Сергей Данилов - Дипломный спектакль

Дипломный спектакль

Сергей К. Данилов

© Сергей К. Данилов, 2017

ISBN 978-5-4485-6591-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Как сделать мальчика

(пособие для начинающих)

Одноактная пьеса

Действующие лица

КИРИЛЛ – отдыхающий в пансионате менеджер строительной компании, молодой писатель, 25 лет

ЕВГЕНИЙ ИВАНОВИЧ – филателист, 50 лет

ЖЕНЯ – девушка Кирилла, выпускница института культуры, сценарное отделение, 23 года

ПОЛИЦЕЙСКИЙ – человек в форменной фуражке с папочкой, возраст не важен.

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ: заброшенная танцплощадка бывшего пионерлагеря, а ныне пансионата на высоком берегу реки – окружность с двумя беседками, плотно обросшая кустарником, можно сухим. Везде развешаны предупредительные надписи: НЕ ХОДИТЬ! ОПАСНО! ОПОЛЗЕНЬ! НЕ ТАНЦЕВАТЬ! НЕ КРИЧАТЬ – ДОЛГО ПАДАТЬ БУДЕШЬ! АВАРИЙНАЯ ЗОНА! ИДИ ОТСЮДА БЫСТРО! В сторону реки открывается великолепный вид прямо на голубое небо. По нему плывут нарисованные кучевые летние облака.

На танцплощадку сквозь кусты проник молодой человек, огляделся.

КИРИЛЛ. (Встает в глубине сцены, лицом к голубому небу). Эх, красота! А внизу река блестит, высота метров сто. Хорошо! Комаров нет… (читает) Не танцевать… не кричать… оползень… долго падать будешь… аварийная зона…

Ну, кому аварийная зона, а кому лучший в мире рабочий кабинет! Тихо, спокойно, какой дурак сюда придет? Поди сегодня не обвалится… постоит маленько еще… Вот здесь, на скамеечке и начнём править наш роман века. (Делает физкультурные упражнения). Пора! (Достаёт из пакета приличных размеров рукопись, напечатанную на принтере). Что ни говори, очень серьёзно смотрится! Прямо как настоящий! И то, триста страниц о прекрасных человеческих отношениях. Какая большая любовь получилась! Неужели сам накатал? Аж глазам не верится. Времени полгода грохнул, пахал до потери пульса, до заворота кишок от чёрного кофе! Ничего-ничего, дела идут – контора пишет, теперь за пару пансионатных недель черновик выверим, диалоги усилим, чувства раскрепостим окончательно, сексу… сексу подпустим, народ любит про секс читать, а как вернусь, распечатаю набело, да бегом в издательство. С руками оторвут! Жалко Евгения не видит, во что вылились наши с ней отношения. Ну и ладно, и бог с ней!

Стелит газетку на одну из скамеек, вытаскивает авторучку, садится, начинает читать.

КИРИЛЛ. Что? Что за «сиреневые глаза на лунном лице, которое слегка зеленеет»? (Вычеркивает). У нас же не триллер. И дальше тоже… ерунда… (вычеркивает). А это пошло (вычеркивает). Не верю (вычеркивает). Дрянь какая! Никуда не годится! (откидывает лист, берёт другой, затем третий). Так, потёк кисель… и рассиропился на… двадцать страниц! Ё моё! Кто так сюсюкает, товарищ графоман?… (Перечеркивает несколько страниц). А уж про это и вовсе не стоило распространяться. Евгения Гранде увидит – убьёт на месте. По-другому как-то следовало изобразить. Скорее всего ночью выдумал, днём этакое в голову не придёт, уберём от греха подальше…

М-да-с, ну что же, следует признаться: начало никуда не годное. Может, серёдка ничего? (Открыл, читает, хватается за голову). Ой, стыдоба… Чушь собачья! Здесь тоже полная чушь!… А это чушь в квадрате! Но развязка же была феноменальная? Как сейчас помню – самое удачное место! До утра не помня себя строчил в бешеном восторге! (Листает, ищет, читает). Вот-вот, ага, хорошо… вроде бы… но… нет… извини, брат, вранье первостатейное, вранье и ничего больше… самое чистое враньё в мире… которое править не имеет смысла: ни верного предложения, ни мысли дельной, да абсолютно ничего! Кроме трехсотстраничного щенячьего визга, местами переходящего в довольное хрюканье. (Откладывает листы на скамью, встаёт, складывает ладони и рта рупором) Женя! Женя!!! Женечка! Где ты?

МУЖСКОЙ ГОЛОС. Ау!

Кирилл тотчас садится на место. Кусты раздвинулись, на площадку проломился гражданин в красном бархатном халате, турецкой феске с кисточкой, тоже красного цвета, белых кроссовках. Из-под халата виднеется спортивное трико, шею драпирует широкий мятый ворот рубашки. Он опускает громадную сумку на соседнюю скамейку.

ЕВГЕНИЙ ИВАНОВИЧ. Здравствуйте, я Евгений Иванович. Не меня звали?

КИРИЛЛ. Здравствуйте. Не вас. (Собирает разложенные листы).

ЕВГЕНИЙ ИВАНОВИЧ. Что же, бывают совпадения. Неплохо здесь, правда? Я частенько сюда заглядываю, за полмесяца приноровился, знаете ли, как к себе домой. (Открывает сумку, достает газетку, магнитолу, бутылки пива, стелет газетку, садится, включает музыку, открывает бутылку. Отпивает глоток, блаженно выдыхает). А-а-а-а!

КИРИЛЛ. (раздражённо). Нельзя сделать потише? Мне для работы нужна тишина.

ЕВГЕНИЙ ИВАНОВИЧ. «Абба» не нравится? В отпуске отдыхать следует, молодой человек. Ладно, ладно, убавлю. Небось, «Ногу свело» предпочитаете, извините, как вас по отчеству?

КИРИЛЛ. Предпочитаю тишину, Кирилл меня по отчеству. (Набирает номер на сотовом). Алло, Гоша? Гоша, у тебя клиент на десять утра, помнишь?… Гоша, это спецзаказ. Надо у Марии Ивановны канализационную трубу в туалете посмотреть. Да, течёт к нижним соседям, но сама течь где-то в межэтажном перекрытии находится, прихвати перфоратор обязательно. Кто такая Мария Ивановна? Гоша, учти, её дома не будет, а вечером твою работу приедет сдавать сам шеф, поясняю, Мария Ивановна – директор банка, где мы кредитуемся. Сейчас срочно дуй в офис, возьми там заказ, ключи у Алёны, своего Игорька и езжайте. Дом сталинский, трубы старинные, возможно придется менять всю секцию, вы пластиковые трубы прихватите с собой, комплект собран на складе, всё у Алёны. Гоша заказ элитный, а у тебя золотые руки. Всю ночь пили? А ты горяченьких щец быстро хлебани, под холодным душем три минуты постой, дурь и выйдет. Не мне тебя учить. Соседка снизу сидит дома, ждёт, на месте посмотри, может долбиться от неё сподручней будет. Давай, действуй…

ЕВГЕНИЙ ИВАНОВИЧ. Ой, не могу! Такая вещь!

Врубает на полную катушку «Money» и начинает танцевать как безумный, прыгая по скамейкам, крича громче магнитофона, и выказывая отличные гимнастические навыки в совершении разного рода кульбитов. Кирилл пытается ухватить его за руку, указывая на вывески: «НЕ КРИЧАТЬ – ДОЛГО ПАДАТЬ БУДЕШЬ!» и «АВАРИЙНАЯ ЗОНА!» дабы остановить, но тот неукротим. Когда песня заканчивается, мигом успокаивается, делает музыку тише, садится на скамейку, откупоривает очередную бутылку и довольно выдыхает.

ЕВГЕНИЙ ИВАНОВИЧ. А-а-а-а…

КИРИЛЛ. Послушайте, вы случаем не из дурдома сбежали? Где-то здесь есть, говорят… Тут ведь аварийная зона, написано русским языком: не танцевать, не кричать, мы на балкончике, можно сказать, сидим на высоте ста метров, а вы вдруг распрыгались… на старости лет… вот грохнемся… тогда узнаете!

ЕВГЕНИЙ ИВАНОВИЧ. А-а-а-а… Да не переживай… Мы в детстве здесь на полную катушку балдели… вспомнилось… Сто лет в обед танцплощадка не падала, авось и сегодня не грохнется… Скажите лучше, это отчет о проделанной работе у вас, Кирилл? Нет? Али детектив пишете? На детективы нынче громадный спрос в книжной торговле. Не желаете пивка?

КИРИЛЛ. Спасибо, не желаю. Не детектив… так… обычный роман. Хотел здесь, в тиши над ним поработать, но…

ЕВГЕНИЙ ИВАНОВИЧ. А вы проверьте на мне, почитайте вслух. Используйте представившийся шанс! Между прочим, для всех русских классиков чтение своих произведений родным и знакомым было обычным делом. Не стесняйтесь, не надо, вон Антона Палыча тоже родственники на первых порах ругали, когда он им читал свои фельетоны, написанные в лавке… папенька даже материл в хвост и гриву! И вы потерпите, пользы ради… А-а-а-а…

КИРИЛЛ. Это черновик. Первая редакция. И я не классик, не читаю ни знакомым, ни посторонним.

ЕВГЕНИЙ ИВАНОВИЧ. Значит, совсем никуда не годится, коли читать не желаете.

КИРИЛЛ. Не желаю.

ЕВГЕНИЙ ИВАНОВИЧ. Хоть одну фразу?

КИРИЛЛ. Нет.

ЕВГЕНИЙ ИВАНОВИЧ. Жаль. Я бы мог дать дельный совет… а-а-а-а…

КИРИЛЛ. Это не детектив.

ЕВГЕНИЙ ИВАНОВИЧ. Значит про любовь… А-а-а-а! Возьмите всё же бутылочку, вот и орешки солёные в пакетике, отдохните, поболтаем немного. (Кирилл берёт). Не всё же время писать, надо голове дать остыть. Про любовь писать трудно, гораздо легче про неё просто так разговаривать, и вот что, заметь любопытно, говорят лучше мужчины, а пишут женщины. Нынче. Потому что они всё время про это думают. А мы что? Пришёл, увидел, победил и дальше бегом-бегом, другие дела делать. И уже совершенно невозможно писать роман о любви, находясь во влюбленном состоянии, легче книгу о плавании сочинять будучи выброшенным с корабля за борт, точно говорю. Стихи можно, но не прозу. Ничего не получится, факт. Один вред организму нанесешь. Вместо того, чтобы изливать чувства на предмет обожания, приходится растрачивать их на бумагу. Бумага-то, конечно, всё стерпит. Чего нельзя сказать о предмете обожания. А ты, Кирилл, многонько накропал, как я погляжу, трудоголик. В свободное от писательства время сантехникой зарабатываешь хлеб свой насущный?