Марина Цветаева - Царь-девица

Марина Цветаева

ЦАРЬ-ДЕВИЦА

Поэма-сказка

Как у молодой змеи — да старый ýж,

Как у молодой жены — да старый муж,

Морда тыквой, живот шаром, дышит — терем дрожит,

От усов-то перегаром на сто верст округ разит.

Как у мачехи у младенькой — сынок в потолок,

Не разбойничек, не всадничек, не силач, не стрелок,

Вместо щек — одни-то впадинки, губы крепко молчат.

Как в дворцовом палисадничке гусли за полночь бренчат…

Поведешь в его сторонку оком —

Смотрит в стену.

Дай-ка боком

Д’ненароком

Да задену!

НОЧЬ ПЕРВАЯ

Спит Царевич, распростерся,

Спит, не слышит ничего,

Ровно палочкой уперся

Месяц в личико его.

Соврала, что палочкой:

Перстом светлым, пальчиком.

И стоит бабенка шалая

Над мальчиком.

«Скрытные твои ресницы, —

Без огня сожжена!

Отчего я не девица,

А чужая жена!

Отчего-то людям спится,

А мне плачется!

Отчего тебе не мать родная

Я, а мачеха?

На кроваточке одной

Сынок с матушкой родной.

С головеночкой льняной

Ребеночек мой!

Молчи, пес цепной!

Не реви, царь морской!

Проходи, сон дурной!

Ребеночек — мой!

В кипяток положь яйцо —

Да как не сварится?

Как на личико твое цветочное

Не зариться?

Для одной твоей лежанки

Я на свет рождена.

Я царевичу служанка —

Не царёва жена.

Обдери меня на лыко,

Псам на ужин изжарь!

Хошь, диковинный с музыкой

Заведу — кубáрь?

Гляжу в зеркальце, дивлюся:

Али грудь плоска?

Хочешь, два тебе — на бусы —

Подарю глазка?

Не введу в расход, — задаром!»

А сынок в ответ,

— К взрослым пасынкам — нестарым

Мачехам ходить не след. —

«Дай подушечку поправлю!»

— Я сам примощусь! —

«Как же так тебя оставлю?»

— Я и сам обойдусь! —

«Ай пониже? Aй повыше?»

— Мне твой вид постыл! —

«Видно, разум твой мальчиший

Звоном пó морю уплыл.

Али ручки не белы?»

— В море пена белей! —

«Али губки не алы?»

— В море зори алей! —

«Али грудь не высока?»

— Мне что грудь — что доска! —

«Можно рядушком прилечь?»

— Постеля узка! —

«Коль и впрямь она узка — свернусь в трубочку!

Говорливые мои шелка? — скину юбочку!

Все, что знала, позабыла нынче зá ночь я:

Я крестьяночка, твоей души служаночка!»

А Царевич ей в ответ

Опять всё то же:

Всё: негоже, да не трожь,

Не трожь, негоже!

«Али личиком и впрямь не бела?»

— Не страми родство, да брось озорство! —

«Ох, зачем тебя не я родила?»

— Мне не надо твоего — ничего! —

«Ох, височки, волосочки мои!»

— Корабельные досочки мои! —

Поздний свет в ночи, да треньканье струн…

То царевичев усердный шептун

Три свечи зажег — да вниз головой,

Да псалмы поет на лад плясовой.

На угодничков плюет, давит мух,

Черных сродничков своих славит вслух.

— Распотешь себя, душа, распотешь! —

Над лампадочкой святой клонит плешь.

— Слюнка, слюнка моя, верный плевок!

Ты в лампадочке моей — поплавок.

Я недаром старичок-колдунок:

Не царевичев ли вижу челнок?

Шея лебедем, высок, белогруд,

В нем Царевич мой, и я с ним сам-друг.

Всколыхнулася лазурная рябь:

К нам на гусельный на звон — Жар-Корабь!

Подивись со мной, пророк Моисей!

Купины твоей прекрасной — красней!

Посередке же, с простертой рукой —

Не то Ангел, не то Воин какой.

Что за притча? Что за гость-за-сосед?

Не то в латы, не то в ризы одет!

С корабля кладет две легких доски,

Да Царевичу дает две руки.

Всполохнулся мой Царевич — погиб! —

Половицы тут в ночи: скрип да скрип,

Голосочек тут в ночи: «Дядь, а дядь!

Научи меня, старик, колдовать!

Опостылела царёва кровать!

Я с Царевичем хочу ночевать».

— Что ты, матушка, кто ж с пасынком спит? —

«Царь с бутылкою в обнимку храпит.

Ты царевичеву кровь развяжи:

Коршунком ко мне на грудь положи!»

Усмехнулся в бороденку старик:

Хоть царица, а проста на язык!

Ночевать одной, поди, невтерпеж!..

— Что ж, краса, мне за работу кладешь?

«Положу тебе шесть сот соболей».

— Мне плевочек твой единый милей!

«Скат заморского сукна на кафтан».

— Из сукна того скатай сарафан!

«Так червонцев нагружу чугунок».

— Дешев, дешев тебе царский сынок!

Приклонись ко мне, Царица, ушком,

Цену сам тебе скажу шепотком. —

Помертвела ровно столб соляной,

Д’как сорвется, д’как взовьется струной,

Как плевком ему да вызвездит лоб!..

«Хам! Охальник! Худородный холоп!

Целовать тебя — повешусь допрежь!»

Старикашка ничего, вытер плешь:

— Хочешь проку, красоты не жалей!

Погляди-ка ты в лампадный елей!

Дунь и плюнь! Сделай рябь!

Что ты видишь? — «Корабь.

Без гребцов-парусов,

Само море несет».

— Ну-кось? — «Чтой-то темно».

— Плюнь на самое дно!

Ну-кось? — «Ходко бежит!

Кто-то в лежку лежит:

Человек молодой…

— Светел пасынок мой!»

Смотрит в синюю гладь.

Ничего не видать.

— Перстень в маслице брось!

Ну-кось? — «Рученьки врозь.

Бусы в левой руке,

Гусли в правой руке.

Привалился к корме.

Думу держит в уме».

— Топни правой ногой!

Что ты видишь? — «Другой

В синеморскую хлябь

Выплывает корабь.

В сини-волны в упор

Грудь высокую впер.

Посередке — костер,

Пурпуровый шатер».

— Полный круг обойди!

Ну-кось! Зорче гляди! —

«Душу сперло в груди!

Дева всех впереди!

Великановый рост,

Пояс — змей-самохлёст,

Головою до звезд,

С головы конский хвост,

Месяц в ухе серьгой…»

— Топни левой ногой! —

Левой ножкой топнула,

Да как охнет, взглянув!

Да как навзничь грохнется,

Колен не согнув!

Да как затылком чокнется

С заслонкой печной! —

Подсмотрел в окошечко

Месяц, сторож ночной.

— Ох вы, бабьи дела келейные! —

Положил свою кладь на лавочку.

— Вынь из ближнего, из нашейного

Из платочка сваво — булавочку.

Ты упрись ею в грудь высокую,

Напои ее кровью досыта.

А пленишь молодого сокола,

Помяни и меня, красоточка! —

Дерганула рукою спешною:

Грудь раскинулась — цветом яблочным!

Вынимает из тела грешного

Пурпурóвую — всю — булавочку:

«Всю до капли кровь

За его любовь!

Всю из жилок прочь

За одну за ночь!»

Тот булавку враз

Ртом клыкастым — хвать!

— Как начнет в волнах

Дева-Зверь вставать —

И вколи ему змейку в шиворот,

Чтобы вся их любовь — навыворот!

От булавки той — будет крепко спать,

Она звать его, а он пуще спать…

Ляжет парень смирней травиночки,

От кровиночки-булавиночки.

Вру — оставь в руке

Бороденки клок! —

А она в тоске:

«Получай залог!»

И, прильнув к бороде взъерошенной,

В ночь — с улыбочкой перекошенной.

Лежит Царевич мой бессонный,

Как лебедь крылья разбросал;

«Всё отдал бы, весь сан престольный,

Кто бы мне душу распростал!

Не естся яблочко румяно,

Не пьются женские уста,

Все в пурпурóвые туманы

Уводит синяя верста.

Каким правителем вам буду,

Каким героем-силачом —

Я, гусляришка узкогрудый,

Не понимающий ни в чем!

Как с конницей-свяжусь-пехотой,

Когда до бабы не охоч!»

И, опершись на локоточек,

Такой унылый смотрит в ночь.

А за дверью скреб да скреб…

«Дядька, ты?»

— Я, твой лодырь,

Твой холоп-лысолоб!

Светлый колос мой, опять клонишь лоб?

Слабый голос твой меня силком приволок!

Что ж не спишь опять? — «Не сплю, не дремлю,

Дрему, радужную птицу, ловлю.

Поступь легкая, и птица близка,

Да ни сети у меня, ни силка».

— Не испить тебе бы маку? —