Эварист Парни - Война богов

Парни Эварист

Война богов

Эварист Парни

Война богов

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ

Автор сей поэмы — Дух святой.

Приход христианских богов на небеса.

Юпитер успокаивает гнев языческих богов.

Обед, данный ими в честь новых собратьев.

Неосторожность девы Марии и дерзость Аполлона.

О братие! Однажды над ПисаньемЯ в набожном раздумье пребывалСон пролетал, сопутствуем МолчаньемВ тиши ночной, и маки рассевал.Но яркий свет внезапно озаряетВсю комнату... Я трепетом объят.Неведомый струится ароматИ дивный глас в сознанье проникает.Мне слышится божественный глагол...Гляжу: вдруг белый голубь прилетаетИ плавно опускается на стол

Сиянием и гласом тем смущенный,Я ниц упал, коленопреклоненный.Зачем, господь, меня ты посетил?»Хочу, чтоб ты в стихах благочестивыхВоспел триумф над сонмом нечестивыхИ веру всем французам возвратил».О господи! Для подвига такогоНе лучше ли найти певца другого?Ведь у меня — познаний лишь верхи.Я набожен, но дел твоих не знаю.К тому ж, забыв про давние грехи,Оставил я и прозу, и стихи».Не бойся! Я бессильным помогаю,Я исцеляю немощи души.Садись за стол, внимай мне и пиши!»

Я стал писать. А вы теперь читайте,За вольности, однако, не браня:Они мне чужды; в них — вы это знайте! —Повинен тот, кто вдохновил меняНе автор я, меня не осуждайте!

Благословясь, о братие, начнем!Итак, справлял Юпитер день рожденья.Толпой явились боги на прием,Приветствия полны благоговенья,Поднесены дары... За этим вследВсех пригласил Юпитер на обед.Легка, вкусна божественная пища:Проворный Эвр в небесные жилищаИм приносил куренья с алтарей;Амброзию на блюдах подавали,Нектар в златые кубки наливали(Залог бессмертия-напиток сей).

В разгаре пир... Внезапно прилетаетВстревоженный Юпитера орелИ новости дурные сообщает:Всю эту ночь на страже я провел,И увидал: часть неба захватилаПришельцев многочисленная рать.Они бледны, длинноволосы, хилы:Их — тысячи... Лежит на них печатьСмиренности, поста и воздержанья.Крестом сложив ладони на груди,Они идут вперед без колебанья.Владыка мой, сюда их скоро жди!»Звучит приказ: Меркурий быстроногий,Лети, узнай, кто это, да не трусь!»Рекла Минерва, полная тревоги:Быть может, новоявленные боги?»Ты думаешь?» — Я этого боюсь.Над нами люди начали смеяться,Сатиры стали дерзкие писать.Дряхлеем мы и, следует признаться,Свое влиянье начали терятьБоюсь Христа». — Бояться нет резонаСын голубя, бродяга и аскет,Распятый на кресте во время оно,И это — бог?» — А почему б и нет?»Не бог, а шут!» — Смешон его завет,Но по-сердцу он людям легковерным,Что неразумьем славятся безмерным.Тиранов он поддерживает гнет,Рабу велит: чти свято господина!Политикой искусной КонстантинаПоддержан он, и горе всех нас ждет!»

Когда имеешь крылышек две пары,Летаешь быстро... Вот уже назадСпешит Меркурий. Озабочен взгляд,Плохих известий ждет Юпитер старыйДа, новые к нам божества идут».Возможно ли?» — Да, это вправду богиОни скучны, напыщенны, убогиИ неумны; но римляне их чтут,А нас уже не будут больше славить.Уже указ мне дали прочитать;Там Константина подпись и печать.Велит он нам — могу я вас поздравить —Христа с семьей любить и уважать,И половину неба им отдать,Другую же пока себе оставить».

Едва Меркурий кончил свой рассказ,Со всех сторон послышалось: Бандиты!»Убейте их!» — Что нужно им от нас?»Юпитер встал, спокойный, но сердитый.Два раза он нахмурил грозно бровь...Тотчас Олимп заколебался вновьИ, побледнев, буяны замолчали.У смельчаков застыла в жилах кровь,От ужаса коленки задрожали.

Юпитер им с улыбкою сказал:Как видите, еще не отобралХристос мое могущество былое,И молнии родит мое чело.Умерьте гнев! Вам не грозит плохое:Я властвую, соперникам назло.Здесь никого нельзя сравнить с МинервойПо мудрости; пусть выскажется первой».

В ответ она: Воздвигнув лжебогов,Их низвергают люди очень скоро.И мой совет поэтому таков:Пустите их на небеса без спора.Ведь он сейчас лишь укрепит их власть, —Ей все равно придется скоро пасть.Презрение уместнее, чем ссора».

И повелел Юпитер, чтоб в раюПришельцам впредь помехи не чинились,Чтоб боги христиан расположилисьИ скинию поставили свою.

Заметил Феб: Коль достоверны слухи —Соперники у нас — слабее мухи,Но им везет: они теперь в чести.Знакомство с ними следует свести.По-моему, желательно проведатьПовадки их, обычаи, и нрав,И слабости... Ну, разве я не прав?Давайте, пригласим их пообедать.Смеетесь вы? Смеяться вам не след.Пошлем гонца, пусть просит на обед.Ведь выскочки обидчивы к тому же...Олимпом мы владеем искони,А потому — как бы не вышло хуже —Пусть в гости к нам пожалуют они».

Юпитер этой речью успокоен,И смысл ее лукавый им усвоен.Кивнул он в знак согласья головой.Он не любил Христа с его семьей,Но боги любопытны, как мы сами...Он дал распоряженье, и тотчасСтрелой гонец помчался за гостями,Которые явились через час.

Как сосчитать гостей? Их было троеВ одном лице, или, наоборот,Один в трех лицах. Поняли? Ну вот:То был старик с длиннейшей бородою,Благообразный видом и лицом.На облаке сидевший босиком;Он выглядел довольно заурядно,Но у него сиял над головойЛучистый круг. Хитон его нарядныйБыл из тафты небесно-голубой.У плеч сбиралась в складки эта тогаИ ниспадала, облекая стан,До самых пят. А на плече у бога,Лучистым нимбом тоже осиян,С осанкою довольно величавой,Сидел красивый белый голубок,А на коленях христианский богДержал ягненка. Чистенький, кудрявый,Был этот агнец хрупок, тонконогИ с розовою ленточкой на шее;Над мордочкой — сиянья ореол...Так, триедин, бог в гости к ним пришел.Мария сзади семенит, краснея,Застенчиво потупив робкий взгляд.Смотрели боги, путь освобождая...Явился также ангелов отряд,Но у ворот остался, поджидая.

С коротеньким приветствием к гостям,Учтив, но сух, Юпитер обратился.Старик хотел ему ответить сам,Но, речь начав, довольно скоро сбился.Тогда он улыбнулся, поклонилсяИ сел за стол. Ягненок, боязлив,Проблеял что-то; голубь, клюв раскрыв,Язычникам псалом петь начинает,Которого никто не понимает:Там аллегорий, мистики полно...Понять язык еврейский мудрено.На голубя все смотрят с удивленьем,Переглянулись; слышен шепоток.Кой у кого срывается смешок,А кое-кто прищурился с презреньем.

Но Дух святой был все-таки умен;Смущается и замолкает он.Тут раздались рукоплесканья в зале.Прекрасный стиль! Цветистый, пышный слог!»Да он — поэт, крылатый этот бог!Таких стихов еще мы не слыхали!»

Хотя насмешку голубь понимал,Но зависти ее он приписал,И злобу скрыл обидчивый оратор:Он был самолюбив, как литератор.

Гостям весьма понравилась еда.Их аппетит удвоило, конечно,То, что они постятся чуть не вечноИ яств таких не ели никогда.

С улыбкою прислуживая, ГебаАмброзию разносит вместо хлеба,Затем нектар в бокалах подает.Наш Бог-отец охотно ест и пьет.Смущен Христос, сидящий против Феба:Хороший тон есть много не велит.Бормочет он: Благодарю, я сыт!»А голубок, нахохлившись сердито,Едва клюет, стараясь показать,Что у него совсем нет аппетитаИ что обед могли б получше дать.

Богини же Венера и Юнона(Особенно спесивая персона),Едва взглянув с усмешкой ледянойНа выскочек, между собой шептались,Небрежно к ним поворотясь спиной,Исподтишка над Девою смеялись.Ее смущенный вид, пожалуй, могДать к этому достаточный предлог.

Так росшую в глуши отроковицуПривозят вдруг в блестящую столицу.Вот в Тиволи она на бал пришла...Ни у кого стройнее нету стана!Она свежа как персик, и румяна,Застенчива, прелестна и мила,И все ее с восторгом окружают...Но вот на бал франтихи приезжают,Презрительно прищурившись, глядят,Скрыв горькую досаду, и твердят:Что за манеры! Никакого лоска!А пошлый вид! А глупая прическа!»

Соперницы такие ж словесаИ в Тиволи небесном изрекали;Но, вопреки суровой их морали,Столь черные и влажные глазаС ресницами столь длинными, густыми,Красивы, и гордиться можно ими.А розовые губки, хоть молчат,Красноречиво счастие сулят.А перси-то! Упруги и округлы,И вишнями увенчаны, и смуглы...Еврейке ли они принадлежат,Иль христианке — разница какаяДля тех, кто тонет в неге, их лаская?

И шепчут все друг другу: А малюткуЗа красоту нельзя не похвалить.Как улучить удобную минуткуИ новую богиню соблазнить?Пусть Аполлон за ней поволочится:На это он, наверно, согласится».Но занят был в то время Аполлон:Дабы развлечь гостей высоких, онПел арию в сопровожденье хора.А вслед за тем явились: Терпсихора,Три грации, Психея, Купидон,И был балет поставлен в заключенье.Мария, не скрывая восхищенье,Внимательно на зрелище глядит,В ладоши бьет, с восторгом говорит:По-моему, они танцуют дивно!»Хотя была и скромной, и наивной,Заметила в конце концов она,Что красота ее оцененаИ Аполлону нравится немало.Успехами весьма ободрена,Она на комплименты отвечала.

Понадобилось выйти ей; куда —Читатель угадает без труда.Ведет ее проворная ИридаВ покои, где живет сама Киприда.Вдруг — с умыслом, нечаянно ли — дверь

Захлопнулась; одна она теперь.Глядит она направо и налево:Так вот каков красавицы приют!Стоит, любуясь, несколько минут...Что до сих пор видала наша Дева?Лишь мастерскую мужа своего,Да жалкий хлев, где в ночь под РождествоМладенца родила (хоть не от мужа).Робка, еще немного неуклюжа,Решается по комнатам пустымОна пройтись; толкнула дверь, и сразуУвидела агатовую вазу,Овальную, с узором золотым.Полюбовалась хрупкою вещицей,Потом, сказав: Ой, как бы не разбить!»Спешит ее на место положить.Затем проходит длинной вереницейГостиных и салонов, пышных залСо множеством диванов и зеркал,Где вкус царит, отнюдь не симметрия.Немало безделушек и цветов,И скляночек для амбры и духовТам видит восхищенная Мария.Повсюду бродит любопытный взгляд...Ах! Вот Киприды щегольской наряд,Сандалии, а также покрывало,Венок из роз и пояс дорогой,А для прически — обруч золотой...Какой убор! — Мария прошептала. —Наверное, он очень мне пойдет.Нельзя ль его примерить на минутку?Ведь я переоденусь только в шутку!Никто сюда, надеюсь, не войдет».

Нелегкое, однако, это дело!Мария наряжаться не умела,Но все же облачилась кое-как(Прилаживать нет времени к тому же)И вопрошает зеркало: Вот так?»Ей зеркало: Венеры ты не хуже».Она собой любуется опятьИ говорит: А ведь могли б АмурыПринять меня за собственную мать».И в тот же миг, румяны, белокуры,Влетают легкокрылые Амуры.О мамочка, поведай нам секрет,Как хорошеть? Тебя прелестней нет!»

От радости Мария покраснела,Но все-таки собою овладелаИ улыбнулась. Вот Амур одинЕй благовоньем руки поливает,Другой их полотенцем вытирает;Они кидают розы и жасминИ пляшут вкруг Марии шаловливоПод возгласы: О, как она красива!»

Хвалы, как сильнодействующий яд,Ей с непривычки голову вскружили.Она вокруг кидает томный взгляд.Вот ряд картин... На них изобразилиВенера, Адониса твоего,Любви победоносной торжество.Исполненные неги, те картиныСмутили Деву, и не без причины.Как запылал румянец на щеках!Воскликнула она тихонько: Ах!»

Но вот она в другой покой попалаИ пышное там ложе увидала,А перед ним — пурпуровый ковер.Она могла б присесть — она ложится...И снова полный любопытства взорВокруг себя обводит и дивится:Умножили стократно зеркалаЕе красы; им нет теперь числа.Она смеется, руки простирает,Как для объятий, и слегка вздыхает:О дорогой Панфер, любимый мой!Какая жалость: нет тебя со мной...Одета столь прельстительно и мило,Наверно, я б тебя обворожила».

Вдруг входят... Небо! Это Аполлон.Она вскочить в смущении стремится,Ее опять усаживает он.Куда же вы, Идалии царица? —Ей говорит, целуя руки, бог. —Как вы прекрасны! Я у ваших ног».

Ах, полноте! Зовут меня Марией,А не Венерой; шуточки такиеОставьте, ax!» — Не отпущу я вас.Пленительней Венеры вы сейчас!Не видывал я красоты подобной».Я закричу!» — Кричать вам неудобно.Ведь ежели на крики и войдут —Языческий наряд ваш засмеют,А кое-кто разгневается, право.Посетовать, немного слез пролитьИ, покраснев, стыдливо уступить —Вот лучший выход, рассуждая здраво».

Что возразить на хитрые слова?Потупив взор, Мария, чуть жива,Противится, хоть бесполезно это.Вот дерзкий рот красавца МусагетаК коралловым устам ее приник,Ее груди коснулся баловник,На ложе (все напрасны возраженья)Настойчиво и ласково толкнув.Она уже не борется, вздохнув,И шепчет лишь: Какое приключенье!»

Хоть Аполлон был на руку и скор,И видел, что довольно слаб отпор,Но все-таки скандала устрашился.Пожертвовав восторгами, он встал,Власы свои пригладил и спустилсяС рассеянно-спокойным видом в зал,Где музыка и танцы ТерпсихорыВсех зрителей приковывали взоры.Мария вся как маков цвет горит,Вернулась лишь в последние минутыИ голубок, от ревности надутый,С гримасою папаше говорит(Тот слушает и смотрит равнодушно):Чего нам ждать? Окончилась игра.Звонить к вечерне, кажется, пора.Идем домой! Здесь, право, очень скучно»Ну что ж, идем!» — ответил Бог-отецЗа ним Христос: Идемте, наконец!»И маменьке кивает на ворота.Ей уходить, однако, неохота.Все тут казалось новым — и банкет,И пение, и виденный балет.Любезности немало ей польстилиИ вкус ее чувствительный пленили.Конечно, дерзостью возмущена,К злопамятству не склонная, онаК языческим богам благоволила,А музыкой была восхищена.Но Бог-отец заметил ей уныло:Дитя мое! Возможно, я не прав,Но голос Аполлона так слащав!Мелодия была мне непонятна.Мне пенье лишь церковное приятно.Ну, а стихи находит Дух святойПрескверными; все это — вздор пустой».

Они весьма посредственны, признаться!Заметил голубь. — Мало ярких слов.Не понимаю, чем тут восхищаться?Ливанских кедров нету, а у львовВсе зубы целы, и на небосводеЛуна не пляшет с солнцем в хороводе»Порядком утомил меня балет,Сказал Христос, перебирая четки.Их менуэт скучнее той чечетки,Что танцевали в Кане... Разве нет?»

И Троица, язычников ругая,Вернулась в рай, по облакам шагая.

ПЕСНЬ ВТОРАЯ