Демьян Бедный - Том 3. Стихотворения 1921-1929

Демьян Бедный

Собрание сочинений в пяти томах

Том 3. Стихотворения 1921-1929

1921

Разбойная жалость*

Французское правительство, войдя в бедственное материальное положение Польши, могущее дать вспышку большевизма, решило оказать помощь Польше присылкой… пушек и снарядов.

Студеным днем, зимой,Крестьянин шел глухой дорогойВ сермяге горестно убогой,С пустою нищенской сумой.«Стой! – кто-то вдруг его в лесу окрикнул                    грозно. –Стой! Иль ответишь головой!»Бедняк, от страха чуть живой,Узрев разбойника, пред ним взмолился слезно:«Голубчик, пожалей!.. Я третий день не ел…»И нищего разбойник пожалел:В разбойный стан увел его с собоюИ там вручил ему покрытый кровью нож,Громадный нож, который гожНе для работы – для разбою!

Змеиное гнездо*

По словам издающейся в Берлине кадетской газеты «Руль», меньшевик Л. Мартов – по поведу советского сообщения о том, что белогвардейские покушения отразятся на судьбе буржуазных заложников – требует от немецких рабочих «дружного и энергичного протеста с целью воздействовать на большевистское безумие».

Дух злобный Каина витает над Берлином.Спасая головы от пролетарских пят,Сюда сползлись и здесь, в пристанище змеином,Лихие гадины ярятся и шипят.Здесь, с «брестским Гофманом» сплетясь в клубке                    едином,Гучков и Милюков едят и вместе спят,И, положить спеша начало козням новым,Скрепляет Мартов вновь былой союз с Черновым.

Отставленных господ зачумленный слугаКлянет большевиков с «безумным их угаром»,С их «адским замыслом» – на злой удар врагаОтветить «массовым, жестоким» контрударом.Предатель предпочел дыханию МосквыДыханье города, где в дни порабощеньяВсех, кто пред подлостью не клонит головы –Кровь Розы Люксембург и Либкнехта, увы,Ждет запоздалого отмщенья.

Искупление*

Рассказ царского гвардейца-инвалида о том, как питерские рабочие 9 января 1905 года к царю ходили.

Дело, братцы, давнее.   Помню, как сейчас,Как на службу царскую   Отправляли нас.

«Эй, садись, ребятушки!   Уж второй звонок».«Ну, – отец нахмурился, –   Прощевай, сынок!»

«Ваня!» – пуще прежнего   Зарыдала мать.От меня родимую   Стали отнимать.

Сват Вавила трешницу   Сунул мне в карман.Стал мне очи ясные   Застилать туман.

В третий тут ударили,   Свистнул паровоз,Ухнул, понатужился   И повез, повез!..

Серый, неотесанный   Деревенский пень,Очутился в Питере   Я на третий день.

Новобранцу робкому,   Тяжко было мне.Что велели, делал я,   Делал, как во сне.

Под слова площадные   Строгих унтеровШел, носки вытягивал,   Прыгал через ров.

Круто грудь выпячивал,   Отдавая честь,Зенки выворачивал –   Чтоб «начальство есть»,

На плечо «приемами»   Вскидывал ружье,Инда тело делалось   Словно не мое.

С плацу как воротишься   В душный каземат,Камнем повалился бы   На плетеный мат.

Ан морока новая,   Надо привыкать –Офицер словесностью   Станет допекать.

Закружит те голову,   Задурит мозги.Тут тебе и внешние   Всякие враги,

Тут тебе и внутренний   Беззаконный враг:У врага у этого   Знамя – красный флаг.

Знамя ж наше – царское.   Мы, вступивши в бой,За него обязаны   Жертвовать собой –

За царя с царицею   И за их приплодПроливать обязаны   Мы и кровь и пот.

Слушай. Зазеваешься –   Ткнет начальство в бок.Всю словесность мудрую   Знал я назубок.

И на той словесности   Присягал царю.Вот какой был дурень я.   Верно говорю.

Время-то катилося.   Год, и два, и три.Сам уж был я унтером,   Шут меня дери!

Стану пред командою,   Этакий-то хват.Тоже грел, не миловал   Молодых солдат.

От казармы вблизости   Завелась кума.Глядь-поглядь, четвертая   Подошла зима.

Служба, значит, царская   Близилась к концу.Стал я тут подумывать:   Как вернусь к отцу?

Знал: придется маяться,   Жить бедным-бедно.А кума заладила   Каждый день одно:

«Оставайся, миленькой,   В Питере служить.Поступай в полицию,   Вот как будем жить!»

Долго я прикидывал:   То ль идти домой,То ли оставаться мне   В Питере с кумой?

То ли мне крестьянствовать   В нищете опять,То ли на пришпекте мне   С шашечкой стоять,

Палочкой помахивать,   Рявкать во весь рот:«Эй, чаво столпилися!   Р-расходись, народ!»

Как мне быть? Тяжелая   Шла во мне борьба.Но решенье сделала   За меня судьба.

Как-то в ночь январскую   По тревоге – бац! –Весь наш полк с оружием   Вывели на плац.

А оттуда ротами   В разные места.«Бунт большой на фабриках», –   Шло из уст в уста.

С нашей ротой – первою   С правого конца –Довелось у Зимнего   Мне стоять дворца.

Ночью было так себе,   Но средь бела дня…Острой болью ёкало   Сердце у меня.

На своих товарищей   Не глядел… Куда!Чуял, надвигается   Страшная беда.

И беда надвинулась…   Вспомнить не могу…Стать врагом такому ли   Думал я врагу?

Люди – тени бледные, –   Мирною толпойТруженики бедные   Шли к царю с мольбой.

Шли, с собою малую   Детвору вели…Ротный вдруг скомандовал:   – Смир-рно… Р-рота… пли!!

Сразу все смешалося:   Крики и пальба…Топот… Стон… Проклятия…   Женская мольба…

Вон старик… Не я ль ему   Пулей в лоб попал?«Будьте все вы прокляты!» –   Крикнув, он упал.

Вон свалилась девушка   С ангельским лицом…Буду помнить до смерти   Площадь пред дворцом!

Рота наша вечером   Вся была пьянаОт подарка царского –   Водки и вина.

Пил и я – не с радости, –   Воя, как шальной.Зрела мысль упорная   В голове хмельной.

Щеки заливалися   Краскою стыда.Твердое решение   Принял я тогда.

С той поры я, милые,   Стал на путь прямой:Отслужив солдатчину,   Я ушел домой.

И берег, лелеял я   Мысль одну, одну:Искупить январскую   Страшную вину.

Как потом случилася   С немцами война,Чашу искупления   Выпил я до дна. –

Выпил чашу горькую,   Ох, не я один:Вся Расея огненных   Дождалась годин!

С глаз народных черная   Спала пелена.Правда-то рабочая   Стала всем видна!

Злую волю барскую   И царев указДовелось солдатикам   Проклинать не раз.

Средь полей погибельных,   В глубине траншей,Мы собою мало ли   Выкормили вшей?

Сколько люду сгублено   Чертовой войной!Искупленье куплено   Дорогой ценой!

Вот и я теперича   На кого похож?И рукав болтается,   И штанина – тож.

Виноватить некого.   Виноват я сам.Все мы провинилися,   Покоряясь псам,

Лбами о пол стукая   У крестов, иконЗа царя за батюшку,   За его закон.

Защищая ирода   От «бунтовщиков»Острою оградою   Из стальных штыков.

Кривда нами правила,   Правду прочь гнала.Правда-то над кривдою   Все же верх взяла!

Вот она, рабочая   Правда, какова.Ею нынче родина   Только и жива.

Верю я, девятое   Помня января:Кровь свою рабочие   Пролили не зря.

Верю, что искуплена   Их святая кровь,И все зло, что сгинуло,   Не вернется вновь!

Предателям*