпе. Под плащом угадывалась военная форма. Лейтенант остановился в двух шагах от парадного. Мужчина тоже остановился и посмотрел на лейтенанта. Его взгляд был колюч и грозен. В нем читались неприятности, доставшиеся тут же каждому, кто посмел бы поступить против воли этого человека. Лейтенанту вдруг захотелось отвести глаза. Но он собрался с духом, и не опустил взгляда. Он сразу понял кто этот человек и откуда. Ему, боевому офицеру, были не понаслышке известны люди из этого управления. Злобные, жестокие животные, самоутверждающиеся за счет унижения других. Получающие почти сексуальное удовольствие от пыток и истязаний. Особая каста, ужасное порождение тяжелого времени. Презирающие и рвущие на куски даже своих.

Тут из—за спины мужчины появились двое верзил в штатском. У лейтенанта замерло сердце. И еще, будто ледяной кулак с силой сжал внутренности. Он увидел Ее. Эти двое вели Ее под руки. Лицо девушки было неестественно бледным, в нем не осталось ни кровинки. Голубые глаза были широко раскрыты. Такими Ее глаза он никогда не видел прежде. Страх парализовал девушку настолько, что этим двоим приходилось Ее практически волочь. И еще лейтенант заметил в руке у одного из конвоиров объемный узел. Это была их скатерть. Они часто собирались на кухне за большим дубовым столом, Ее мать покрывала стол этой скатертью, и они вместе допоздна гоняли чаи. Такая обыкновенная белая скатерть в бледно-розовую клетку. Мать обменяла эту скатерть на базаре за полфунта сахару. Они еще тогда смеялись. «Зачем, мол, скатерть, если за ней и чаю не с чем попить». Теперь лейтенант смотрел на этот белый ком. В узле проступали очертания книг, на нем был виден след от сапога и кажется пятнышко крови.

Она посмотрела на лейтенанта, и он понял, что, несмотря на состояние близкое к обмороку, девушка его узнала. В глазах теперь читалась боль. Рот Ее исказился в безмолвном крике. Лейтенант и не подозревал, что Она может быть такой некрасивой. Конвоиры потащили девушку к машине. Лейтенант сделал шаг в Ее сторону, но мужчина в черном плаще преградил ему путь.

– Какие-то вопросы, лейтенант?

– Н – нет.

– Вот и ступайте. Ступайте! – И этот жесткий взгляд опять полоснул прямо по сердцу. Лейтенант отвел-таки глаза.

Он оглядел двор. Все было как обычно. Будто бы ничего не произошло. Дворник и старуха о чем-то шептались, исподтишка поглядывая в сторону машины. Детишки копались в песочнице, как ни в чем не бывало. Равномерно и самодовольно урчал двигатель. Лейтенант повернулся и направился к подъезду. Плечи его опустились. Чемоданчик вдруг налился свинцом. Он сделал еще шаг, задержался. Медленно повернул голову. Они затаскивали Ее в машину. Она молчала. И только смотрела на лейтенанта. Ей было безразлично, что один из конвоиров выкручивает Ей руки. Она улыбнулась и кивнула лейтенанту. Улыбка получилась слабой, еле заметной, но это была Ее улыбка. Он грустно улыбнулся, и кивнул в ответ.

– Эйн момент! — Они настолько были увлечены работой, что одновременно вздрогнули, услышав этот окрик, эхом отдавшийся во дворе. Эхо долго блуждало, ударяясь о кирпичные стены, пока не затерялось среди верхушек деревьев. Старший, уже садившийся было в ЗиС, оглянулся. Лейтенант стоял, широко расставив ноги, и смотрел весело и бесстрашно. В глазах его горели озорные искорки. Он широко улыбался. Теперь все смотрели на лейтенанта на миг замерев. Во дворе повисла тишина. Лишь тарахтел мотор, да ветер колыхал сушившееся белье и полы новенькой шинели.

– Эйн момент. – Произнес лейтенант уже тихо, разжал правую руку, и отпустил чемодан. Старший следил взглядом за чертовски медленным падением чемодана, а когда тот, наконец, цокнув металлическими уголками, грохнулся об асфальт, поднял глаза. Лейтенант стоял в той же позе, но в правой руке его блестел восьмизарядный ТТ. Старший удивленно отрыл рот. Незажженная папироса повисла на губе, помедлила мгновенье, и соскользнула вниз. Лейтенант видел метаморфозы, которые происходили с лицом этого монстра в кожаном плаще. Он видел испуг на этом уродливом лице. Он наслаждался. Ему стало легко и смешно.